© Гавриленко Н. Г., 2017

© Книжный клуб «Клуб Семейного Досуга», 2017

…Они приходили с Севера, сильные, рослые, отчаянно храбрые и жестокие. Их называли по-разному: норманны, викинги, варяги, но везде и повсюду они вселяли ужас, ненависть… Однако и какое-то почтение. Ибо в те темные варварские времена сила считалась чем-то достойным, внушающим уважение.

Еще пророк Иеремия предсказал пришествие времен, когда невиданный враг придет с Севера, и теперь монахи в церквах твердили, что жестокие завоеватели на кораблях-драконах не что иное, как кара христианам за грехи, и творили молитву «От ярости норманнов[1] избави нас, Господи!»

На своих маневренных кораблях норманны входили в устья рек, поднимались по ним в глубь стран, разоряли селения, грабили монастыри. Крупные города, такие как Новгород, Гамбург, Париж, Нант, Бордо, Тулуза, Лондон, Йорк, Лиссабон, Севилья, неоднократно подвергались их нападениям, дерзость и смелость этих ловцов славы и богатства не знали границ. Нельзя сказать, чтобы жители Европы не оказывали им отпора и не одерживали побед. Однако северные люди появлялись вновь и вновь, и за их новыми победами забывались прежние поражения.

Что заставляло этих выходцев из Скандинавии оставлять родной берег и искать удачу на стороне? Скудная ли почва, которая не могла прокормить возросшее население, воинственная ли религия, освящавшая победу сильнейшего, или жестокость и авантюризм, приписываемые жителям Севера, – но с восьмого столетия они стали грозой всей Европы.

«Мы не верим ни во что, кроме нашей силы, нашего оружия и нашей храбрости», – пели их скальды[2], гордясь своим происхождением и своей удачей. Христианская Европа была разобщена, ослаблена – она стала легкой добычей для норманнов. Но нельзя сказать, что эти люди были только извергами, несущими смерть. Они были и прекрасными ремесленниками, путешественниками, торговцами. Торговля с этими бороздящими волны «королями моря» приносила прибыль. Однако постепенно земли, которые они так часто посещали, покидая свою холодную родину, стали манить их все сильнее. Северные люди переезжали туда с семьями, селились и осваивали их. Они колонизировали Исландию, покорили Ирландию, обосновались на Рейне и в Англии, на берегах Балтики и в землях славян. Селились они и в богатых краях западных франков. Когда-то император франков Карл Великий смог организовать им отпор. Но после его смерти некогда могущественная империя была раздроблена и стала легкой добычей норманнов.

И вот тогда-то и появился викинг по имени Ролло – Роллон, как звали его франки, или просто Ру, как именовали его в подвластных землях. Объявленный у себя на родине в Норвегии вне закона, он решил стать королем в краю северных франков и подчинил их себе. Древний франкский город Ротомогус, переименованный в его честь в Руан, был объявлен столицей. Ролло начал править в нем, издавать свои законы. Когда-то еще его отец, тоже Ролло, сын Бычьего Торира, прозванный Пешеходом, обосновался в этом краю, после того как измученное постоянными налогами местное население выразило готовность повиноваться ему, лишь бы он оградил их от новых набегов. Это было в семидесятых годах кровавого девятого века. Но уже в начале десятого века место погибшего Пешехода занял его незаконнорожденный сын, молодой Ролло, которого также продолжали звать Пешеходом, путая с отцом, как из-за их имен, так и благодаря внешнему сходству, а трудившиеся в темных кельях над анналами[3] монахи-каллиграфы только дивились долгожительству и необычной молодости того, кого столько лет почитали повелителем земли, называемой отныне Нормандией. Ибо в тот грубый век двадцатилетний человек считался вполне зрелым, а сорокалетний – стариком. Ролло же словно был вечен и оставался молодым. И непобедимым. Земля северных людей – Нормандия, стала его владением, и самые именитые правители Франкии: король Карл III Простоватый, герцог Нейстрии Роберт Парижский, графы Вермандуа, Пуатье, Фландрии – герцог Рихард Бургундский, правители Бретани – все они вынуждены были смириться с этим. Языческий правитель, пришедший с Севера, становился им ровней. Могли ли они, христиане, терпеть этого язычника?

Они уступали ему. Они были слабее, и этому в немалой степени способствовали их постоянные распри. Король Карл не пользовался особым авторитетом и оставался главой франкской знати лишь благодаря громкой славе своих предков Каролингов. Мир без короля тогда казался немыслимым, и хотя Карл и был помазанником Божьим, но в тот век, когда королевства и короли появлялись одно за другим, слишком много сильных правителей считали, что венец короля был бы им более к лицу. Так же думал и возвысившийся язычник Ролло. И не скрывал этого, мечтая завоевать себе королевство по праву сильного. Он мечтал основать свою династию. Однако его скандинавская жена, загадочная колдунья Снэфрид Лебяжьебелая, была бесплодна. Но вот в начале 910 года ко дворам франкских феодалов пришла весть о том, что Роллон Нормандский, оставив Снэфрид, привез себе из Байе новую невесту, которая уже ждала от него ребенка. Ее звали Эммой, и у нее было забавное прозвище Птичка.

Эта избранница языческого повелителя Нормандии была в родстве с самим королем Карлом Простоватым, а также с самым могущественным герцогом Робертом Парижским. И хотя девушку и продолжали называть по титулу ее приемных родителей Эммой из Байе, но еще никто не знал, что повлечет за собой этот союз завоевателя и франкской принцессы.

910 год от Рождества Христова

Весть о браке правителя Нормандии достигла его столицы Руана еще до того, как корабль с оскаленной драконьей головой на носу бросил якорь в гавани города. Толпы людей заполонили набережную и мост над рекой, они шумели, выкрикивали приветствия, ликовали. Здесь собирались пришельцы с Севера с семьями, франки, саксы, бретоны, евреи – все, кому последние мирные годы под властью Ролло дали возможность передохнуть от войн и набегов, зажить спокойной оседлой жизнью.

Когда-то разоренная, опустошенная войнами и грабежами, Нормандия при Ролло ожила и теперь приветствовала своего правителя и его избранницу. В городе вот уже несколько дней шли приготовления к пиру, и сейчас толпа славила тех, ради кого велись все эти приготовления. Люди любовались молодой парой, желали им счастья. Ибо Ролло и его избранница были поистине прекрасны.

Конунг[3] был очень крупным, привлекательным мужчиной, с широкими плечами и мощной грудью воина. Резкие черты лица – квадратный, немного выступающий подбородок, высокие скулы, жесткая, будто прорисованная, линия рта, тонкий прямой нос – только усиливали притягательность холодных светло-серых глаз, контрастировавших со смуглым обветренным молодым лицом. Густую гриву длинных русых волос сдерживал блестящий серебряный обруч.

Его избранница была просто красавицей. Густые медно-рыжие волосы растрепались на ветру и словно пылали огненным жаром, обрамляя тонкое лицо. Они ярко оттеняли ее большие карие глаза, искрящиеся счастливым блеском из-под длинных, немного загнутых на концах ресниц. Ровные мелкие зубы сияли в улыбке, на нежных щеках играли ямочки. Она смеялась, махала рукой, явно наслаждаясь этой шумихой и всеобщим вниманием.

Эмма Птичка была среднего роста, но рядом с крупным высоким северянином выглядела особенно хрупкой и маленькой. На теплом апрельском ветру, в облегающем светлом шерстяном платье она казалась очень изящной. Во всей ее тонкой длинноногой фигуре еще чувствовалось что-то подростковое, и это тем более умиляло толпу, ведь все уже знали, что она ждет ребенка от этого огромного Ролло.