Это уже кое-что. Это не из окна автобуса смотреть на пустыню. И не спьяну мочиться на ее камни теплым майским вечером. Это медленно идти за бесстрастным верблюдом, постепенно поднимаясь все выше и выше. Это не спеша разговаривать, любуясь открывающимися видами. Это вдыхать жаркий и в то же время удивительно свежий пустынный воздух. Это вспоминать библейские истории и здесь же, как говорится, по месту, примеривать их на себя. И так – несколько часов, вживаясь в атмосферу, будоража воображение, наслаждаясь аутентичностью, черпая полной ложкой саму Историю.
Вот так вот, бредя за своими верблюдами, больше трех тысяч лет назад евреи по этой гористой пустыне уходили из Египта. Из дома рабства в царство свободы. Ровно в этой долине, вот тут внизу, они, не дождавшись возвращения с горы Моисея, плясали вокруг золотого тельца. Как говорится – «творили кумира». А задолго до этого здесь же Моисей столкнулся с горящим и несгорающим кустом, откуда шел Божий глас…
Мы поднимались все выше и выше. Извилистая тропа уже петляла среди отвесных скал, и верблюды все чаще останавливались, потому что дорога становилась круче. Наконец дорога сузилась настолько, что между стоящими по ее обеим сторонам скалами верблюды уже не могли пройти. Дальше нужно было двигаться пешком. Мы уже находились на приличной высоте и, чтобы не замерзнуть, должны были шевелиться быстрее.
Наконец мы уже у самой вершины. Дальше нужно просто карабкаться почти вертикально вверх среди хаотично разбросанных скал. По натоптанным веками камням можно определить оптимальный маршрут. Если присмотреться, то иногда кажется, что это подобие ступенек с примерно одинаковым шагом и высотой. Но ты быстро понимаешь, что это такая «виртуальная» лестница, созданная только воображением.
Да-да… Led Zeppelin – Stairway to Heaven, что-то в этом роде… Долгая, повторяющаяся много раз тема, однообразная, как пустынная дорога. А потом – кода, гитарное соло, карабканье вверх, и вот – ты на вершине! Холодный ветер плотным равномерным потоком обдувает лицо, пузырит одежду, и мир на добрую сотню километров вокруг раскинулся в дрожащем мареве раскаленного воздуха, и ты видишь палевую пустыню, голубое небо, заходящее красное солнце и (может, кажется?) – темно-синюю полоску Красного моря. Моря, поглотившего войско фараона…
И в третий раз «introduction to desert» было снова в Израиле, в прошлом году, осенью. Подъем на Масаду. Недалеко от Мертвого моря, в самой безжизненной части иудейской пустыни царь Ирод построил крепость на вершине горы. Потом, через много лет, римские легионы вели ее долгую осаду, пытаясь покорить кучку евреев-зелотов. С тех пор история Масады (именно так называлась эта крепость) – это трагическая и кровавая эпопея стойкости, фанатизма и невероятной изобретательности евреев.
Обычно экскурсанты поднимаются на Масаду по канатной дороге, переброшенной с соседнего холма, куда можно заехать на автомобиле. Но есть и пешеходный маршрут. Им мы и воспользовались. Снова повторились ощущения подъема на гору среди раскаленных камней пустыни. С той только разницей, что внизу остались Мертвое море и широкая долина, отделяющая иудейские горы от иорданского гранитного хребта. И опять неведомая сила толкала меня в пустыню. Стать, хотя бы на время, странником, дервишем, погонщиком караванов. Бродить по едва заметным верблюжьим тропам, вдыхать этот раскаленный, чистый и свежий воздух, изнывать от жары, радоваться встрече с водой, ночным небом, костром и жаренной на нем бараниной… Ну и, конечно, самое главное – проветрить мозги, разложить все по полочкам, осмотреться, понять, что к чему в этой жизни, принять какие-то важные решения не на бегу, а все взвесив, обдумав.
Решено! Начинаю подготовку к походу по пустыне. Никаких джипов. Только пешком. Максимум – верблюды, как вьючные животные, чтобы нести поклажу: воду, пищу, палатки.
Начало
К весне все было готово. Мой приятель из Израиля нашел верблюдов и проводников, они разработали маршрут, и можно было выступать. Прилетев в конце марта в Иерусалим, мы сходили в старый город, посетили ночную службу в храме Гроба Господня и, помолившись, были готовы на следующий день выехать к месту, откуда начнем наше путешествие.
Утром за нами приехала машина, мы выписались из знаменитого отеля King David и поехали в сторону Мертвого моря, туда, где начинается иудейская пустыня. Та самая пустыня, где после гибели Содома и Гоморры жил со своими дочерьми праведный Лот, где братья продали египетским купцам Иосифа Прекрасного, где бродили евреи во главе с Моисеем, где, питаясь акридами, проповедовал Иоанн Креститель, где в раздумьях провел многие дни Иисус…
Через пару часов мы оказались в глубине пустыни, на вершине небольшого холма, с которого открывался чудесный вид на безымянную долину. Внизу были видны только несколько зеленых квадратиков полей рядом с небольшим кибуцем – и все. Дальше начиналась одна пустыня, без людей, без дорог, без электричества.
Поужинав у костра и разместившись в каких-то хижинах, в которых, впрочем, были унитазы и холодный душ, мы улеглись. Ночью я спал как младенец. Без снов, без неожиданных просыпаний, без каких-либо трепетных думок о грядущем походе. Утро было феерическим: красное солнце вставало из-за плоского хребта, освещая бежевую пустыню ярким желтым светом, быстро нагревающийся воздух легким ветерком обдувал лицо, в наступающей жаре разносились запах и треск костра…
Мы наскоро позавтракали испеченными тут же постными пшеничными лепешками с хумусом, запили их чаем, заели финиками и, быстро собравшись, отправились к верблюдам.
Верблюды
Теперь, после путешествия, к верблюду я отношусь очень хорошо. Может быть, даже лучше, чем к какому-либо другому животному вообще. Во-первых, верблюд очень умный. Во-вторых, снисходительный. Далее, он очень сильный и трудолюбивый. И наконец, он очень терпеливый. Представьте себе человека, наделенного такими чертами, и вы сразу же согласитесь с тем, что такой человек – это идеальный партнер для трудного путешествия.
За семь дней путешествия я не переставал восхищаться этими животными. Проводники рассказывали нам всякие еврейско-арабские народные байки про верблюдов, но даже и простое рассматривание его давало много пищи для размышлений. Начнем с того, что верблюд – это не лошадь и не антилопа. Это вообще не копытное животное! У него мягкие лапы с большими толстыми когтями. На этих лапах он и ходит по раскаленным камням, мягко и неслышно ступая и тщательно выбирая место, куда поставить ногу.
У него очень выразительные глаза. Длинные ресницы, полуприкрытые веками огромные карие зрачки и насмешливый, жующий рот. Его семитские черты напомнили мне хитреца Ясира Арафата. Его странноватая грация, сложная технология посадки и подъема, удивительная способность много дней обходиться без воды – все это уже через несколько часов похода вызвало во мне большую симпатию.
Однажды, буквально на второй день путешествия, тяжело навьюченный верблюд оступился на горной тропе и скатился вниз по склону. Как в замедленном кино, он переворачивался через свою горбатую спину, длинные конечности неуклюже торчали вверх, и он, обернувшись вокруг своей оси два раза, еле встал на ноги. Несчастный сильно ободрался, и в глубоких ссадинах выступила кровь. Верблюд, громко всхлипывая, плакал, из красивых глаз текли слезы. Он стоял такой несчастный, тяжелая поклажа больно давила его натруженную спину, и в этот момент я неожиданно подумал о свободе. О свободе в ее не испорченном людскими софизмами и демагогией смысле. Сейчас я попытаюсь воспроизвести эту мысль.
Когда я еще ездил по Синаю, то неоднократно встречал небольшие стада диких верблюдов. Крупные голенастые животные спокойно шли, как бы не замечая нас. Скудная пища, дефицит воды, тяжелые маршруты по пересеченной местности, жара, болезни, хищники (в пустыне водятся лисы, которые здесь охотятся стаями, и леопарды) – вот плата дикого верблюда за свою свободу.
С другой стороны, домашний верблюд знает, что с ним ничего серьезного случиться не может. В нужный момент он получит пищу и воду, в случае опасности его хозяин возьмет в руки карабин и отгонит врагов, а если он заболеет, то его будет лечить опытный ветеринар. Но чем же он платит за свою безопасность и комфорт? А платит он странной вещью, которая даже не сразу заметна: полной бессмысленностью своей жизни.
