Произведение же его, памятник тончайшей наблюдательности и афористического изящества мысли, осталось где-то на перепутье художественной литературы, психологии и философии. Впрочем, таков был и дух эпохи, еще не собиравшейся разводить эти предметы по разным углам, эпохи, когда еще охотно брались судить о людях вообще, вне времени и пространства, когда гении, подобные Монтеню и Ларошфуко, проникали в человеческую природу, казалось, до самого основания. Вера в возможность совершенства любила тогда облекаться в одежды едкого скепсиса, вроде сарказма Вольтера: для перемены характера надо убить человека слабительными средствами.
Характер… Слово, столь частое и знакомое в быту и литературе, и одна из неопределеннейших категорий в психологии.
Хороший характер… Плохой характер… Патологический характер… Бесхарактерный человек… Национальный характер… Выработать у себя характер… Преодолеть свой характер…
Если попытаться привести к общему знаменателю все многообразные, переливчатые значения этого слова, то оказывается, что характер — это психическая физиономия, некий узор, образуемый индивидуальной линией стыка социального и биологического. Что-то между темпераментом и личностью. А можно сказать и так: характер — это личность для других.
…И вот взор мой останавливается на современной фигуре, причастной к научной характерологии.
У ПОЛЮСА Ф-ШКАЛЫ
Портрета его я не видел и не представляю, но слышу, как он перекликается с Теофрастом своей разносторонностью и демократизмом, с Лабрюйером — острым, цепким вниманием к человеку, умением схватить в нескольких штрихах объемную суть.
Ему уже много лет. А он помнит все музыкальные звуки, которые когда-либо слышал. С него Томас Манн писал героя «Доктора Фаустуса» Адриана Леверкюна, но он не композитор, а социолог. Самая выдающаяся его работа, по мнению социологов, — это «Авторитарная личность», исследование глубинной социопсихологии фашизма.
Почему я выбрал именно его? Возможно, здесь сказывается прихоть, а может быть, и мое убеждение, что по-настоящему изучать человека может только хороший человек.
А что такое хороший человек?
Вот и попался. Что за ненаучная терминология? Ведь это субъективно. Для вас он хорош, для меня плох. Это все относительно и условно. Все зависит от позиции.
Да, отвечают, зависит. Наука наша о Солнце и о звездах была бы, возможно иною, живи мы где-нибудь на Юпитере. Но мы живем на Земле.
Еще нет науки о Добре и Зле, есть только эмпирические понятия, которыми каждый пользуется, как хочет. Но, может быть, настанет время, когда будет принята единая система отсчета. Когда выявят, наконец, conditio sine qua non — то, без чего нельзя: совместимость с Жизнью и главными условиями ее для человека — прогрессом, творчеством.
Исследования Теодора Адорно, быть может, и представляют собой первозачаток науки о том, что такое хороший человек и его антипод.
Изучение психологии фашизма Адорно начал, можно сказать, на месте — в Германии, в тридцатые годы, а завершил в Соединенных Штатах, куда пришлось эмигрировать. И там материала хватило.
Он исследовал несколько тысяч американцев самых разных сословий.
Конечно, они относятся к фашизму по-разному. Среди них есть и фашистские фанатики, вроде этих, из общества Джона Бэрча, и активные антифашисты, вроде самого Адорно, и те, кто склонен прислушиваться либо к тем, либо к другим, и индифферентные, масса индифферентных. Исследуя человека, Адорно стремился выяснить «содержание» в нем фашизма. Насколько этот конкретный человек склонен поддаваться пропаганде фашистского толка? И наоборот, сколь сильны в нем антифашистские побуждения?
Конечно, социолог не мог не заметить, что склонность к фашизму, стереотипность мышления и расово-националистические предрассудки, словно тени, следуют друг за другом.
Центральным инструментом исследования, помимо всевозможных анкет и интервью, стала знаменитая Ф-шкала. Она была составлена из типичных фашистских высказываний (с контрольной примесью антифашистских).
Вот некоторые из этих высказываний:
«Америка так далеко ушла от чисто американского пути, что вернуть ее на него можно только силой».
«Слишком многие люди сегодня живут неестественно и дрябло, пора вернуться к основам, к более активной жизни».
«Фамильярность порождает неуважение».
«Должно быть запрещено публично делать вещи, которые кажутся другим неправильными, если даже человек уверен в своей правоте».
«Тот, безусловно, достоин презрения, кто не чувствует вечной любви, уважения и почитания к родителям».
«Для учебы и эффективной работы очень важно, чтобы наши учителя и шефы объясняли в деталях, что должно делаться и, главное, как должно делаться».
«Есть такие явно антиамериканские действия, что, если правительство не предпримет необходимых шагов, широкая общественность должна взять дело в свои руки».
«Каждый человек должен иметь глубокую веру в какую-то силу, высшую, чем он, чьи решения для него бесспорны».
«Как бы это ни выглядело, мужчины заинтересованы в женщинах только с одной стороны».
«Послушание и уважение к авторитетам — главное, чему надо учить детей».
«Человек никогда не сделает ничего не для своей выгоды».
«Нашей стране нужно меньше законов и больше бесстрашных неутомимых вождей, которым бы верили люди».
Вы ожидали чего-то большего, чего-то страшного и отвратительного? Нет, всего-навсего. В общем-то серенько, несимпатично, но вполне добропорядочно. А разве можно что-нибудь возразить против такого:
«Хотя отдых хорошая вещь, но жизнь прекрасной делает работа».
«Книги и фильмы слишком часто обращаются к изнанке жизни; они должны сосредоточиваться на внушающих надежды сторонах».
Шкала есть шкала: у нее есть полюса. Кто-то оказывается на одном полюсе, кто-то на другом. Кто?
Это и выяснял Адорно, детальнейше сравнивая социально-психический облик американцев с высокими и низкими Ф-показателями. От тестов он шел к типам личности.
…Скромный отец семейства, мелкий служащий. Всегда недоволен. На работе его обходят, не упускают случая поживиться за его счет. Ну и он платит тем же, но перспектив у него практически никаких. Домохозяйка, вполне безобидная по натуре. Боится засилья нацменьшинства: они, жадные и хитрые, все захватывают, умеют жить. Впрочем, к ее личным знакомым это не относится, они хорошие люди…
Этот тип Адорно определил как поверхностно враждебный; это самый что ни на есть заурядный обыватель, воспринимающий предрассудок извне, без критики и размышлений. Чем хуже ему живется, тем сильнее враждебность. Такие люди и составляли основную массу оболваненных фашизмом; а в то же время они способны если и не отказаться от предрассудка, то по крайней мере спокойно выслушать его объяснение.
Рядом с этим типом на высоком уровне Ф-шкалы сюит конформист. Конформист буквально значит: «подтверждатель». Человек, следующий мнению других, а не своему собственному, которого просто нет. Популярное сейчас слово в социологии. Кто же это?
Опять ничего особенного.
Опрятная, ревностная домохозяйка. «Настоящий мужчина». Совершенно средние люди. По Кречмеру, видимо, и циклотимики и шизотимики. Не хочет ни в чем отставать, ни в чем выделяться, все как у всех. Консервативное мышление. Высокая оценка существующей власти. Враждебен всему «чуждому». Негры для него чужаки, он не хочет иметь с ними никакого контакта.
А вот и сама авторитарная личность, центральный персонаж. «Работа только тогда доставляет мне удовольствие, когда есть люди, для которых я всегда прав, которые мне подчиняются беспрекословно…»
В детстве он боялся и тайно ненавидел отца. Его частенько наказывали, бивали, заставили понять что к чему. Но вот он вырос и обожает отца, да, да, боготворит, хотя, может быть, где-то в подсознании… Нет, нет, отец свят и неприкосновенен, его слово закон, и так же свят и законен авторитет вышестоящих инстанций.
