– Я друзьями не торгую. И принципами тоже. Я чуточку честный, – и добавил про себя: первым не стреляю, стреляю последним.

– Гордый, – естественно, с усмешкой.

– Я сяду, тоже устал. И вам спокойнее.

– Скоро отдохнешь.

Догадался бы Анчар, что я не случайно задержался. Снял бы его выстрелом в голову вон из-за того выступа. И еще бы один автомат заработали.

– Где кассета? – в упор, без улыбки спросил Боксер.

– Кстати, – попер я, – вам известно, что в ней? Вот именно. А ведь вы столько из-за нее трудились. Столько потеряли. Не жизнь ли?

Он изо всех сил подталкивал меня взглядом. И я не разочаровал его.

– В ней заложена информация о точках, где хранятся огромные ценности. Это страховые запасы организаций, нескольких мощных организаций. Запасы на все времена и на все случаи. Банально звучит, но я не подберу другого: им нет цены…

Во взгляде его были не только живейший интерес и алчность, но и нескрываемое презрение к дураку Серому. Вечно пьяному и вечно влюбленному.

Где же Анчар? Спит, негодяй. С трубкой в зубах и со стаканом в руке.

– Раз уж мы расстаемся навеки, – я ли уйду, он ли, но натравить их напоследок на Бакса просто сам Бог велел, – скажу больше. Эти запасы созданы организацией за много лет. И ваш мудрый хозяин Бакс готовится к их реализации за рубежом. Своими руками и в свой карман.

Он поверил. Да кто ж из них не знает Бакса? Да хрен с ним, с Баксом. Где Анчар? Времени в обрез. Сейчас он снова задаст главный вопрос. И я отвечу.

– Где кассета?

– В Москве. В МВД Российской Феде рации. У генерала милиции Светлова. С моей пояснительной запиской.

Он обозвал меня словом из кроссворда. Из пяти букв. Для начала.

– Какой же ты м… – убежденно повторил Боксер. – Таким нельзя жить. Они опасны для общества.

Правая рука его дрогнула, я уже не сводил с нее глаз. И мне показалось, что ремень автомата сам по себе шевельнулся, изогнулся и шлепнул его по ладони.

Боксер вскрикнул.

Я уже был в прыжке и успел отбросить ногой автомат.

Но ему было не до автомата. Ни до чего вообще. Он в ужасе смотрел на ладонь. Протянул ее мне.

Змея, между тем, нашкодив, ускользнула в щель. Это была та самая, про которую говорил Анчар: раз укусит, другого раза не надо.

Боксер, рыча, впился зубами в руку, прокусил, стал давить кровь из раны.

– Что ты смотришь? – крикнул мне. – Помоги.

– Зачем? – холодно спросил я. – И за что? За все зло, что вы творите в стране? За то, что ты собирался отдать мою любимую своим бандитам на растерзание?..

– Отвези меня в больницу, – он совсем потерял голову. – Мы успеем.

– Что, больно? – посочувствовал я. – Скоро пройдет.

Я собрал оружие и уложил в лодку (оставлять его в пещерке уже было неразумно; когда обнаружат труп Боксера, обыщут все кругом). Отыскал свой пистолет, сунул за пояс.

Подошел к Боксеру.

– А ведь ты бы мог закончить жизнь со всем по-другому, – сказал я на прощание.

– Иди ты на … – прошептал он.

Но я не понял. Не знаю таких грубых слов.

Я столкнул лодку в воду, сел за весла. И тут появился Анчар, жуя на ходу.

– Где ты был? – спросил я, подгребая к нему.

– Стекло вставлял, да. Кушать готовил. – Он бросил взгляд на застывшее тело Боксера. – Опоздал, да?

– Нет, почему же? Попрощайся. Это он убил Светкиного жениха. И похитил Женьку.

Анчар запальчиво плюнул в сторону камня, на котором остывал труп Боксера.

Непростительный для горца поступок.

Отоспавшись, мы вычистили все добытое в бою оружие, смазали, уложили в ящик и спрятали в монастыре.

Потом Анчар подогнал джип к сгоревшей машине и оттащил ее в сторону, чтобы освободить проезд.

Мы заперли ворота и поехали двумя машинами за Мещерскими.

Я застал у них доктора Макарова, не умевшего скрыть свою озабоченность. Позже надо поговорить с ним. Он это понял.

– Я поеду с вами, не возражаете? – обратился он к Мещерскому. – Отдохну у моря, более подробно осмотрю вас.

Тот пожал плечами и спросил меня:

– А где Анчар?

– В машине. Он боится сюда идти. Тут одна дама чуть его не изнасиловала.

Мещерский слабо улыбнулся. Он постарел, осунулся. Даже немного поседел, чуть заметно. Аристократическая бледность сменилась болезненной.

Но все-таки был хорош. И еще больше похорошел, когда вошла Вита.

Она забросала меня объятиями и вопросами. Будто век не видались. Похоже, так и было. Я тоже по ним соскучился, как ни странно.

– Можно возвращаться на виллу, – сказал я, – опасности больше нет. Остались одни удовольствия.

– Значит, и Женечка может вернуться? – в один голос вскричали Мещерские.

Ну и Женька!

– Конечно, – ответил я, – но не сразу. Я поручил ей сложное дело.

Которое она сделает за один час московского времени. Но я чувствовал, что это еще не все. По крайней мере, для меня.

– Вы жестокий человек, – улыбнулась Вита. – И прежде всего по отношению к себе. Женечка – это сокровище.

Я не возражал, но внес уточнение, желая быть объективным:

– Склочница. Вы бы слышали, как она собачилась с подругой.

– Она вас ревновала, – поставила диагноз проницательная Вита. – Я собираю вещи.

Через несколько минут вошел, охранник и взял собранный чемодан, отнес его в джип.

По пути к машинам мы хотели зайти к доктору Пшеченкову, попрощаться и поблагодарить за гостеприимство, но я прислушался у дверей кабинета и покачал головой. Ясновельможный пан проводил очередной сеанс сексотерапии, а нарываться опять на «как вы не вовремя» мне не хотелось.

Мещерский написал ему записку, вложил ее в конверт с деньгами и отдал охраннику. Не обидев и его.

Мы подошли к джипу. Анчар вылез из-за руля.

Мещерский пожал ему руку, Вита поцеловала его.

– Где ты был так долго? – спросила она.

– Воевал, – приосанился джигит.

– И здорово воевал, – похвалил я Анчара от сердца – он расцвел.

Мы с Макаровым сели в «Форд» и тронулись вслед за джипом.

– Как дела? – спросил я.

– Плохо. Осталось совсем немного. Я передал Вите очень сильное лекарство от головной боли. Оно поможет ему, но ускорит негативный процесс.

– Вы сказали ему об этом?

– Он сам это знает.

– Сможете задержаться на вилле?

– Это необходимо. Я бы хотел понаблюдать его. Может быть, что-нибудь придумаю. В пределах возможного.

– А что Вита?

– Мы не посвящаем ее в подробности, но она, как любящая женщина, все понимает.

– Держится она хорошо.

– Они оба молодцы. И как же долго они могли бы быть счастливы.

Короткое счастье сильнее, хотел сказать я, но понял, что не прав.

Дом снова ожил на время – хозяева вернулись. Они обошли свои владения и ничего не заметили из повреждений, Анчар постарался.

– Неплохо вы повоевали, – кивнул Мещерский в сторону сгоревшего «уазика».

– Это еще не все. Мы рассчитались и за яхту. Вон там покоится на дне тот самый катер с пробоиной в днище. Мы можем поднять его и оставить у себя в качестве компенсации.

– Сначала мы поднимем яхту, – сказал Мещерский. И это мне понравилось. – Отремонтируем, и я подарю ее вам, в качестве компенсации. – Вот это не понравилось. – Но мы об этом поговорим позже.

Совсем плохо. Будто раздает имущество родным и близким.

Мы поужинали. Вита поиграла нам на рояле. Анчар упрямо напевал про аэродром под все ее мелодии. Мещерский, как обычно, не сводил с нее глаз. Макаров – с него.

Было в общем-то неплохо. Только всем сильно не хватало нашей Женьки.

Перед сном Мещерский пригласил меня в кабинет.

– Ковер придется заменить, – сказал я. – Они пытались вскрыть ваш сейф.

Он пожал плечами и сел за стол, указал мне кресло.

– Что вы сделали с кассетой?

– Отправил в Москву, в министерство.

– Я так и думал, – он задумчиво поиграл карандашом. – Вот что, Алекс. Вы не плохо справились со своими обязанностями. Сделали даже больше того, на что я мог рассчитывать. Я вам очень признателен…