- Ну, будет, будет дуться! - отсмеявшись, примирительно сказал гном и погладил рыжую бороду. Прищурил один глаз, затем другой. - Коли жала нравятся, забирай. А меня... Ну, посади, что ли?

- Не буду я тебя сажать, Сидор. Сам знаешь. И кинжалы забирай, как-нибудь обойдусь! - Вилль сердито положил клинки на полку. Ах, как жаль расставаться! Узкие, длиной в локоть, лезвия так и просились на охоту. По-гномьи прочные, способные пропороть грудину, как вышивальная игла мягкий скадарский шёлк. Головки чёрных черенов украшены изумрудами, настоящими, не фальшивыми. Жаль...

Кузнец сердито хлопнул кулаком по стене:

- Геморрой тебе на праздник! Бери, кому говорю! Дурак старый, с мальчишкой шутить удумал... Нечего дрянь всякую на поясе таскать! А не возьмёшь, сам пойду и арестуюсь! Сам себе кандалы скую, к Анператору поеду и на лесоповал напрошусь! Эх, прощай, жизнь-рутина да жена Сатина!

- Не надо, Сид! - в который раз за вечер вздохнул капитан. Он ни на пятинку не поверил раскаянью старого плута, но жала и впрямь были, ой, как нужны. - Ты ведь на ярмарке цену не заламываешь, знаю, да и мастерство не подделаешь. А столичные барышники... Ну их к бесям собачьим! Только ещё одно...

- Серебром оковать, знаю! - с готовностью кивнул гном.

- Да, и уголь... Уголёк дай?

Они вернулись в кузню, и гном выбрал из груды возле жаровни самый жирный уголёк. Вилль, опустившись на колени и прикусив от усердия губу, что-то принялся черкать прямо на столе, сдвинув в сторону щипцы и молоток.

- Руны? Хорошо... А это крыса или осёл?

- Гм... волк, - смутился Вилль. - Выбить сможешь? Так надо, поверь.

- А то! Тебе к какому сроку? - деловито осведомился Сидор.

- Можно завтра, а лучше сейчас, - привычно вздохнул Вилль.

- Значит, завтра. Только ты мне сабли-то свои оставь - я их на стену для, - гном хохотнул, - для красоты повешу! Вроде обмена получится.

- Это такой же обмен, как менять кольца на бутылки! - развеселился Страж. - А вы "изумруды" чем красите, железом? А алмазы?

- Тут вот какое дело, сынок. Блеск, он ведь от огранки зависит, - самодовольно поглаживая бороду, усмехнулся гном. - Мастерство не подделаешь! И не пропьёшь...

Жара в кузне стояла просто невыносимая, и на улице от взопревшего капитана повалил пар. Гномы к пеклу привычные, а вот Виллю даже влажное северингское лето казалось сущей пыткой. Или испытанием на выносливость - эльф расценивал шутки Саттары именно так.

Кузнец прав, мастерство - оно в крови. Редкий случай, когда сын вора становится лекарем или гончаром. Истинная сущность проявит себя всё равно. В роду Винтерфелл были только воины. Все, и мужчины, и женщины. Эльф несколько обленился в провинциальной глуши и почти забросил тренировки. Партнёра, равного по силе, в Северинге не сыскать, а ожесточённо сражаться с соснами глупо. Теперь предстоит вспомнить всё, чему его успел научить отец к десяти годам. Не стоит, право, думать, что это - слишком мало! Для этого надо знать Дариэля Винтерфелла.

- Арвиэль!

Вилль сам пошёл навстречу градоначальнику. За последние несколько лет господин Грайт преисполнился важности во всех отношениях - и в душе, и в области талии. Вилль ещё помнил те времена, когда солдат Грайт бегал и прыгал не хуже мальчишки, теперь же он двигался нарочито неспешно, солидно опираясь на трость - подарок самого Императора Аристана. Впрочем, безобидная на вид палка скрывала от посторонних глаз длинное, узкое, как спица, лезвие.

- Сабли где? - тут же заметил неладное мужчина.

- Отдал на перековку, - не моргнул глазом Вилль.

- Что-то задумал?

- Нет.

Грайт нахмурился. Он знал Вилля, как облупленного, и прекрасно почувствовал ложь. Но также знал, что, если эльф о чём-то не хочет рассказывать, то даже клещами ответ из него не вытянуть.

- Вы зачем по улице бродите, уже поздно, - укорил Берена Вилль.

- Я - градоначальник, мне можно и погулять! Из Храма я... Лучше скажи, как дела обстоят? Ты оборотниху-то как уговорил? Пообещал чего?

- Поговорил по-мужски, - криво усмехнулся эльф. - Зря вы с ней так, Берен.

- Ну-ну... Дурак ты, Винтерфелл! За что ж любить нечисть?.. Неспокойно в городе. Назревает, гм... пока только бардак!

Предприимчивые северингцы, не уповая более на стражу, развили бурную деятельность по спасению собственных бренных тел. Помимо вёдер, подвешенных над входными дверями, в дело пошло всё народное оружие против нечисти, испробованное ещё далёкими пращурами. Кошек, которые, как известно, чуют призраков и умертвий, заперли дома, и несчастные свободолюбивые животные орали от тоски. Мужики так и норовили задрать бабам юбку, дабы проверить наличие ведьминского хвоста. Чесночные бусы украшали садовые деревья, как гирлянды - новогоднюю Щедрую Яблоню. Мастерицей на выдумки оказалась Марика. На обеих входных дверях она нарисовала по огроменному, самого наипакостнейшего обличия, шишу, а снизу приписала послание к такой-то матери. Незваных гостей у порогов ждали припорошенные снегом голодные волчьи капканы. Не иначе, как у Зосия сторговала. Молодица на этом не остановилась и отправилась по соседям расписывать особенности поимки упырей.

- Пресветлая! Кошмар! - выдохнул юноша. Ещё несколько дней, и горожане похватаются за колья. По сравнению с назревающим беспорядком, тёмные гномьи делишки - просто заноза на любимом табурете.

- И ещё одно... Бриенна сошла с ума. Мы с Теофаном к ним сегодня приходили за Бертой. Хоронить покойников надобно, время пришло. Так она поперёк дочери повалилась, да как закричит! Не отдам, мол, живую хоронить! Насилу втроём с Лемехом её оттащили да успокоили. Хоронить будем послезавтра. Всех троих. И магов вызывать, коль сами не справляемся. Пока мы с Теофаном по домам прошлись, более-менее народ успокоили.

- Поймаем. Завтра-послезавтра, - заверил его Вилль. Пришла пора вспомнить, что он - не деревенский паренёк, а, как его окрестили стражники, "вояка по крови". Впереди - ночь и день, к завтрашнему вечеру будут готовы клинки, настоящие боевые, не фальшивая подделка. Сидор - мастер своего дела, он успеет... Обязан успеть.

- Думаешь, девка твоя поможет? А что, примани зверушку на неё, хорошая идея!

Грайт сказал это нарочито издевательским тоном, стремясь вызвать если не гнев воспитанника, то хотя бы раздражение. Пускай встанет на защиту девушки, будет кричать и махать кулаками, доказывая, какая она расчудесная. О, тогда он расскажет, насколько опасны красивые дикие кошки! Они лишь кажутся беззащитными, но стоит один раз взять её на руки и погладить, как кошка выходит на охоту. Ночью крадётся в спальню, ласково трётся о щёку, нежно мурлычет и взамен ворует все мысли и чувства. Она дарит луну, но всегда уходит с рассветом, не дождавшись пробуждения обманутого хозяина. И тогда он готов бросить всё, лишь бы найти, вернуть, задать вопрос "Почему?" Но чёрные кошки неуловимы. Они способны любить только себя. И свободу.

На мгновение мужчине почудилось, что в зелёных глазах воспитанника мелькнуло что-то похожее на угрозу. Не трогай! Моё... Вспыхнуло и погасло. Эльф примирительно похлопал наставника по плечу.

- Будет вам, Берен! Пойдёмте-ка лучше домой, у вас от излишних переживаний уже ум за разум зашёл. Выпьете, успокоитесь...

Градоначальник недобро прищурился, но возражать не стал. Разве можно что-то втолковать влюбённому? Будет улыбаться, смущённо отводить глаза и краснеть. Мол, не виноватый я - само получилось!

Вилль довёл его до двери и с чистой совестью отправился в караулку. Сами стражники в шутку прозвали домик "коробочкой-на-ножках". Четыре сосновых бревна-опоры приподнимали скворечник на высоту трёх саженей от земли. В стенах прорублены дозорные оконца, сейчас слепые, покрытые морозным кружевом. Когда семнадцать лет назад город только начал заселяться, караулка занимала самое важное и почётное положение, центральное. Дома ещё были низенькие, сплошь деревянные и с соломенными крышами, и "коробочка-на-ножках" горделиво возвышалась над своими приземистыми подопечными. Посёлок Северный стал городом Северингом, обзавёлся каменными домами с разноцветными крышами и прочной бревенчатой стеной, всё больше и больше теснившей лес - город потихоньку рос. В день навешивания блестящего, гномьей ковки, замка, возникла почётная должность - Страж Ворот, и ключ повесил себе на шею никто иной, как легендарный капитан Прокопий. Правда, надо отметить, что пил он тогда отнюдь не впрок, а в меру.