– Нет. Новый начальник пойдет. – Он произнес это без тени раздражения, спокойно и по-деловому.

– Точно, пусть лезет! – не без ехидства подхватил Хакимов.

– Я не сказал – «лезет», я сказал – «пойдет». Я сказал: «На снег пойдет новый начальник», – тем же спокойным тоном ответил Строков. Он повернулся и, глядя из-под очков на Мансура, продолжил скрипучим назидательным голосом: – Удивляюсь, откуда это у вас? Знать не знаете, что он за человек, а уже: «Пусть лезет»! Кстати, человек не лазит, а ходит! Вы видели, чтобы я когда-нибудь лазил?

– Ну, ладно, Павел Степанович!

– «Ладно, ладно»!… Проверили бы лучше, ушла ли за ним машина.

Машина давно ушла, он слышал, как она отъехала. Странно, что до сих пор не вернулась.

Хакимов тоже знает, что машина давно ушла, но все же добросовестно пошел во двор, с минуту слонялся по нему без дела, потом подошел к приоткрытой двери в радиорубку.

Маленькая комната была почти сплошь заставлена аппаратурой, и, как всегда, он удивлялся, как в ней помещается Саида да еще находит место для фотографий своих киноактеров, развешанных по стенам. Зато для кровати места не хватило, пришлось ее приподнять и подвесить над аккумуляторами. Интересно, как можно спать на такой высокой кровати? К тому же непонятно, как на нее залезать. Лестницу ей сделать, что ли?

Саида не видела, что за ней наблюдают, она увлеклась передачей и старательно вычитывала в микрофон последние данные для сводки:

– Температура почвы: максимальная – плюс три, минимальная – минус десять… Влажность воздуха – восемьдесят семь… Все. А как у вас?

– Уже загораем, – раздается в наушниках женский голос. – Новый приехал?

– Ждем.

– Ну-ну…

Саида, сняв наушники, поправила прическу. Ее лицо казалось Хакимову очень красивым, хотя и несколько детским. Вдруг он заметил, что Саида что-то старательно ищет на столе, не найдя, открыла сумочку, потом заглянула под стол…

Осторожно отодвинувшись от двери, Хакимов сразу же с деловым видом направился к метеоплощадке, открыл защитный кожух с термометрами и сделал вид, что уже давно полностью погружен в работу. Термометры в его руках казались игрушечными детскими палочками, он смотрел только на шкалы приборов, но конечно же услышал, как хлопнула дверь радиорубки, как прошуршали по дорожке за его спиной такие знакомые, легкие шаги…

– Тебе не стыдно? – раздался вопрос Саиды. Хакимов молчал, делая вид, что полностью поглощен наблюдениями.

– Не стыдно, да?

– Ты о чем? – невинным голосом спросил Хакимов, продолжая рассматривать термометры.

Саида подошла к нему и, не дав опомниться, запустила обе руки в карманы куртки. Через секунду она

протянула Хакимову зажатый в кулаке цилиндрик губной помады.

– Ты не знаешь? Не знаешь, да? Это же надо, дойти до такого!

Хакимов, насупившись, молчал. Не отвечая, вертел в руке термометр, теперь уже не зная, что с ним делать дальше.

Может, еще паранджу велишь надеть?

Я тебя просто убью, – выдавил наконец Хакимов.

– Тогда начинай сейчас! А то новый начальник приедет, при постороннем человеке будет неудобно.

– А ты уже ждешь, да? Павел Степанович уезжает, а ты!

Хакимов стиснул термометр так, что раздался хруст стекла. Саида отобрала у него осколки термометра и протерла царапины на ладони своим платком. На время мир был восстановлен.

Строков словно застыл за столом. С тех пор как вышел Хакимов, он даже не переменил позы. Только ветер больше не гуляет по комнате да не видно морды осла. Окно закрыто. Это мешает Строкову слышать, о чем спорят Саида и Хакимов. Впрочем, и не слыша, он мог бы дословно передать все, о чем они говорят. Странные люди, созданы друг для друга, а никак не найдут общего языка, точно специально ищут повода для ссор и бесконечных препирательств. Правда, Хакимов чаще отмалчивается, но похоже, что ссоры все же возникают по его инициативе. Не понимает, что Саида еще девочка, относится к ней слишком уж серьезно. «Не разругались бы совсем, когда я уеду…» Неторопливое течение его мыслей прервал надсадный рев автомобильного двигателя, берущего последний подъем. Строков весь поник, опустились плечи, большие корявые руки безвольно легли на стол.

«Вот и все, – тихо шепчет он. Приехал». Но тут же старается приободриться. Пригладил редкие волосы, нашел зачем-то шляпу и снова отложил ее в сторону.

Ну что же, приехал и приехал, милости просим. Пусть он войдет в комнату и увидит, как спокоен бывший начальник Строков, абсолютно спокоен. Сидит себе, готовит к сдаче дела и даже напевает при этом. До того увлекся, что не слышал, как пришла машина. А то бы, конечно, вышел на крыльцо, встретил… Кто-то идет по коридору. Шаги все ближе. Человек шагает тяжело – видно, с вещами…

Строков еще глубже зарывается в бумаги, еще гнусавей напевает свое «трам-тара-рам-та-та».

Он услышал, как открылась дверь за его спиной, как вошедший с шумом втащил вещи. Вот он остановился посреди комнаты, и тогда изо всех углов поползла предательская неловкая тишина. Уже давно нужно повернуться, поздороваться, а все еще нет сил… Но вот Строков оторвался от бумаг, постарался улыбнуться и наконец обернулся.

Посреди комнаты стоял огромный кожаный чемодан, шофер Хабиб бросил на него битком набитый рюкзак. Строков прокашлялся, поправил очки.

– А где?…

– Да ну его! Завтра, говорит, приеду.

– Как – завтра?

– Да так. Погода, говорит, плохая, грязь. Отдыхать, говорит, буду после дороги. Завтра приеду.

Строков на секунду задумался, потер переносицу.

– Я послал вас встретить нового начальника. Не вещи, а начальника. Вот и будьте добры доставить его.

– Я не ишак, гонять туда-сюда! Он же сказал «не поеду», что мне силком его тащить?

Строков ответил спокойно. Это уже привычка. Он всегда становился тем спокойней, чем больше нервничал собеседник, чем трудней оказывался разговор.

– А вы все-таки поезжайте, попробуйте еще pas. Скажите, я просил его приехать именно сегодня.

Хлопает дверь, и он снова остается один. И теперь можно подумать о том, для чего ему понадобилось снова посылать шофера. Какая разница, сегодня или завтра? Но разница есть. Он понимает, что еще раз подготовиться к встрече просто не хватит сил. Кряхтя, Строков поднимается. Медленно обходит вещи, сваленные посреди комнаты. Вещи могут много сказать об их владельце. Строков нагибается, поправляет очки, внимательно изучает вещи, но не прикасается к ним, все время сохраняя некую дистанцию.

– Интересно… Интересно, – бормочет он, стараясь угадать, что за человек примет у него станцию.

Он видит, что чемодан новый, только что из магазина, даже кожа нигде не поцарапана. Значит, покупал специально для Тарьина или просто не пользовался им,

до этого случая. Ехать на Тарьин в такую глушь, с таким дорогим чемоданом? Зачем? Для эффекта? Рюкзак тоже новый, не утративший своего зеленоватого оттенка, нигде не потертый. Тоже только из магазина? Значит, домосед? Или человек, еще не знающий жизни? Или не знает цены деньгам?

Строков всегда считал комнату очень просторной, но сейчас ему показалось, что вещи заполнили собой все свободное пространство. Не пройти, не повернуться, и душно стало, оттого что закрыл окно… Он попытался приподнять, отодвинуть вещи в сторону и не смог. Сел на койку, растер руками лицо, потом выпил стакан воды и вышел на крыльцо.

Далеко вниз в синеватые сумерки убегал серпантин дороги. Солнце уже село, и, как всегда здесь, сразу стало темно. Строков по привычке вскинул голову, но горизонт был окрашен в равномерную густую синеву. Наверно, опоздал, а может, день такой был неудачный, но тени Земли сегодня не видно. Зато далеко внизу, там, где уже нельзя различить ленты дороги, вспыхнули два огненных глаза. Они то исчезали, то появлялись вновь, словно издевательски подмигивая ему. Строков слышал, как тикают часы в кармане брюк, и, не вынимая их, знал, что пора снимать данные с метеоприборов. Услышал сзади шаги. Хакимов. Сегодня он дежурит.