Сейчас ее беспокойство вращалось вокруг одного-единственного вопроса, она спрашивала себя, хватит ли ее чар для того, чтобы удержать возле себя этого мужчину другой расы, с которым она прожила три года. К ее чарам прежде всего надо отнести ее красоту, основной козырь, благодаря которому у мужчин возникает желание иметь возле себя красивую женщину в качестве жены или любовницы. Второй козырь, используемый виртуозно ею, это качество, присущее всем женщинам Востока – воображение, фантастическое воображение, позволявшее сочинять и рассказывать удивительные истории. Как она любила их рассказывать, не забывая, впрочем, что самые знаменитые куртизанки спасали свою жизнь именно благодаря сказкам, сочиняемым ими каждую ночь...
За три года жизни с Аленом количество этих историй давно уже перевалило за рубеж тысячи и одной ночи: не было ни одного вечера, особенно в первые месяцы их любви, когда она не рассказывала бы одной из этих чудесных историй, которые делали прекрасным и поэтичным каждый день жизни, каким бы обычным он поначалу не казался. Даже проявления любви в их интимной близости, которые сами по себе являются сладчайшими минутами счастья, благодаря ее неисчерпаемому, вдохновенному воображению достигали таких вершин экстаза, которые вряд ли какая другая женщина может дать ощутить своему возлюбленному. Это было ее самое сильное чарующее средство воздействия на этого француза, с которым ее связала судьба. Но в этом была и ее слабость: в тот день, когда она не могла сочинять прекрасных историй, или, особенно, если ей не хотелось их рассказывать этому мужчине, смуглая Хадиджа теряла добрую половину своих чар восточной женщины.
Уже в течение нескольких месяцев, сама не понимая причину этого, она не ощущала больше сильного желания развлекать того, кого она сумела сделать своим возлюбленным. Что это: чувства ли стали угасать? или необходимость ощутить новую любовь? А может между ними поселилась скука? Она сама не знала ответа и не могла ничего придумать... К счастью – думала она,– приближается время их свидания: в полночь она снова встретит Алена и они окажутся в пьянящей атмосфере их первой встречи, которая была наполнена ароматом случайного знакомства на углу улиц и почти немедленным ощущением прикосновения двух теплых человеческих тел в ближайшей гостинице. И может быть к ней тут же вернется способность и желание рассказать Алену чудесную сказку? И это романтическое обновление позволит возродиться их угасающим чувствам.
Обо всем этом думала Хадиджа в полном молчании. Но драма назревала: они понимали, что в этот раз они любили друг друга не так, как во время предшествующих встреч, и разве это не доказательство того, что эти ежегодные встречи в гостинице становятся бесполезными? Итак, вскоре настанет время окончательного расставания, и чем быстрее – тем лучше. И почему не распрощаться здесь, в этой комнате с глициниями, где они стали возлюбленными три года назад? Круг замкнется. Они покинут гостиницу вместе, как после их прежних встреч, но гораздо раньше, посреди ночи, пока еще рассвет не покроет розовым цветом крыши Парижа. Она даже не будет заходить в «их дом», который скоро станет «его домом». Выйдя из гостиницы, они вместе дойдут до угла, где он впервые с ней заговорил, и там они расстанутся как все те, кто заходит в эту гостиницу, чтобы испытать любовное приключение без всякого будущего. Он уедет на своей машине, а она погрузится в эту ночную тишину, предоставленная своей судьбе...
– Ты не думаешь, что нам пора уходить? – спросила она тихо.
Он ничего не ответил: он тоже не мог больше молчаливо ждать. Зачем затягивать то, что обречено на разрыв?
– Ты права... Пора одеваться.
В каждое посещение этой комнаты он всегда сам раздевал ее со страстным вожделением, затем, на рассвете, он с нежной любовью помогал ей одеться. В эту ночь он не снимал с нее одежду, он не подошел помочь ей одеться.
Покидая комнату, она медленно оглядела ее последний раз перед тем, как произнести со вздохом, в котором не было горечи, но немного печали:
– Мне кажется, в этот раз не надо было нам сюда приходить... В эту ночь я впервые обнаружила, что мы находимся в жалком номере! Когда начинаешь замечать такие подробности, значит все уже далеко не так, как прежде.
– У меня такое ощущение, что никогда большей кашей ноги здесь не будет... Давай по последнему бокалу шампанского перед тем, как уйти?
– Прощальный тост? Это не для меня! Приходящие в номера этой гостиницы не могут говорить «Прощай», потому что они не надеются на долгое знакомство, входя сюда. Уходя, они обмениваются мимолетным поцелуем или легким рукопожатием, что означает «До скорого!», хотя они вовсе того не желают! Знаешь, попробуем не подражать им... Хотя, может быть, тебя мучает жажда?
– Жажда меня больше не будет мучить.
– Что ж, пойдем?
Наутро, в восемь часов хозяйка гостиницы спустилась, чтобы сменить в бюро Владимира, которого она застала не дремлющим в кресле, но уже на ногах, в своей накидке и «сокровища» – мягкие тапочки и роман Толстого – были уже спрятаны в саквояж.
– Что это вы сегодня такой ранний, Владимир? Неужто горничные уже пришли и вы можете покинуть пост?
– Нет, они начинают работу в восемь тридцать... Я ухожу раньше по другой причине. Дело в том, что я не сомкнул глаз за всю ночь...
– Что случилось? Неприятности с клиентами?
– Да нет, мадам! С клиентами все нормально. Что меня волнует, так это моя пара с шампанским...
– А я о них и забыла... Они ушли?
– Уже достаточно давно, мадам. И в этом источник моего беспокойства... В прежние посещения этот господин и его дама не уходили до рассвета, иначе говоря они покидали нас не раньше шести часов утра... А этой ночью я увидел, что они уходят, пробыв у нас едва ли два часа, это меня очень удивило. Вначале я подумал: может чем-то неудачен этот вечер для них, может что-то не понравилось. Но самое досадное в том, что, уходя, господин не сказал мне, как прежде, свое традиционное: «Отдыхайте от клиентов... До скорого». Не то, что он со мной не заговорил, он даже не взглянул в мою сторону, не махнул мне рукой. Как будто меня здесь не было! Между тем я вышел им навстречу, чтобы сказать «До свидания». Никто из них мне не ответил... Не знаю, осознает ли мадам все значение происшедшего?
– Не будем преувеличивать...
– После их ухода я поднялся в номер согласно заведенному правилу, проверить все ли в порядке: постель была разобрана... Но что касается шампанского, то оно было едва начато, выпито было меньше, чем обычно.
– Остаток вы выпили?
– Надо признаться, мадам, без особого желания... И пока я пил, меня не покидала мысль: что произошло, почему уединение этого господина и прекрасной дамы было столь коротким?
– Может быть кто-то из них чувствовал себя неважно?
– Не думаю. В таком случае, они бы меня вызвали звонком.
– А может они повздорили?
– Эти стены, мадам, служат скорее для примирения.
– Не всегда, Владимир... Особенно когда приходит время расчета!
– Не допускает же мадам, что этот господин – заурядный клиент, оплачивающий любовные услуги, а дама, сопровождающая его – профессиональная жрица любви?
– А что доказывает обратное?
– Да это же оскорбление по отношению к этим людям... Они любят во имя великой любви, как истинные аристократы...
– Ваши замечательные клиенты, может быть, не так уж и великолепны, Владимир! Для меня они не интересны с их шикарным видом... Я предпочитаю людей попроще, которые не создают вокруг себя таинственности и которые приходят не в точно установленный день и час, а почаще и попроще, и без этих фокусов с шампанским, до которого они еле-еле дотрагиваются. Уверяю вас, эти ваши господа не для нас! Они не наши клиенты!
– Как мадам позволяет себе говорить подобные вещи? Этот господин и его дама были единственными подлинными влюбленными, которые входили в наше заведение за последние десять лет, что я работаю здесь каждую ночь. Может быть, к нам заглядывают влюбленные днем, особенно в промежуток нежных встреч от пяти до семи часов, но ночью – никогда! Их ежегодное посещение в ночь с пятого на шестое октября освежало атмосферу нашего заведения... Только вот, в этот раз он не сказал мне «До скорого!» А это значит, что больше они к нам не придут... О! Мадам может быть уверена, что в следующем году в положенный день я буду ждать их прихода с хорошо охлажденным шампанским в холодильнике... Боюсь только,– все это будет напрасно!
