Перуджи заметил движение людей вокруг них: пересекая их путь по диагонали, рядом с ними, в углах похожей на пещеру студии, каждый как будто занимался своим делом и бросил не более одного спокойного взгляда на трио, но Перуджи не мог отделаться от ощущения, что его буквально просвечивают. Он посмотрел вверх. Яркие лампы располагались в нижней части студии и погружали верх в глубокую тень, где невозможно было ничего разглядеть. Было это сделано умышленно? Прятали ли они что-нибудь наверху?

В этот момент клеть, по крутой спирали пошедшая вниз, отвлекла его внимание, и он споткнулся о сложенный витками в круг кабель. Он бы наверно упал, если бы Крафт не прыгнул вперед и не схватил его за руку. Шериф помог ему обрести равновесие и приложил пальцы к губам. Крафт отпустил руку Перуджи неохотно. Ему казалось более надежным контролировать руку Чужака. Крафта терзали мучительные сомнения. Нильс играл с огнем. Здесь, на студийном полу, были безголосые работники. Разумеется, они настроены на черную работу, но их присутствие могло кончиться взрывом. Что если один из них отреагирует на Внешнего? Запах этого человека провоцировал.

Перуджи, видя, что впереди больше нет препятствий, вновь посмотрел на клеть. Она опускалась из таинственного мрака, и опускалась при полной тишине, в сторону декорации в углу. В клети находилась женщина в белом халате. У нее была поразительно бледная кожа, и белизна эта еще подчеркивалась смолянисто-черными волосами, собранными у шеи в простой пучок. Колыхающиеся от быстрого движения клети складки ее халата говорили о том, что под ним ничего не было.

Крафт подтолкнул Перуджи, заставляя его идти быстрее. Неохотно Перуджи прибавил шаг. Было что-то магнетически-привлекательное в этой бледнокожей женщине, и ее образ не выходил у него из головы. Ее овальное лицо мадонны под копной черных волос. Руки, выходящие из коротких рукавов халата, были слегка полноватыми, но предполагали чувственную мягкость, а не тучность.

Хеллстром стоял сейчас у двери в конструкции, воздвигнутой отдельным блоком с плоской крышей внутри студии. За плоской крышей стена уходила вверх. Перуджи подумал, что эта стена разделяла сарай наполовину по его длине. Хотелось бы ему знать, что там, за этой стеной. Он проследовал за Хеллстромом в тускло освещенную комнату, где толстое стекло с высоты талии уходило вверх под потолок, открывая вид внутрь двух помещений. За одной стеклянной перегородкой располагалась небольшая студия, где насекомые свободно летали и прыгали вперед-назад в голубом свете — белые, большекрылые мотыльки, судя по внешнему виду. За другим окном в полутемной комнате несколько мужчин и женщин работали у длинного изогнутого стола, на котором перед каждым из них располагались небольшие экраны, показывающие мельчайшие движения. Комната напомнила Перуджи телевизионную студию.

Крафт закрыл за ним дверь и сделал три шага вперед, после чего застыл на месте, скрестив руки на груди, словно стоя на страже. В дальнем правом углу находилась другая комната, отметил Перуджи, но она вела в комнату с экранами. Вновь Перуджи ощутил, что обстановка не полностью соответствовала его представлению о том, какой должна быть киностудия.

Здесь тоже был небольшой продолговатый стол с четырьмя стульями вокруг него, и Хеллстром взял дальний стул и заговорил спокойным голосом.

— Люди, которых вы видите в темной комнате, микшируют несколько источников звука для комбинированной фонограммы. Довольно сложная работа.

Перуджи изучал людей в темной комнате, пытаясь понять причину странного впечатления, которое они на него производили. Внезапно он понял, что шесть мужчин у дуги экранов и три женщины, стоявшие в дальнем конце, настолько походили друг на друга, что казались членами одной семьи. Он снова перебрал взглядом лица, освещенные слабым светом. Пять мужчин и три женщины походили не только белой униформой, но и короткими светлыми волосами, и узкими лицами, на которых выделялись большие глаза. Женщины отличались от них только хорошо развитым бюстом и более мягкими чертами лица. Единственный мужчина, не похожий на остальных, также был блондином и кого-то напомнил Перуджи. А напоминал он, как почти сразу понял Перуджи, самого Хеллстрома.

Пока все это проносилось в голове Перуджи, открылась дверь позади Крафта, и вошла молодая женщина, которую он видел спускающейся в клети. «Во всяком случае, — предостерег себя Перуджи, — она кажется той самой женщиной».

— Фэнси, — сказал Хеллстром быстро и тревожно. «Почему она здесь?» — спросил он затем себя. Он не посылал за ней, и ему не понравилось вкрадчивое выражение ее лица.

Крафт отступил в сторону, неохотно давая ей пройти. Перуджи смотрел на нее, отмечая овал лица, почти как у куклы, сексуальное тело, которым она управляла с полным осознанием его линий, под тонкой тканью. Ее внимание было обращено на Хеллстрома, с которым она разговаривала, но не было сомнений, что играла она для Перуджи.

— Эд послал меня, — сказала она. — Он просил передать, что кадры с москитами необходимо переснять. Москиты были возбуждены, но вы меня не послушались.

Здесь, как будто впервые обнаружив присутствие Перуджи, она подошла к нему и спросила:

— Кто это?

— Это мистер Перуджи, — сказал Хеллстром с явной нотой предостережения в голосе. «Что задумала Фэнси?»

— Привет, мистер Перуджи, — сказала она игривым тоном. — Меня зовут Фэнси.

Хеллстром внимательно следил за ней. Что она сделала? Он втянул в себя носом воздух, показывая недовольство, и ощутил приятный запах снадобий, которыми себя напичкала Фэнси. Она пыталась возбудить Перуджи. Но зачем? Впрочем, ее усилия даром не пропали. Перуджи взволновала близость этой женщины, и он не мог объяснить неожиданный и странный магнетизм этого влечения. Ни один дикий Внешний не мог распознать простую химическую подоплеку ситуации. Крафт тоже моментально подпал под влияние ее мощной сексуальности, но жест Хеллстрома насторожил его. Крафту, давно исключенному из ежедневных контактов, потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Перуджи, однако, в себя не приходил.

Хеллстром прикидывал, позволить ли этому продолжаться. Она играла в опасную игру и действовала не по инструкции. Хотелось бы, конечно, иметь гены Перуджи, но…

Перуджи находился в полушоковом состоянии. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь сексуальное возбуждение охватывало его так быстро и так пронзительно. Женщина чувствовала это тоже. Она хотела его. Перуджи слабо удивился, а не сделали ли с ним чего-нибудь эти люди, но тут же отбросил эту мысль. До его сознания с трудом дошел ее вопрос, собирается ли он остаться на ночь здесь?

— Я ночую в городе, — с трудом ответил Перуджи. Фэнси посмотрела на Хеллстрома:

— Нильс, почему бы не пригласить мистера Перуджи заночевать у нас?

— Мистер Перуджи здесь по делу, — сказал Хеллстром. — Думаю, он предпочтет провести ночь у себя.

Перуджи ничего не хотел больше, чем провести ночь с этой соблазнительной женщиной, но начал чувствовать внутреннюю тревогу.

— Вы просто старомодны, — сказала Фэнси Хеллстрому. Она снова посмотрела в глаза Перуджи. — Вы заняты в фильмах, мистер Перуджи?

Он попытался освободиться от окутавшей его ауры сексуальности, попытался думать трезво.

— Нет. Я… я, хм, ищу кое-каких друзей, одного своего служащего и его жену, которые пропали где-то в этом районе.

— О, надеюсь, с ними ничего не случилось, — сказала она.

Хеллстром встал из-за стола и подошел к Перуджи:

— Фэнси, мы должны заняться делом, — обратился он к женщине.

Перуджи попытался облизать губы, в горле у него пересохло, во всем теле чувствовалась слабость. Прелестная маленькая ведьма! Уж не по заказу ли она все это сыграла?

Хеллстром посмотрел на Крафта, не зная, как ему избавиться от Фэнси. Она действительно накачалась, сумасшедшая! Что она делает? Он заговорил с ней ровным, но командным голосом:

— Фэнси, тебе лучше вернуться к своим обязанностям. Скажи, что я хочу, чтобы особое внимание было уделено первоочередным задачам, и скажи Эду, что я буду готов к повторной съемке ближе к ночи.