12. Стремясь опровергнуть учение о предопределении, враги истины прибегают и к такой лжи: будто бы, если существует предопределение, то бессмысленна какая-либо тревога и забота о доброй жизни. Ибо, говорят они, какой человек, узнав, что его жизнь и смерть уже определены в непреложном плане Бога, тут же не решит, что может не беспокоиться о том, как живёт, поскольку собственными делами Божье предопределение нельзя ни ухудшить, ни улучшить! А значит, все предадутся своей судьбе и безрассудно позволят себе бросаться туда, куда повлекут их похоти. Последнее замечание не совсем лишено смысла. Действительно находятся такие свиньи, которые пятнают Божье предопределение подобными кощунствами и, прикрываясь ими, насмехаются над всеми увещеваниями и предостережениями: ведь Бог отлично знает, что Он решил когда-нибудь с нами сделать. Если Он постановил их спасти, в своё время Он приведёт нас к спасению; если постановил осудить, то мы напрасно истязаем себя, пытаясь спастись.
Однако Писание, показывая нам, с каким благоговением и страхом должны мы думать об этой тайне, учит детей Божьих совершенно иному и осуждает нечестивую дерзость и безумие такого рода людей. Оно говорит нам о предопределении не для того, чтобы мы переполнялись дерзостью, и не для того, чтобы побудить нас нагло копаться в недосягаемых Божьих тайнах. Но для того, чтобы мы в смирении и почтении учились бояться Божьего суда и прославлять Божье милосердие. Поэтому все верующие стремятся к этой цели. А хрюканье этих свиней пресёк ещё св. Павел. Они говорят, что не боятся жить распутно, так как если они из числа избранных, то их пороки не помешают им обрести спасение. Но апостол, напротив, учит, что мы избраны ради того, чтобы вести жизнь святую и непорочную (Эф 1:4). Если цель нашего избрания — святая жизнь, оно должно нас более побуждать к размышлениям о святости, нежели к поиску оправданий беспутству. Сколь различны эти вещи — не заботиться о доброй жизни, потому что избрания достаточно для спасения, и сознавать, что человек избран для того, чтобы он посвятил себя деланию добра! Как же стерпеть эти кощунства, злостно переворачивающие весь порядок предопределения!
Что касается другого их заявления — будто отверженный избежит кары, если будет усердствовать в честной и непорочной жизни, — то оно обличает их в бессовестной лжи. Ибо откуда это усердие, как не от Божьего избрания? Люди из числа отверженных, будучи сосудами презрения, не перестают гневить Бога бесчиленными преступлениями и подтверждать очевидными признаками его приговор, вынесенный против них, сколько бы они всуе ни противились Ему.
13. Иные злобно и бесстыдно клевещут на это учение, заявляя, будто оно обесценивает все призывы к доброй и святой жизни. В своё время этой чудовищной хуле подвергался св. Августин. Однако он надёжно защитился от неё в книге, адресованной Валентину и озаглавленной «О порицании и благодати»[17]. Чтение этой книги способно принести мир и покой всем богобоязненным людям. Здесь я буду ссылаться только на одну её часть; но и она, надеюсь, в какой-то мере удовлетворит все смиренные и благонамеренные умы.
Мы уже видели, каким добрым вестником оказался св. Павел, громко объявив о Божьем избрании. Разве это охладило его? Тогда он не смог бы ни увещевать, ни призывать. Пусть эти ревнители сравнят живость своих повествований и речей апостола. У себя они обнаружат ледяную холодность, тогда как у него — удивительную пылкость. В самом деле, его речи не оставляют сомнений в том, что мы призваны не к скверне (1 Тим 4:7), а к тому, чтобы каждый был сосудом для почётного употребления [Рим 9:21]. А также, что мы — Божье творение, призванное к добрым делам, которые Бог предназначил нам исполнять (Эф 2:10).
Вообще говоря, всякий человек, хотя бы посредственно знакомый с творениями св. Павла, без длинных доказательств поймёт, что он приводит к согласию вещи, которые эти путаники хотят представить исключающими одна другую. Иисус Христос велит веровать в Него; и однако, когда Он говорит, что никто не может придти к Отцу, если это не будет дано от Отца (Ин 6:65), Он не говорит ничего, кроме правды. Поэтому пусть проповедь идёт своим чередом, чтобы вести людей к вере и чтобы они получали от неё плоды и пребывали в ней в неотступности. Но это не противоречит необходимости знать о предопределении, чтобы люди, повинующиеся Евангелию, не гордились собой, но прославлялись в Боге. Не случайно Иисус Христос говорит: «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф 13:9) То есть, когда мы проповедуем и призываем, имеющие уши повинуются добровольно. В отношении остальных справедливы слова Исайи: «Слухом услышите и не уразумеете» (Ис 6:9).
«Но почему одни имеют уши, говорит св. Августин, а другие нет — то кому ведом замысел Господа? И нужно ли отрицать явное, если непостижимо тайное?»а Здесь в точности воспроизведены слова св. Августина. И так как, возможно, его слова авторитетнее моих, я приведу отрывок настолько длинный, насколько необходимо. «Если некоторые, прикрываясь предопределением, предаются небрежению и низости и излишествуют в похотях соответствено своей склонности, то следует ли из-за этого считать сказанное о предопределении ложным? Если Бог предвидел, что они будут добры, то они и будут добры, каким бы скверным делам сейчас ни предавались. И если Он предвидел, что они будут злы, то они будут злы, какую бы доброту сейчас ни проявляли. Нужно ли из-за этого отказаться от истинно сказанного о Божьем предзнании или утаивать это? Особенно, если умолчание даёт повод к заблуждениям»^ А также: «Одно дело — умалчивать об истине, другое дело — возвещать её. Слишком долго искать все причины, заставляющие нас молчать об истине. Но среди них есть такая: чтобы те, кто не понимает истину, не становились хуже оттого, что мы стремимся наставить тех, кто способен понять. Если мы будем говорить о предопределении, такие люди не станут от этого более учёными, но и не станут хуже. Но допустим, что вследствие объявления истины о предопределении тот, кто не понимает, становится хуже, а если мы скрываем эту истину, то наносим ущерб способному понять. Что же делать? Не лучше ли всё же говорить об истине, чтобы способные слушать поняли её, нежели молчать о ней, так что те и другие останутся в неведении? Тогда наше молчание повредит даже самому способному, от которого, если бы он был наставлен, научились бы многие другие. А мы отказываемся говорить о том, что — согласно Писанию — позволительно, прикрываясь опасением, что не способному извлечь из этого пользу будет причинён ущерб! И при этом не опасаемся, что способный понять из-за нашего умолчания усвоит ложь!»ь
Затем в кратком заключении св. Августин ещё яснее подтверждает сказанное. «Если и апостолы, и следовавшие за ними учители Церкви делали и то и другое, а именно здраво рассуждали о предвечном Божественном избрании и удерживали верующих в правилах святой жизни, — то почему эти новые наставники, будучи теснимы и изобличаемы непобедимой истиной, говорят, что не нужно проповедовать,народу учение о предопределении, даже если то, что говорится в нём, истинно? Но как бы то ни было, его следует проповедовать, дабы имеющие уши услышали. А кто их имеет, как не получивший от Того, кто обещал их дать? Не получивший этого дара отбрасывает доброе учение, а получивший принимает его и пьёт от него — так пусть он пьёт от него и им живёт. Как необходимо наставлять о добрых делах, чтобы Богу служили должным образом, так необходимо наставлять и о предопределении, чтобы имеющий уши слышать прославлялся в Боге, а не в себе»с.
14. Хотя этот святой учитель обладал исключительным желанием созидать, он предупреждает о необходимости соблюдать при научении истине сдержанность, чтобы, насколько возможно, не вводить слушателей в смущение. Он показывает, что истинное легко совместить с полезным: «Если кто-либо говорит людям так: ваше неверие происходит оттого, что вы предопределены к погибели, — то тем самым он не только поощряет их леность, но и льстит злу. Если кто-либо идёт ешё дальше и говорит, что если его слушатели не уверуют, то покажут этим, что они отвержены, — такой человек проклинает, а не наставляет»3.
