– Их зовут Гарсия. Уверена, что они дома, – сказала она.

Двадцать тысяч долларов в коричневом пакете произвели потрясающий эффект. Это был дар, возвращающий людей к жизни. Пять Гарсия, два поколения, двое старших и трое молодых. Все они были невысокими людьми, не умеющими связно излагать собственные мысли. Родителям было под пятьдесят, старшей дочери Ричер дал бы двадцать четыре года. Младшим братьям на вид было двадцать и двадцать два года. Они все молча столпились рядом с входной дверью. Элис весело поздоровалась с ними, подошла к кухонному столу и высыпала на него деньги.

– Он передумал, – сказала она по-испански. – И решил заплатить.

Гарсия собрались вокруг стола и молча смотрели на деньги, словно такой поворот в их судьбе был настолько неожиданным, что у них даже не осталось сил, чтобы радоваться. Они не задавали никаких вопросов. Просто приняли это как данность, а потом начали строить планы. Прежде всего они подключат телефон, чтобы не нужно было ходить за восемь миль к соседям. Потом электричество. Выплатят долги друзьям. Купят дизельное топливо, чтобы насос снова заработал. Потом починят грузовик и съездят в город за зерном и удобрениями. Они замолчали, когда до них дошло, что они еще успеют вырастить урожай и продать его до наступления зимы.

Ричер остался у входа, и у него появилась возможность осмотреться. Он сразу понял, что в кухне ели и одновременно жили. Дверь из кухни вела в маленькую гостиную. Там было жарко и душно, на полке стояли тома энциклопедии в ярд длиной и несколько религиозных статуэток. На стене висела фотография в черной рамке. Портрет был сделан в студии. Мальчику едва исполнилось четырнадцать, над верхней губой виделись первые усы. Он был в белом одеянии для конфирмации и смущенно улыбался, глядя в камеру.

– Мой старший сын, – сказал голос. – Этот снимок сделали перед тем, как мы уехали из нашей деревни в Мексике.

Ричер обернулся и увидел, что у него за спиной стоит мать мальчика.

– Его убили, когда мы добирались сюда, – сказала она.

Ричер кивнул.

– Я знаю. Мне рассказали. Пограничный патруль. Приношу свои соболезнования.

– Это произошло двенадцать лет назад. Его звали Рауль Гарсия.

Она произнесла имя своего старшего сына с особенным выражением, словно отдавала должное его памяти.

– Как это случилось? – спросил Ричер.

Женщина немного помолчала.

– Это было ужасно. Они охотилась за нами ночью в течение трех часов. Мы шли, мы бежали, а у них был грузовик с мощными фарами. В темноте мы разделились. Рауль остался с сестрой. Он ее защищал. Ей было тогда двенадцать лет. Он послал ее в одну сторону, а сам пошел на свет фар. Он знал, что девочкам приходилось хуже всех, если их ловили. Он пожертвовал собой, чтобы спасти сестру. А они даже не попытались его арестовать. Не задавали никаких вопросов. Просто застрелили нашего мальчика и уехали прочь. Потом они проехали мимо того места, где я пряталась. Они смеялись. Я слышала. Словно это была охота.

– Я сожалею, – повторил Ричер.

Женщина пожала плечами.

– Тогда это было обычным делом, – продолжала она. – Плохие времена, плохое место. Нам потом рассказали. Либо наш проводник не знал, либо ему было все равно. В том году в тех местах убили более двадцати человек. Для развлечения. Некоторые умирали страшной смертью, несчастные кричали так, что их крики далеко разносились в темноте. А девушек куда-то увозили, и их больше никогда не видели. Раулю еще повезло, что его просто застрелили.

Ричер молчал. Женщина еще некоторое время смотрела на фотографию. Потом отвернулась и, сделав над собой усилие, устало улыбнулась и предложила Ричеру присоединиться к остальным.

– У нас есть текила, – тихо сказала она. – Мы берегли ее для этого дня.

На столе стояли низенькие стаканчики, и дочь быстро наполнила их текилой из бутылки. Девочка, которую спас Рауль, успела вырасти. Младший сын раздал всем стаканчики. Ричер взял свой и стал ждать. Отец Гарсия жестом попросил всех замолчать, поднял свой стаканчик и посмотрел на Элис.

– За нашего адвоката, – сказал он. – За то, что великий француз Оноре де Бальзак ошибся, когда написал: «Законы – это паутина, сквозь которую легко пролетают большие мухи, но в которой запутываются маленькие».

Элис порозовела от смущения. Гарсия улыбнулся ей и повернулся к Ричеру.

– И за вас, сэр. За вашу благородную помощь в тот момент, когда она была нам необходима.

– De nada, – ответил Ричер. – No hay de que.

Текила была не слишком хорошо очищена, к тому же все в доме напоминало о Рауле, поэтому они отказались от второй порции и предоставили семье Гарсия праздновать в одиночестве. Им снова пришлось подождать, пока кондиционер немного охладит машину. Потом они поехали обратно в Пекос.

– Я получила удовольствие, – призналась Элис. – Даже показалось, что удалось что-то изменить к лучшему.

– Так оно и есть.

– Хотя именно благодаря вам это стало возможным.

– Но вы сделали квалифицированную работу, – заметил Ричер.

– И все равно спасибо.

– Кто-нибудь проводил следствие по поводу действий пограничного патруля?

– Если верить документам, – сказала Элис, – следствие велось тщательно. История вызвала много шума. Конечно, виновных не нашли, однако расследование пришлось провести.

– И каковы результаты?

– Ничего. Рука руку моет. Никого даже не уволили со службы.

– Но убийства прекратились?

Элис кивнула.

– Так же внезапно, как и начались. Очевидно, они поняли, что ситуация изменилась.

– Так всегда и бывает, – сказал Ричер. – Я видел это прежде, в разных местах, при разных обстоятельствах. На самом деле расследование никто не проводил. Но преступники получают предупреждение. Как шифрованное послание. Теперь такие номера не пройдут, так что лучше остановиться, кем бы вы ни были.

– Однако справедливость не была восстановлена, Ричер. Погибло более двадцати человек. Некоторые из них приняли смерть в мучениях. Нечто вроде настоящего погрома, который длился целый год. Кто-то должен был за это заплатить.

– Вы узнали цитату из Бальзака? – спросил Ричер.

– Конечно, – ответила Элис. – Я ведь посещала Гарвард.

– Помните Герберта Маркузе?

– Он жил позже, верно? И был философом, а не романистом.

– Верно. Маркузе родился через девяносто девять лет после Бальзака. Маркузе сказал: «Закон и порядок повсюду защищают установленную иерархию».

– Это отвратительно.

– Конечно, но так устроен мир, – сказал Ричер.

Через час они въехали в Пекос. Элис припарковала машину возле конторы, так что им осталось пройти по жаре всего десять футов. Но и этих десяти футов оказалось более чем достаточно. С тем же успехом можно было бы оказаться в пылающей топке с горячим полотенцем на голове. Они подошли к столу Элис и обнаружили, что на него прилеплено несколько маленьких листочков, исписанных от руки. Она начала снимать их и читать один за другим. Потом открыла ящик стола и бросила листочки внутрь.

– Сейчас я поеду в тюрьму, навестить Кармен, – сказала она. – Хэк Уокер получил результаты баллистической экспертизы, им также удалось идентифицировать отпечатки пальцев. Он хочет поговорить с вами об этом. Похоже, у него возникла проблема.

– Не сомневаюсь, что возникла, – сказал Ричер.

Они вернулись к двери и немного постояли, не решаясь снова выйти под палящие лучи солнца. Потом разошлись в разные стороны. Элис направилась к тюрьме, а Ричер по ступенькам поднялся наверх. Здесь кондиционеров не было. Пока Ричер добрался до двери, он весь покрылся по́том. Сидящий за столиком студент молча указал на дверь кабинета Хэка Уокера. Ричер вошел и увидел, что Уокер изучает отчет. Он выглядел как человек, который надеется, что, если прочитать написанное достаточное количество раз, его смысл изменится.

– Она его убила, – сказал Уокер. – Все сходится. Баллистическая экспертиза сделала однозначные выводы.