Мастерские закрылись. Помыкавшись по Екатеринодару в поисках работы, Василий вернулся в родную станицу, где Федоренко согласился принять его на работу всего за пять рублей в месяц. Хоть и мизерна была оплата, но пришлось согласиться.

Прошел почти год, а другую работу найти никак не удавалось.

— Пошли со мной! — позвал как-то раз Федоренко Василия. — Сегодня будешь работать здесь. Надо срочно очистить призольную яму…

— Я, хозяин, жалованье получаю как мукомол, а не кочегар… Яму чистить не буду, — твердо сказал юноша.

— Как ты смеешь! — задохнулся от негодования Федоренко. — Мне нужно, чтобы яма была очищена!!

— Ну раз вам нужно, то и чистите ее сами или сажайте в яму своего сына, — упорствовал Грабин.

— Мой сын без пяти минут инженер и такой же над тобой хозяин, как и я сам! — выведенный из себя спокойным тоном Василия, взревел хозяин мельницы.

— Какой из него инженер, — усмехнулся Грабин. — Ведь он лодырь… А вот я буду инженером, — неожиданно для самого себя добавил вдруг Василий.

— Замолчи, щенок!! Выгоню!!!

— Я и сам уйду… Считайте, что я больше у вас не работаю…

Федоренко не хотелось упускать умелого, знающего рабочего, и он попросил Грабина-старшего поговорить с сыном, убедить его попросить прощения, обещая за это вновь принять Василия на работу.

— Не будет он менять своего решения. Я сына знаю… — ответил Гаврила Иванович.

И без того не блестящее материальное положение семьи еще больше ухудшилось. Но, к счастью, вскоре Василий получил письмо от своего приятеля, сообщавшего, что в Екатеринодаре можно устроиться в почтово-телеграфную контору.

Быстро собрав необходимые документы, Грабин оформился на работу. В его обязанности входили сортировка и отправление писем по Тверской, Ставропольской и Новороссийской губерниям. Письма Кубанской губернии сразу рассортировывались по ее станицам и городам.

Работа была не из хитрых, но требовала определенных навыков. Чтобы не отставать от своих новых коллег, Василий смастерил дома небольшой макет и начал ежедневно тренироваться. Вскоре по быстроте он не уступал признанным «снайперам». Конверты из его рук летели в ячейки, будто скворцы в свои лотки.

Освоив мастерство сортировки, Грабин решил заняться своим образованием. За невысокую плату он стал брать уроки у Григория Ивановича Кер-Оглы. Под его руководством Василий быстро подготовился к поступлению на общеобразовательные курсы, дававшие приравненное к гимназическому образование.

В это же время Грабин блестяще сдал экзамены на чиновника шестого разряда, что заметно улучшило его материальное положение.

…Пришел 1917 год. По Екатеринодару ползло множество слухов о событиях в Петрограде, но точно никто ничего не знал. Поговаривали, что всеми государственными делами вершит Распутин… Потом прилетела весть: Николай II отрекся от престола… У власти встало Временное правительство, о котором судили по-всячески — богатые с энтузиазмом, бедняки с прохладцей.

Одни слухи сменялись другими, а город жил своей собственной, почти неизменной жизнью. Разве что среди русских офицеров появились английские и французские.

В конце ноября на почте появился новый сотрудник — Николай Яковлевич Бардин.

Он-то и стал первым политическим наставником Грабина. Наставником, сумевшим просто и доходчиво объяснить и февральские события, и существо Октябрьской революции.

Тем временем к Екатеринодару приближались части Красной гвардии. Скрыть это было невозможно. Через город, уходя на Новороссийск, нарастающим потоком двигались белогвардейские обозы. Засобирались к морю и местные богатеи. Стало появляться все больше раненых. Весной 1918 года в город торжественным маршем вступили красноармейцы.

Грабин все чаще и чаще встречался с Бардиным. Как-то раз во время разговора Николай Яковлевич протянул ему потрепанную тоненькую книжку:

— Изучай, Василий, а потом поговорим…

Грабин взял книжицу. Это были Устав и Программа партии большевиков.

— Как мне, Николай Яковлевич, вступить в партию? — спросил он Бардина при первом же удобном случае.

Бардин, хоть и давно ждал от Василия вопроса, отвечать не спешил.

— Понимаешь, в чем дело, — начал он наконец, — обстановка сейчас такова, что, может быть, придется временно сдать Екатеринодар…

— Как это сдать? — заволновался Грабин.

— Я же сказал — временно… И если это произойдет, то ты — беспартийный чиновник, — будучи вне подозрений, сумеешь принести немало пользы.

Опасения Бардина сбылись. Поддержанные империалистами США, Англии, Франции контрреволюционные войска заняли Екатеринодар. Начались кутежи и пьянки… Начались аресты и расправы… Сам Николай Яковлевич исчез из конторы.

Однажды конторский дворник, зайдя в комнату чиновников, незаметно подал Грабнну условный знак. Василий тут же поднялся и вышел. В потайном месте его уже ждал Бардин.

— Партия поручает вам, товарищ Грабин, — сказал он после взаимных приветствий, — организовать задержку части корреспонденции, а особенно срочных телеграмм. Задержка их хотя бы на час может создать неразбериху в действиях белогвардейцев и ощутимо помочь Красной Армии.

Для выполнения задания требовалась подготовка. Придя домой, Грабин занялся тщательной отработкой показной торопливости, при которой пакет то заваливался за стол, то терялся среди других бумаг. Уже на следующий день он пожинал плоды «тренировки» — никто на заметил задержки некоторых пакетов.

С телеграммами было проще. При передаче их он будто бы случайно допускал ошибки, которые затрудняли быструю доставку.

Как-то раз перед самым обедом в отдел, где работал Грабин, вновь зашел дворник. И хотя дворник обратился не к нему, Василий встал и быстро вышел из комнаты. Он не ошибся. Бардин ждал его в том же укромном месте.

— С почтой и телеграммами все получается здорово. Теперь надо выполнить еще одно задание, — на мгновенье Бардин замолчал, как бы взвешивая про себя еще не сказанные вслух слова, — надо сорвать отправку всей почты.

— Всей?! Да ведь это невозмоншо!..

— Это трудно, но нужно… Постарайся…

Выход, как это бывает всегда, когда чего-нибудь очень хочется добиться, нашелся. Грабин вспомнил, что не раз прощал он подготовителям неточности в оформлении сопроводительных документов. На этот раз, отбросив всякую снисходительность, он твердо потребовал неукоснительного соблюдения правил. Скоро перед ним выросла целая гора корреспонденции, требующей переделки: переписывания реестров, более аккуратной упаковки и пр.

Грабин, нарушая субординацию, доложил о возможной задержке с выездом помощнику почтмейстера. Тот сделал внушение начальнику отдела подготовителей, но время было упущено. Еще только подъезжая к вокзалу, Василий услышал прощальные гудки паровоза, а когда добрался до платформы, то едва разглядел вдали красные фонари последнего вагона.

Пришлось писать объяснение. Но кто знал, не последует ли за этим допрос в полиции или контрразведке? Однако задание партии было успешно выполнено, и освобождение Екатеринодара близилось день ото дня.

На второй день после освобождения города состоялось партийное собрание, единогласно принявшее Грабина кандидатом в члены партии.

…Василий превратился из угловатого высокою подростка в крепкого молодого мужчину. По-отцовски широкие плечи и мощная грудь заставляли предполагать в нем немалую силушку. Новый костюм, совсем недавно сшитыи взамен аккуратно латаным-перелатанным матерью Василия штанам и куртке, в которых он приехал наниматься в почтово-телеграфную контору, этот новый костюм вдруг стал маловат ему. Вдобавок Василий отпустил густые черные усы и начал приучать свои непослушные волосы к строгому прямому пробору.

Короче говоря, теперь Грабин весьма мало походил на традиционного чиновника. Да, впрочем, и чиновничья работа ему изрядно прискучила. Хотелось чего-то большего, но вот чего именно?..

— Слушай, Василий, ты слыхал, что в здании института благородных девиц открылись курсы красных командиров? Пошли в кавалеристы! — предложил Бардин.