Шейни отложил газету.

– Все остальное нам известно.

– Мне ужасно жаль Хэлен Кинкэйд, – сказала Филлис, – хоть ты и говоришь, что она не заслужила такого мужа, как Ларри. Думаю, ей надо было дать шанс доказать, что это не так.

– Да. Может быть. Она, видимо, вернется к родным. Это будет ей хорошим уроком, если соберется замуж еще раз.

Девушка серьезно кивнула:

– Да, это ужасно.

– Но вернемся к мисс Марко, – сказал Шейни. – Она покинула свое убежище, когда услышала, что о ее смерти говорит весь город. Естественная реакция, ты согласна?

– Да, но…

– Таким образом, – серьезно продолжал Шейни, – думаю, никто не станет отрицать, что человек, ответственный за распространение этих слухов, обеспечил ее возвращение.

– Думаю, нет, но…

– В Первом Национальном Банке лежит кругленькая сумма, которая будет переведена на мое имя, как только Марша Марко целой и невредимой вернется под отчий кров, причем благодаря моим усилиям. По-моему, все условия выполнены, не так ли?

– А, вот зачем тебе необходимо было подтверждение твоей гениальной выдумки! – воскликнула Филлис.

– Конечно. Теперь тебе ясно, почему в баре частного сыщика не пересыхает коньячный источник?

– Выходит, тебе нужно мое письменное свидетельство? – восторженно воскликнула девушка.

– Если потребуется официальное подтверждение – да!

– Тогда ты у меня в кулаке. Какая сумма, говоришь?

– Слишком большая, чтобы ею бросаться. Десять тысяч долларов. Примерно три тысячи бутылок моего любимого напитка.

Филлис всплеснула руками:

– За вычетом двух долларов?

Шейни обиженно посмотрел на нее:

– Так вот ты как?

– Именно!

Шейни почесал мочку левого уха, глядя мимо нее на море, где причудливо смешались фосфоресцирующий блеск моря и лунный свет.

– Не дави на меня слишком, Ангелок.

Филлис недовольно выпятила губку. Майкл встал, подошел к ней и поднял за руку со стула.

– Если бы я не был без ума от тебя, то не позволил бы с собой так обращаться. Но я…

Майкл наклонился и поцеловал ее.

Когда он оторвался от Филлис, девушка погладила его по щеке.

– Давай закажем одну бутылочку твоего любимого – в счет десяти тысяч.

– Давай, – сказал Шейни и взял ее под руку.