Не будет ни смешных юбок с рюшками, ни куклячьих носков, ни детского дыханья в темноте спальни. Все улетит в канализацию. У Беллы уже назначена встреча с врачом.

Кевин раскладывает в шахматном порядке пакетики с сахаром.

– Знаешь, я их всех ненавижу – и Беллу, и Сьюзан…

– Сьюзан тоже хочет, чтоб Белла сделала аборт?

– Разумеется. Для нее «честь семьи» гораздо важнее чужой жизни.

Кевин просил отдать ребенка ему: «Я сам буду за ним ухаживать!» Они только рассмеялись.

– Белла стала так похожа на мать…

Удивительно, что он не держит зла на Джоша. Я бы на его месте думала о «ножевом ранении в грудь». Хотя, наверное, все дело в том, что самые ответственные вопросы в семейных делах Кевин перекладывает на плечи женщин. И Джош тут как бы автоматически «не считается». Хотя он-то как раз и принял решение первым.

Можно винить в своих бедах мстительного божка, а можно схватить черта за хвост и завязать его узлом. Если тебе действительно нужен этот ребенок, запри Беллу дома, поговори с ней, убеди не идти на аборт.

– Так что ты собираешься делать? – спрашиваю я.

Кевин не слышит моего вопроса.

– Я тебе всю жизнь немножко завидовал.

– Мне? Почему?

– Потому что у тебя всегда все впереди. А у меня – все в прошлом. Каждый день я сожалею об упущенных возможностях.

Я спорю, что-то доказываю.

– Вот именно про это я и говорю, – усмехается Кевин, – у тебя есть мечты, а у меня – только воспоминания, причем далеко не самые приятные.

Завтра он уезжает в Иерусалим – учить древнеарамейский язык и жалеть себя.

НЕВЕСТУШКА

12 сентября 2007 г.

У Агнессы что ни день – новое потрясение. Вчера она выяснила, что Каябяб – атеист, что для доброй протестантки совершенно неприемлемо.

– А что ты хотела? – спрашиваю я. – Он же ученый!

– Меня не касается! Пусть выбирает – либо я, либо Дарвин!

– А он что?

– Не знаю! Он с вечера не звонил.

Мы пьем чай у меня в гостиной и обсуждаем вероломство мужчин. Наглядный пример вероломства, Джош, сидит на ковре и играет с Пи– Пи. Я с ним поговорила. Он расходится с Беллой. Джош решил, что она специально залетела, чтобы привязать его к себе.

– А я не готов! – говорит он. – Она не хочет меня такого, какой я есть. Она мне галстук подарила! Представляешь?!

В глазах Джоша – нечеловеческий ужас. Да, представляю. Классическая история – она думает, что ради любви он способен на все: только она под любовью понимает «семью», а он – экстремальный секс.

– Да ты, детка, мудак.

– Я?!

Джош краснеет до корней волос.

– Я ответственный человек! Неужели лучше, чтобы у меня появился ребенок, которого я не люблю? От женщины, которую я опасаюсь?

– Ты о Белле?

– Да! Я думал, она меня понимает. А она втиралась ко мне в доверие!

Пи-Пи нарядилась в принцессу: поверх майки моя кружевная рубашка. Джош нацепил на голову меховую наволочку от диванной подушки: он – людоед.

– Стой, принцесса! Куда это ты идешь? Пи-Пи кокетливо обмахнулась веером.

– На работу.

– А кем ты работаешь?

– Девочкой в песочнице.

– Пошли лучше жениться!

– Ой, пойдем!

От неожиданности Пи-Пи забыла, что она боится людоеда. Ей еще никогда не делали предложение.

Джош подарил ей кольцо с камнем, взятое из набора «Барби и друзья».

– На ближайшие пятнадцать лет я, кажется, свободен, – сказал он удовлетворенно.

Агнесса с сожалением посмотрела на Пи– Пи.

– Наверное, Каябяба надо брать. В конечном счете он не самый большой негодяй на этом свете. Бог с ним, с Дарвином.

АРГУМЕНТЫ И ФАКТЫ

13 сентября 2007 г.

Я ждала этого дня, как манны небесной. На 9 часов был назначен суд над Зэком. Разобраться, расквитаться и вырвать его из своей жизни как «двойку» из дневника.

– Ты пойдешь на заседание? – спросил Пол, застегивая рубашку.

– Нет.

Я покосилась на Папу Жао, который расставлял на обеденном столе чашки с кофе. Насколько я знала, он ничего не разболтал насчет Зэка. Мы ходили мимо друг друга вежливые и непримиримые, как фальшивомонетчики, слишком много знающие друг о друге. Что Папа Жао думал обо мне – понятия не имею. Уже потом, задним числом, я вспомнила, что сбежав с фестиваля шарманщиков, я оставила Зэка и Жао наедине. А ведь они могли поговорить. И Зэк мог навешать нашему китайцу какой угодно лапши.

Но до сегодняшнего дня все было тихо. Пол пошел в ванную.

– Куда ты мой одеколон… Жао, это что? Он вернулся, держа в руке какую-то коробочку. Жао посмотрел.

– Хе, презерватив. Это вы из Индии привезли?

У меня похолодело под ложечкой. Я сразу узнала упаковку: такими пользовался Зэк. Сукин сын специально подбросил ее, чтобы рассорить нас с Полом.

– Мардж, я нашел эту штуку за сливным бачком. Откуда она там взялась?

Я лихорадочно пыталась придумать какое-нибудь оправдание, но в голове каталась только одна мысль: «Я почти беременная – меня нельзя расстраивать!»

– Пол, я…

– Ты что, кого-то приводила сюда, пока меня не было?

– Это не то, что ты думаешь!

– А что?

Я его в жизни не видела таким – Пол был не в ярости. Его как-будто подстрелили.

– Мистер Вардлоу, это я приводил сюда свою девушку, – произнес Папа Жао.

– То есть?

– Ну что я ее, к себе поведу? Она приличная женщина, у ее дяди магазин в Чайна-тауне есть.

Пол схватился за лоб.

– Жао, у меня сейчас процесс, я опаздываю, но когда я вернусь, я тебя убью.

Едва дверь за ним захлопнулась, я подошла к Папе Жао.

– Спасибо.

Тот не поднимал на меня глаз.

– Мне еще кое-что нужно из Китая привезти. Вы уж поспособствуйте.

Казалось бы, я весь день должна была думать о Зэке: о том, что он козел и что хорошо бы Пол продул его дело. Но мысли текли совсем в ином направлении. Я смотрела на Папу Жао, угрюмо смахивающего пыль с книжных полок.

К Люси я относилась с гораздо большим уважением: она работала у меня ради денег. А Жао нравился статус прислуги, и, наверное, поэтому я подозревала его в подлости – ведь он так непохож на меня.

Даже то, что Жао помог Полу справиться с болезнью, ничего не изменило. Даже его концепция об Инь и Ян.

У него была личная жизнь, о которой я ничего не знала. Я обращала на него внимание лишь тогда, когда он был источником занимательной истории или угрозой моему благополучию.

Жао тоже меня не любил, но мирился с моим существованием, как персидский кот с наличием дуры-хозяйки. И тем не менее он подставил бок, чтобы защитить меня.

– Почему ты сказал, что это твой презерватив?

Папа Жао нахмурил редкие брови.

– Это не из-за вас, это из-за того… бритоголового. Плохой человек – презик вам подсунул и мою шарманку веломагнитофоном обозвал. За что он вас ненавидит?

Я хотела сказать, что, напротив, – Зэк меня любит, но как-то язык не повернулся.

– Жао, иди домой, а я с Полом поговорю, чтобы он на тебя не сердился.

Папа Жао презрительно хмыкнул.

– Как будто я его сердитым не видел!

Но закончив уборку, все же свалил от греха подальше.

Пол вернулся поздно. Я не звонила ему: не хотела лишний раз напоминать, что меня волнует судьба Зэка.

Наконец он явился: взгляд бесстрастный, даже суровый.

– Есть что-нибудь перекусить? Я разогрела ему ужин.

– Ну спрашивай, что ли! – произнес Пол. Он уже не мог сдерживать себя и улыбался от уха до уха.

У каждого адвоката есть свой фирменный способ ведения дел: кто-то травит противника, кто-то задавливает интеллектом, кто-то взывает к судейской жалости. Пол – остроумничает. Причем с серьезным выражением лица.

Я никогда не была на его процессах, но мне приходилось видеть Пола в действии. Полгода назад он представлял интересы супермодели, разводящейся с мужем. На кону стояло 150 миллионов.

В ожидании пресс-конференции Пол сидел в роскошном фойе Шератона и делал пометки в документах. Вокруг на почтительном отдалении перешептывались журналисты.