В зале для торжественной регистрации брака (подобный зал имеется в каждом районном загсе) Марина Петровна стояла гордо выпрямившись. Марина Петровна стояла за столом, на котором лежали государственные бумаги. Жгуче-алая лента пересекала Марину Петровну по маршруту плечо – грудь – талия – верхний край бедра, в этом месте лента пряталась за спину.

– Перед актом торжественного бракосочетания необходимо заявить, является ли ваше желание взаимным, свободным и искренним, – наизусть спрашивала Марина Петровна, не заглядывая в шпаргалку, которая лежала на столе так, на всякий случай.

– Да! – отозвалось сопрано невесты.

– Да! – отозвался бас жениха.

Теперь Марина Петровна незаметным движением нажала кнопку под крышкой стола. И полилась над залом свадебная мелодия, утвержденная высокой инструкцией, адажио из «Раймонды».

– В соответствии с законом о браке и семье, – голос Марины Петровны звучал проникновенно и вместе с тем официально, изредка это удается совместить, – объявляю вас мужем и женой! Сойдите с ковра, пожалуйста! – без паузы добавила Марина Петровна, заметив, что кто-то из гостей позволил себе наступить на ковер машинной работы – он занимал большую часть зала.

Родственники и друзья молодоженов послушно отступили на узкую паркетную полоску возле стены. Началась небольшая давка, объятия, поцелуи, слезы.

Марина Петровна с привычной гордостью оглядывала происходящее, как вдруг в проеме двери обнаружила собственного мужа.

Вид у мужа был сомнительный – глаза затравленные, галстук сбился набок.

Воспользовавшись поздравительной суматохой, Марина Петровна быстро подошла к мужу.

– Марина! – срывающимся голосом заговорил Борис Иванович. – Я пропал, я, можно сказать, погиб!

– Сегодня во время завтрака я как-то не заметила, что ты погибаешь! – Она поправила мужу галстук.

– Не трогай меня! – отстранился Борис Иванович. – Мне понравилась посторонняя женщина!

– Что значит «понравилась»? – изумилась жена.

– Это значит, что она понравилась мне как женщина!

Марина Петровна буквально зашлась от возмущения:

– У меня ответственная работа! Когда я поздравляю молодых, у меня всегда частит пульс! Я волнуюсь – я еще не зачерствела душой! Сегодня это тридцать второй по счету брак, значит, я буду переживать в тридцать второй раз, а ты… приходишь, говоришь пошлости, портишь мне вдохновение…

– Я еще не все сказал, худшее впереди! – начал было Борис Иванович, но жена уже не слышала его. Она вернулась на свое главенствующее место.

– Дорогие молодожены! – Голос Марины Петровны затрепетал. – В вашей жизни сегодня самый радостный и самый счастливый день! Будьте счастливы!

Молодожены снова принялись целоваться, родители всхлипывать, друзья – поздравлять. Марина Петровна отерла увлажнившиеся глаза:

– Сойдите с ковра! – И опять подошла к мужу: – Возьми себя в руки. Это минутная слабость!

– Нет, уже трехмесячная слабость!

– И ты… с ней… был? – с трудом выговорила Марина Петровна.

– Был!.. – тихо признался муж.

– Какая гадость! – Марина Петровна метнулась к столу, на председательский пост. – Дорогие супруги! – Теперь уже другая пара стояла у стены и снова звучало утвержденное адажио. – Прошу в знак взаимности и бесконечной любви друг к другу обменяться кольцами. Сначала жених надевает кольцо невесте!

– Какая разница? – Невеста пожала голыми плечиками.

– Семья – это ячейка общества! – серьезно ответила Марина Петровна. – Следовательно, в ней с самого начала должен быть порядок!

– Жених! – закричал фотограф. – Жених, снимите кольцо и наденьте еще раз! Я не успел снять! Товарищ! – на этот раз он обращался к Борису Ивановичу. – Вы не попадаете в кадр!

Борис Иванович покорно подвинулся и запечатлелся вместе со всей компанией.

Марина Петровна вновь подошла к нему и выдернула из праздничной толпы:

– Почему ты ворвался? Не мог обождать до вечера?

– Я хотел исключить момент внезапности! – печально ответил Борис Иванович. – Вечером я к ней ухожу!

Марина Петровна качнулась, помолчала и, шатаясь, вернулась к исполнению служебных обязанностей:

– Товарищи! Семья, брак – это прекрасно, это почти священно! Да сойдите вы с ковра! Вас много, а ковер один!

Вечером Марина Петровна стояла в дверях, прокурорски скрестив на груди руки, и мрачно следила за тем, как муж укладывал чемодан. Чемодан, набитый до отказа, никак не хотел закрываться.

– Накидал туда все как попало. Разве так обращаются с вещами?

– Это мои личные вещи! – Борис Иванович нажал на чемодан всем телом.

– Нужно все уложить аккуратно, сломаешь хороший чемодан!

Борис Иванович поднажал, чемодан, захлопываясь, лязгнул замками. Борис Иванович, слегка задыхаясь, выпрямился:

– Не тебя первую муж бросает!

– А я-то думала, меня первую! – усмехнулась Марина Петровна.

Борис Иванович поволок свой чемодан к выходу.

– Смотри, надорвешься! – почти издевательски продолжала жена. – Зачем ты ей будешь нужен, надорванный?

Борис Иванович поставил чемодан на пол и перевел дух:

– Держишь фасон?

– Фасон дороже денег! – Марина Петровна грустно улыбнулась.

– Не тебя, а меня нужно жалеть. Я виноват, и меня совесть поедом ест! – вздохнул Борис Иванович. – Если я что из барахла забыл, Наташка мне принесет!

Из соседней комнаты вышла Наташка, длинное тонкое существо в джинсах и батнике.

– Ничего я тебе не принесу! Ну, завел, с кем не бывает, но зачем обнародовать, зачем травмировать мать, ломать ей жизнь! – И, недовольно покрутив головой, Наташа вернулась к себе в комнату.

Борис Иванович вздохнул, поднял чемодан, потащил к выходу:

– Разводиться будем в твоем загсе!

– Лучше в другом… – вскинулась Марина Петровна – Там… где живет эта особа…

– Она тоже живет в нашем районе… Только она не особа, а хороший человек! – И Борис Иванович ушел насовсем.

Борис Иванович, волоча чемодан, понуро плелся по улице.

Как только он покинул дом, бодрое состояние духа его покинуло.

От темной стены отделилась женская фигура, довольно-таки полная фигура, кинулась к Борису Ивановичу, обняла:

– Борюся, не переживай!

– Я не переживаю!

– Борюся, это трудно только вначале…

– В конце будет легко… – отозвался Борис Иванович.

– Борюся, ты начинаешь новую жизнь, и ты счастлив!

– Я начинаю новую жизнь, и я счастлив! – эхом откликнулся Борис Иванович.

И оба, Борис Иванович и полная женщина, растворились в темноте.

Марина Петровна сидела на кухне, в извечном убежище женщин.

Неслышно появилась Наташа:

– Не плачется?

– Нет.

Наташа присела напротив:

– Мама, давай поговорим как баба с бабой!

– Давай! – согласилась Марина Петровна.

– Мама, были и будут женщины, которые крадут чужих мужей… Сколько у вас там в загсе разводов?

– Много… – тихо признала Марина Петровна.

– Но я-то у тебя есть. И я тебя очень люблю, но если тебе меня одной мало, хочешь, я для тебя ребенка рожу?

Марина Петровна застонала.

– Забота о ребенке, – увлеченно продолжала Наташа, – займет тебя целиком, ты не только про отца, ты и про меня забудешь. Все ведь на тебя свалится. Я-то ведь не стану заниматься ребенком!

– Но тебе всего восемнадцать…

– Теперь рожают и в четырнадцать!

– Но ты еще не замужем!

– Какое это имеет значение?

– Но ты еще не получила образование!

– Чтобы иметь детей, диплома не требуется!

– Наташа, прекрати! – перешла на крик Марина Петровна. – Что ты несешь околесицу!

– Громче! – поддержала Наташа. – Тебе необходимо выплеснуться. Хочешь, ударь меня!

И тогда Марина Петровна заплакала. Наташа тотчас тоже пустилась в рев.

– Он подлец! – сказала сквозь слезы Марина Петровна. – И развратник!