– Этот… Ну, как его… в очках…

Рите тридцать пять лет было некогда, но потом что-то не сложилось в ее уравнении: пенсия на подходе, любовь – в бегах, дочь – только в документах. «Мне нужна семья», – подумала Рита и взялась за дело.

Каждый раз она приезжает с кучей подарков: Тедду – галстук от Версаче, Мелиссе – электронный разговорник, мальчишкам – набор плюшевых медведей в викторианских костюмах. Каждая вещь дорога, красива и бесполезна.

– Мардж, приходи, а то я убью Риту! – простонала в трубку Мелисса.

Ей даже в голову не приходит называть ее мамой. Только по имени, а чаще всего – «она».

Тедда с детьми не было, у плиты сидела Рита и «готовила»: намазывала на крекеры рыбный салат.

– А где Мелисса?

Рита ткнула ножом в гостиную. Мелисса лежала ничком на диване. Лицо ее было заре-вано.

– Она меня доведет! У нее как будто две левых руки! Все крекеры мне перепортила!

На кухне Рита действует как пьяница в караоке-баре: старается от души, ждет аплодисментов, но вечно терпит фиаско. Рачительная Мелисса от этого чуть не воет.

Она рассказывала, что в детстве не мать за ней следила, а она за матерью.

– Знаешь, как она ходила на работу? Накрутит бигуди: спереди снимет, а сзади забудет. Потому что их в зеркало не видно.

Мелиссу воспитывали знакомые, причем не кто-то конкретно, а сообща. Кто поесть принесет, кто горшок вымоет. Ключ от квартиры гулял по рукам – от одной соседки к другой.

– Я ей даже не мешала, – говорила Мелисса. – Я могла в лепешку расшибиться от рева: она все равно не слышала.

Глядя на Риту, в это сложно поверить. В ее близоруких глазах такое стремление помочь, такая готовность на жертву, какое бывает у прихожан на Пасху.

Вечный конфликт на ровном месте. Разломанные печенюшки, незапертая дверь в туалете.

– Даже закрыться не может! – возмущалась Мелисса. – Тедд к ней сунулся, а она… А еще учит меня жить!

В Ритиной научной голове не укладывается никакой оккультизм. Время от времени она пытается наставить Мелиссу на путь истинный:

– Доченька, ну с чего ты взяла, что ангелы-хранители существуют? Ты что, знаешь хоть одного человека, которого они спасли?

– Они спасли меня! Если бы не мой ангел, я бы умерла, когда ты бросила меня, трехнедельную, а сама уехала на симпозиум!

Мелисса жестока. Она жалеет о своих словах, просит прощения, но всегда отводит Ритины руки, когда та пытается ее обнять.

– Не надо.

– Все эти годы я только притворялась, что люблю ее, – всхлипнула Мелисса. – На самом деле я ее ненавижу! Она мне всю жизнь сломала!

– Иди и мирись с ней, – показала я на дверь.

Мелисса поднялась, вытерла нос рукавом. Через минуту из кухни послышался голос Риты:

– Ну почему ты никогда не слушаешь моих советов?!

– Потому что я не хочу быть тобой!

ЮНЫЙ НАТУРАЛИСТ

11 апреля 2007 г.

Джош наконец-то нашел себе дополнительный приработок: теперь он выгуливает Ронского-Понского. Песик от этого не в восторге, особенно после того, как Джош присобачил ему на спину попонку с надписью «Рекламное место».

– А у Кевина есть домашние животные? – спрашивает меня Джош. – Я бы и ему мог кого-нибудь выгуливать… И его знакомым актерам…

Мальчик все жаждет попасть в высшее общество. Я ухмыляюсь.

– А что ты смеешься? – негодует Джош. – Выгульщики собак знаменитостей – это очень хорошая профессия. И высокооплачиваемая!

Он пересказывает мне легендарную статью, вот уже пару лет гуляющую по интернету: служащим звезд платят бешеные деньги не только за сплетни из дома, но и за то, что они рекомендуют своим хозяевам рестораны и магазины.

– Все окупается! – мечтает Джош. – Если на витрине висит знак «Здесь была Бритни Спирс», продажи взлетают до небес. Это честно заработанные деньги!

Пиарщики что только не делают, чтобы заманить к себе звезду. На прошлой неделе Кевина позвали на презентацию новой косметической линии. Он хотел отказаться…

– Ой, ваш друг Эндрю так расстроится! – запричитали пиарщики. – Мы хотели вручить ему приз «За достижения в области грима» и попросить вас провести церемонию… Теперь придется всем сказать, что вы не захотели награждать своего старого друга…

Разумеется, Кевин не смог отказаться.

В результате Эндрю получил символическую гримерную кисть размером с веник, репортеры – новость для светской хроники, косметическая линия – бесплатное упоминание в таблоидах… А Кевин пропустил любимую телепередачу.

– Я помню, ты рассказывала, что у Кевина есть собака, – не унимается Джош. – Ее уже кто-нибудь выгуливает?

– Ты не сможешь конкурировать с этим человеком, – отзываюсь я.

– Почему?

– Он глухонемой и плохо видит.

ИСКУССТВО КИНО

13 апреля 2007 г.

Бульвар Голливуд. Звезды под ногами, звезды над головой, звезды вокруг – у Кевина сегодня премьера в Grauman’s Chinese Theater.

Я вырядилась, нафранцузилась парфюмом… Как я люблю премьеры! Это единственные мероприятия, куда в наши времена можно прийти в собольей душегрее.

Судьба несправедлива к женщинам: она дала нам эмансипацию, но забрала кринолины и шляпы с перьями. Теперь ходим свободные по уши – в драных джинсах и майках с лебедями.

Поклонницы визжали, операторы снимали. Я то и дело влезала в кадр – мне надо было тренироваться быть знаменитостью. Хотела и Пола позвать прославляться, но он уже трепался с кем-то о бизнесе.

Пришлось встать рядом с Кевиным и его супругой и греться в лучах чужой славы.

В зале было пестро от нарядов; пахло парикмахерской и увядшими цветами. Речи, аплодисменты, поздравительные поцелуи… Наконец свет погас…

Фильм был потрясающим. Я чувствовала, что Пола аж подбрасывало от азарта. Он подносил ладони ко рту и поскуливал, как в решающий момент матча.

Когда пошли титры, зал взорвался аплодисментами.

– Ну как? – спросил Пол. Я не сразу подобрала слова.

– Г-г-говно!

Меня всю трясло. Два часа тупорылой резни: красивые правильные мужики насаживают на копья некрасивых неправильных мужиков. Кровища рекой, гордый стяг за спиной. И неизменная речь о свободе и демократии в конце.

С Полом тут же поругалась.

– Так это же комикс, а не исторический фильм! Это ж все не по-настоящему!

– То есть теоретически греков можно заменить плюшевыми медведями? Вместо крови – вата, вместо копий – карандаши. Ты пойдешь смотреть такой фильм?

Пол закатил глаза.

– Ну ведь красиво!

– Что тебе показалось красивым?! Как кому-то горло перерезали? Сходи на скотобойню – только смотри, не помри от счастья.

Красиво ему! Хлеба, блин, и зрелищ! На вечеринку после фильма не пошла.

Критики «The New York Times» были со мной солидарны и поставили Кевину оценку «ниже плинтуса». Зато народ был в экстазе: «Лучший фильм года!», «А-а-а! Парень рулит!», «Это, блять, ацкое кино!»

Я сделала Полу распечатку народных отзывов.

– Полюбуйся на своих братьев по разуму. А ему хоть бы что! Схватил со стола линейку

и сделал выпад в мою сторону.

– «Потомки будут гордиться нашими подвигами!»

Тинейджер сраный.

КУЛЬТУРА

14 апреля 2007 г.

Кевин обиделся, что я не осталась на вечеринку. Перезвонил.

– Тебе что, не понравилось?

Он защищал свое детище, кричал, что ему устроили овацию и что он всегда ненавидел чистоплюев, которые ни хрена не понимают в искусстве.

Я советовала ему найти видео изнасилования малолетней и сделать из этого «красивое кино».

– Потом пройдись по всему Уголовному кодексу. Можно снять изысканную коррупцию, шикарный грабеж… И заверши серию красочным геноцидом.

Как всегда, самые лучшие аргументы пришли мне в голову уже после спора. У Кевина действительно раздвоение личности. Нельзя одновременно бороться против идеологии Холокоста и в то же самое время пропагандировать массовую резню ради «высших идеалов». Гитлер тоже расценивал евреев как «завоевателей», тоже мечтал «освободить» свой народ и тоже считал, что узники концлагерей – ненастоящие. Так, яйца с глазами-пуговицами.