1860 * * * В борьбе суровой с жизнью душной Мне любо сердцем отдохнуть, Смотреть, как зреет хлеб насущный Иль как мостят широкий путь. Уму легко, душе отрадно, Когда увесистый, громадный, Блестящий искрами гранит В куски под молотом летит! Люблю подчас подсесть к старухам, Смотреть на их простую ткань, Люблю я слушать русским ухом На сходках уличную брань! Вот собрались. – Эй, ты, не мешкай! – Да ты-то что ж? Небось устал! – А где Ермил? – Ушел с тележкой! – Эх, чтоб его! – Да чтоб провал…! – Где тут провал? – Вот я те, леший! – Куда полез? Знай, благо пеший! – А где зипун? – Какой зипун? – А мой. – Как твой? – Эх, старый лгун? – Смотри задавят! – Тише, тише! – Бревно несут! – Эй вы, на крыше! – Вороны! – Митька! Амельян! – Слепой! – Свинья! – Дурак! – Болван! И все друг друга с криком вящим Язвят в колене восходящем. Ну, что же, родные? Довольно ругаться! Пора нам за дело Благое приняться! Подымемте дружно Чугунную бабу! Всё будет досужно, Лишь песня была бы! Вот дуются жилы, Знать, чуют работу! И сколько тут силы! И сколько тут поту! На славу терпенье, А нега на сором! И дружное пенье Вдруг грянуло хором: «Как на сытном-то на рынке Утонула баба в крынке, Звали Мишку на поминки, Хоронить ее на рынке, Ой, дубинушка, да бухни! Ой, зеленая, сама пойдет! Да бум! Да бум! Да бум!» Вот поднялась стопудовая баба, Всё выше, выше, медленно, не вдруг… – Тащи, тащи! Эй, Федька, держишь слабо! – Тащи еще! – Пускай! – И баба: бух! Раздался гул, и, берег потрясая, На три вершка ушла в трясину свая! Эх бабобитье! Всем по нраву! Вот этак любо работать! Споем, друзья, еще на славу! И пенье грянуло опять: «Как на сытном-то на рынке Утонула баба в крынке» и пр. Тащи! Тащи! – Тащи еще, ребята! Дружней тащи! Еще, и дело взято! Недаром в нас могучий русский дух! Тащи еще! – Пускай! – И баба: бух! Раздался гул, и, берег потрясая, На два вершка ушла в трясину свая! Начало 1860-х гг.
|
