Интересно, что впервые такой сценарий проведения пьянки сформулировал Михаил Жванецкий; он мне его изложил коротко на какой-то из богатых корпоративных вечеринок, где был главным блюдом и гвоздем. Значит, условия такие: застолье, в котором участвуют как друзья, так и новые люди (первые невольно подыгрывают, и вторые при такой поддержке тают), и непременно – для поднятия градуса – девчонки, ухаживать за которыми в такой конфигурации легко и просто. Такие комбинации у всех бывают хоть изредка, и выходят счастливые яркие вечера. Главный же талант Орлова в том, что он – внимание! – выступает в роли не случайного участника таких прекрасных ситуаций, но часто их катализатором. В те отрезки вечера, пока его нет, и после того как он ушел – все скучно, обычно, рутина пьянки… В те же часы, что он ведет стол, – феерия! Сам Орлов мне рассказывал, что смысл тут такой: не имея денег, все равно занимать позицию доминирующего самца в стае. Иногда фигуративно, а иногда и буквально, в различных позах. Я давно думаю про Орлова, про то, отчего он такой и все у него так; не раз и не два меня спрашивали: что в нем такого, что вы с ним так носитесь? Полагаю, люди адресовали ко мне вопросы, которые мучили их самих, надеясь таким манером как бы невзначай выпытать у меня секрет такого успеха и воспользоваться чужим ноу-хау.

И тут мы возвращаемся к теме природы творчества, с которой начали. Вот факт: на какой-то стадии цивилизации люди стали отдельно петь, плясать, сочинять и рисовать, и после этого перелома искусства приобрели более или менее современный привычный вид. У первобытных же дикарей было так называема синкретическое искусство, когда все в одном флаконе. Присел у костра, спел, после поплясал, поел, выпил каких-то вредных настоек, покурил чего-то ужасного, нарисовал на скале оленя с хером, насвистел импровизацию, подмигнул симпатичной троглодитке – и вот она уж твоя. У неандертальцев не было такого, чтоб отдельно Союз писателей, Союз композиторов, отдельно ВТО и Дом кино, – каждый был сам себе Орлуша в меру способностей, каждый сам развлекал себя и публику, причем и четкого деления на зрителей и исполнителей тоже не было. Что-то подобное возникает рецидивом, когда человек в ресторане читает девушке стихи, рассказывает анекдоты, потом поет для нее в караоке, танцует с ней же, далее рисует на салфетке порнографическую картинку, сулит ей материальные блага и так далее. При этом он приоделся соответственно, нацепил часы подороже, не осознавая того, что все это сценический костюм в чистом виде… И ведет девушку в кабак, где халдеи будут кланяться, униженно улыбаться и спрашивать «чего изволите?», повышая статус самца в стае и подхалимски одобряя сделанный самкой выбор.

Так вот to make a long story short, Орлов – это, похоже, заслуженный деятель синкретического искусства. Так что глупо загонять его в рамки бумажной литературы или голого Интернета, самое логичное – привести его в ресторан, чтоб там он показал, на что способен. Получается нечто вроде сеанса одновременной игры, который гроссмейстер дает на множестве досок, причем роль последних играют накрытые столы. Орлуша как бы присутствует за каждым из пятидесяти таких столов и осчастливливает сидящих за ними людей одновременно, как какой-нибудь Капабланка…

Додумался до применения к Орлову такой схемы, кажется, Мост, он же Сергей Мостовщиков, некогда главный редактор той «Столицы», а после – «Крокодила», причем про последний я думал, что тот если и существует, то в виде чучела, ан нет, жив-здоров; крокодилы вообще известны своей способностью впадать в спячку в глубине болот… (Теперь журнал опять закрылся – И.С.) В промежутке Мост еще послужил на НТВ в странной передаче, где на первом плане он брал интервью у какого-нибудь персонажа, да хоть у меня, а на заднем плане особые люди доили козу. Я был возмущен тем, что мне под занавес не дали молочка из-под той козы; ее зря мучили в кадре, висевшее на стене ружье Чехова не выстрелило. По мне, так это преступление перед искусством. В общем, передача недолго возмущала меня, скоро закрывшись, а Мостовщиков перешел в журнал «Новый очевидец» – старожилы помнят про такой, – в котором в короткий промежуток между запуском и закрытием главный редактор выплачивал за рассказы бешеные гонорары, чем сломал рынок малой прозы и деморализовал мастеров короткого рассказа. Ну и что с того? Главнее ведь в шоу-бизнесе отличиться, а рынок – обойдется, подумаешь. Старую, выгоревшую на солнце рекламку давно уж почившего этого журнала я нередко вижу в окне какого-то кафе на углу Большой Лубянки и Большого Кисельного, когда иду, как говорил поэт, «переулком в знакомый кабак», думая при этом: «Sic transit!» Этим кабаком, разместившимся на задворках чекистского ресторана «Щит и меч», был сперва «Майор Пронин» Андрея Бильжо, где к водке подавали бутерброды с анчоусами и луком, а после в том же здании – «Жесть» неугомонного сторонника дешевой студенческой кухни Дмитрия Ицковича.

И вот теперь Мостовщиков, затеяв новый проект, подтянул к «Крокодилу» Орлушу, который как шутник и юморист – автор вполне в формате журнала. Начали с творческого вечера в той же «Жести». Все происходило в задней полутемной комнате заведения, там, где сцена и танцы. Зрителей собралось не много – человек, может, 20 (или это много для любителей поэзии?), в основном дружки начинающего поэта. Хозяина, как это ни странно, не было – хотя, с другой стороны, даже на выступление Кон Бендитта (которое шло в каком-то из его кабаков), того самого, великого французского революционера 1968 года, он не удосужился явиться. С опозданием минут в 40 вечер начался. Орлуша сел на поставленный у сцены стул… Это смутно мне что-то напомнило, я понял что и крикнул:

– Давай становись на стул и читай!

Он что-то буркнул матом недовольно – человек, видно, все-таки волновался, ему было не до шуток. Да это и неудивительно. Представьте себя на месте человека ближе к полтиннику, без капиталов и недвижимости и даже без постоянной работы, без семьи и детей… Годы нас не украшают; да еще когда и денег нет, перспективы личной жизни становятся все более мрачными. Один мой знакомый, чтоб как-то решить этот же самый вопрос, проникает изредка на телешоу под видом эксперта – и после эфира недели на две успех у девушек или по крайней мере скидки ему обеспечены. В этом смысле стихи – рецепт от той же скорби, но более древний и, может, более надежный. Другой мой приятель, циничный бизнесмен-космополит, подружился даром со множеством девушек, после того как выучил наизусть по тысяче стихов Пастернака и Мандельштама. Даже чужие стихи дают прекрасный эффект, а что говорить про свои, особенно если они сочинены здесь и сейчас, да на сюжет, который только что развернулся на глазах у публики! Актуальность тут не мешает, она дает защиту от подделок, когда девушке из провинции впаривают Пушкина под видом самого себя.

Тот первый вечер прошел без открытий и скандалов, тихо, почти по-семейному. Делить присутствующим было нечего. Мы прослушали знакомые по старым заходам на сайт «Литпром. ру» стихи, жидко поаплодировали, все это, слегка выпивая, – и разошлись. Единственную эмоциональную, даже нервную ноту в течение того тихого вечера внес молодой, в районе 60, писатель Валерий Гринберг, который, как обычно, пил водку с пивом. Но как-то резвей обычного. Я подсел к нему и, чтоб не сбивать декламатора, на ухо сказал:

– Валера, ты ж только из больницы вышел!

– Да нормально все.

– У тебя ж с сердцем что-то, – не унимался я. Так легко волноваться о здоровье, когда оно чужое, и ты беспечно волнуешься в форме, которая тебя ни к чему не обязывает.

– Чего ты? Вот видишь, человек сидит со мной за столом и молчит. Ты тем более не лезь.

– Ну а при чем тут человек?

– При чем, при чем! При том, что это мой кардиолог. Из Четвертого управления. Я там лежал на обследовании за бешеные бабки. Если б я превысил меру, он бы мне сразу сказал. А он же не говорит.

Кардиолог действительно молчал и, ни слова не говоря, пил тоже водку с пивом.