– Но ты ведь не подумала, встретив его, что это мужчина твоей судьбы, о котором говорила твоя бабушка?

– Мужчина моей судьбы? Он должен быть принцем, таким, как ты. В этом же человеке не было ничего благородного, он был скорее похож на торгаша – какой-то неухоженный, ногти с траурной каймой: вещь, которую я совершенно не выношу у мужчин. Его руки вообще были в постоянном беспокойстве, казалось, что он не знает, куда их деть. Можно было подумать, что это руки убийцы. Войдя в свою квартиру, он распахнул двери комнаты и сказал: «Здесь я живу. Видите, это телевизор – моя страсть, особенно люблю спортивные новости. Политика и театральные пьесы – я на них плевал, меня это не интересует. Время от времени, правда, смотрю фильмы, но они меня утомляют». Впрочем, казалось, что его все утомляет, это был человек, уставший от всего, примерно так же, как и я, после того, как много дней бродила по Парижу. «А вот другая комната,– сказал он.– Уже некоторое время она не занята, и теперь в полном вашем распоряжении. В этом шкафу можете разместить ваши вещи. Конечно, нет отдельной ванной, придется пользоваться тем, что есть. Я думаю, что мы сможем договориться, это совсем не трудно. Я встаю очень рано, а вы?» Я ответила: «Не очень». «Я догадывался об этом. В таком случае все будет нормально. Что ж, мне остается только пожелать вам в эту первую ночь спокойного сна. Если вы к утру проголодаетесь, в холодильнике на кухне есть консервы. Я вернусь не раньше шести часов вечера, вы будете здесь?» «Да, я думаю»,– ответила я. «Ну что ж, тогда мы поговорим немного и решим, что дальше делать с вами. А теперь отдыхайте: вы в этом нуждаетесь, спокойной ночи. Кстати, вы мне не сказали ваше имя». «Вы еще не спрашивали меня об этом. Меня зовут Хадиджа», Казалось, что он был удивлен. Покачав головой, он сказал: «Очень странное имя. Для работы вам придется его сменить. Ну, ладно, поговорим об этом завтра». «А я, могу я знать, у кого я буду жить?» «Все зовут меня Люсьен. Хорошо, что вы спросили, а то ведь могут позвонить по телефону – он стоит в моей комнате. Если будут меня спрашивать, скажите, чтобы перезвонили в бюро: тот, кто будет звонить, должен знать номер телефона нашего агентства. Впрочем, запишите: Пигаль, 90-93. Спокойной ночи». Я осталась одна в своей новой комнате. Когда я закрыла дверь, то сразу принялась искать тайник для моих сокровищ.

– Ну, и как? – спросил Ален.– Это было легко?

– Не могло быть и речи, чтобы спрятать их снова под паркетом: пол был застелен ковровым покрытием. Кровать показалась мне достаточно крепкой, она была деревянной. Я стала изучать ее; с помощью ножниц приподняла доску и спрятала в матраце свои драгоценности. Затем я снова хорошо все зашила, закрыла доской, и до вчерашнего дня мои драгоценности не покидали своего тайника.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что я надела их только вчера, для тебя.

– Ты хочешь сказать, что уже больше года ты живешь в той квартире?

– Если говорить точно, то я живу там уже семнадцать месяцев.

– Все так же с этим типом в соседней комнате?

– Куда же ему деться? Каждое утро на рассвете он уходит, и появляется только часам к шести вечера. Когда он возвращается, он снимает свои туфли, надевает комнатные тапочки, старую, вылинявшую пижаму, затем отправляется на кухню, наливает себе большой стакан виски, без воды, только добавляет лед из морозильника, потом выходит в коридор и останавливается перед моей комнатой. Затем он трижды стучит в дверь, но никогда не входит, не услышав ответа: он чрезвычайно вежлив. Войдя в мою комнату, он направляется к креслу, всегда к одному и тому же, со стаканом виски в руке. Усевшись, он задает всегда один и тот же вопрос: «Какая сегодня выручка?» Так начинаются все наши разговоры в течение всех этих семнадцати месяцев, что я живу там.

– Ты сегодня его видела?

– Да, но только в семь вечера – я опоздала, и тому была причина.

– Клиент из дансинга?

– Да, клиент. Впрочем, он не любит ждать, этот Люсьен, потому что каждый день ему нужны деньги. Как только он получает свою сумму, он закрывается в своей комнате и включает телевизор. Таким образом, снова я его смогу увидеть только на следующий день к шести вечера, когда он зайдет за выручкой. Да, нельзя сказать, что он очень требователен, он удовлетворяется малым доходом. Но, как бы то ни было, каждый день ему нужно отдать сто франков.

– Это то, что он называет «дневной выручкой»?

– Да, ты правильно понял.

– И когда же началась эта эксплуатация?

– Ровно через два дня после того, как я поселилась у него.

– В тот вечер, когда я только пришла к нему, я была мертвой от усталости. Проснувшись на следующее утро, я поняла, что он давно ушел. Впрочем, должна признаться, что он ведет себя очень тихо. Я никогда не слышу утром, как он умывается и как уходит. В первый день я чувствовала себя не к месту в этой квартире, она казалась мне странной, непривычной. Я стала бродить по ней, потом начала стучать во все двери, но они даже не были закрыты на ключ, все выглядело так, словно никто здесь ни к чему не прикасается. Я поняла, что единственное, интересующее его из всей обстановки квартиры,– это телевизор, который стоял прямо возле его кровати. Кровать была всегда разобрана, с грязным бельем, в комнате полный беспорядок, повсюду валяется обувь. Я была очень удивлена, увидев, что он очень любит обувь из крокодиловой кожи, по крайней мере, я заметила там пять пар – все такого же сомнительного вкуса, одна пара ярче другой. Когда я открыла дверь стенного шкафа в коридоре, на меня вывалилась куча всякого старья: все здесь было свалено в кучу – рубашки, пижамы, обувь, все это было по разным чемоданчикам, сумкам. Одни были пустые, другие наполнены грязным бельем. Можно было подумать, что находишься в кладовой старьевщика. Повсюду в квартире царили пыль и грязь. Я решила убрать в своей комнате, нашла пылесос, но он был сломан. Поэтому я взяла старый веник и тряпку и начала убирать.

– Я была просто ошарашена. Мужчина, который беспрекословно заплатил все мои долги в гостинице, сам жил в такой запущенной квартире. Отовсюду веяло какой-то неухоженностью. Я спрашивала себя: как можно жить в такой квартире: ничего не работало, в ванной комнате краны были раскручены и сняты, из них капала вода. Везде все было сломано. На кухне работал только холодильник.

Из четырех конфорок электрической печи работали только две, кастрюли были совершенно грязные, тарелки все выщербленные, они были свалены в угол, там же валялись стаканы, словом, полная разруха. Я подумала, что не останусь в этой квартире, однако живу там до сих пор.

– Ты, наверное, убрала там все, как следует?

– Да нет, первые дни я пробовала, но все это бесполезно. Единственное, что интересует этого месье Люсьена, это созерцание по телевизору матчей бокса, регби, кетча.

– Но его еще интересуют и те деньги, которые ты приносишь каждый день к шести вечера?

– Да, это, несомненно, его интересует, но он также имеет и другие доходы.

– Подумать только, неужели это его агентство недвижимости? Все эти господа, которые сегодня, кажется, вторглись во все отрасли коммерции, прежде занимались импортом-экспортом, еще раньше они называли себя просто бизнесменами... Но как же он изложил тебе свои требования? И то, чего он хочет от тебя?

– Он объяснил это все с неподражаемой простотой. В первый же день, когда я, оставшись одна в квартире, пыталась навести порядок хотя бы в своей комнате, на кухне и в ванной (в его комнате я сразу же решила ни к чему не прикасаться; как я поняла, ему бы это даже не понравилось), хотя я совершенно не люблю эти работы: если я этого не делала в своей стране, у себя дома, почему я должна этим заниматься у подобного типа. В шесть вечера, как он и предупреждал, он вернулся. В этот вечер впервые произошло то, что потом повторялось каждый день: он постучал ко мне и зашел, после того как я ответила, в своей выцветшей пижаме, со стаканом виски в руке. Он опустился в кресло. Первый раз он, конечно, не спросил меня о доходе, потому что я еще не работала, он даже еще не излагал свои планы относительно меня. Он просто спросил: «Вы хорошо спали?» «Превосходно,– ответила я.– Здесь не слышно никакого шума снаружи». «Именно поэтому я и выбрал эту квартиру, которая выходит во двор, а не на улицу. Вы ели что-нибудь?» «Да, следуя вашему совету, я брала консервы из холодильника». «Теперь поговорим серьезно. Что вы намерены делать?» Я не посмела ничего ответить, но он, видимо, обо всем догадался, потому что продолжил: «Я сомневаюсь, что какая-нибудь работа, какая она бы ни была, вам понравится, и, по моему мнению, существует не так уж и много профессий, которые бы вам подошли, за исключением, впрочем, одной, которая не так уж утомительна, вам не нужно рано вставать, и у нее иногда есть и свои приятные стороны. Почему бы вам не подумать, как жить дальше? Как-то ведь нужно крутиться? Вы меня понимаете?» «Да, я начинаю понимать. И вы берете на себя обязанность давать мне советы?» «Я могу вам оказать помощь в начале пути, это то, о чем я говорил вчера. Я знаю хорошие адреса, а также прелестных старых друзей, скорее подруг, которые окажут вам услуги и представят вас хорошим господам. Я говорю именно «хорошим господам», а не каким-нибудь бродягам или неудачникам, не имеющим денег. Такая красавица может зарабатывать достаточно денег, даже собрать какой-то капитал, чтобы позже открыть свое дело». «У меня нет никаких способностей к коммерции, месье Люсьен». «Тем не менее, рано или поздно вы увидите, если будете жить здесь, что нужно открывать свое дело. Если же вы со мной не согласны, вам придется вернуться в вашу страну, вернее, вас отправят туда через ваше консульство», «Ну, уж никогда»,– вскричала я. «Ах, вот как? Тогда решайте. Я предлагаю вам единственное занятие, которое подходит и вашим вкусам, и вашему положению, и к тому же приносит прекрасный доход. Я чувствую, малышка, у вас будет сумасшедший успех у мужчин».