-Да, нашел хорошего носителя, – сквозь апатию прорезалось удовлетворение. – Жалко, что в следующий раз опять нужно будет нового искать.

-Феанора больше не дам, – отрезала Нора. – Ищи другого производителя.

Чокам устраивался на плече Норы, параллельно меняя облик. Теперь он представлял из себя не летучую мышу, а какую-то птицу из области мифологии. Я подумала, что сама не прочь завести такую зверушку, тем более что у нас их заведение то ли разрешено, но не всем, то ли запрещено в принципе. Тем временем Нора что-то прошептала своему питомцу, и тот испарился. Да, умное животное, многим демонам стоило бы позавидовать таким мозгам… Но не успела я спросить у регистратора, не сплавил ли он кому новорожденного чокама, как меня перебили.

-Вот, записываться демон пришел, – показала на меня Нора. Регистратор радостно улыбнулся, выудил из стола громадную амбарную книгу, открыл где-то на пятой-шестой странице, опять полез в стол, на сей раз за ручкой, совершенно игнорируя тот факт, что я протягивала ему свою раздолбанную, потом долго расписывал выуженную ручку на руке и обложке книги, и наконец заметил мой жест доброй воли. Взяв орудие перекроя судьбы, тут же испачкался в гелевых чернилах, и наконец приступил к работе.

-Имя? – наигранная строгость совершенно не вязалась с украшавшими нос брызгами чернил.

-Мэлис Крэш, – привычно ответила я. Вряд ли фамилию здесь спрашивают отдельно. Это я заключила, и абсолютно верно, по тому, что состоящей из сплошных прочерков графы не имелось в наличии.

-Длинно, блин, – ругнулся с трудом справлявшийся с письменной работой демон. Для хейтера логично заниматься тем, что не приносит ничего похожего на удовлетворение.

-Тогда просто Мэл, – разрешила я.

-Местная? – уточнил регистратор.

-Нет, – не собираюсь же я тут навечно оставаться, в самом деле!

-Тогда сразу придется брать участок, – вздохнул остроухий. – Пошли вниз.

Книгу он оставил на столе открытой, чтобы просушить чернила. Кинув взгляд на страницы, я поняла, что всю свою жизнь заблуждалась в вопросе касательно того, что самым худшим почерком всех времен и народов обладают только два демона – шефиня и я. Теперь в наличии имеется и третий. Так и не назвавший себя демон завозился у двери, снабженной явно только ради прикола кодовым замком. В процессе набора нескольких последовательностей чисел этот товарищ два раза обругал свой склероз, из-за которого коды пришлось вводить дважды с самого начала. Наконец дверь соизволила открыться. Нас с Норой пропустили вперед, что Нора восприняла как издевку, а я – абсолютно спокойно. Спустившись по узкой лестнице, мы вошли в большое помещение с низким потолком. Вроде бы квадратное, хотя я его не мерила. Может, и прямоугольное. Освещалось оно находящимися на последнем издыхании лампами так называемого дневного света, способными за пять минут вогнать в депрессию сытого дворового кота. В беспорядке, что не вызвало у меня ни малейшего удивления, на полу были расставлены самые натуральные саркофаги. Не те, которые мясо едят, а те, в которых его (в смысле, тела дохлые) хранят. В данном случае ящики были предназначены для пустых оболочек. Некоторые были заняты, но и свободных имелось до фига. Однако эти тоже были забиты за определенными товарищами, как пояснил регистратор. Наконец было найдено свободное место, написанный на котором краской номер меня попросили запомнить. Запомнив его, я обратилась к товарищу с внезапно заинтересовавшим меня вопросом:

-А у вас здесь место есть?

-Я еще не выбрал, – ответил регистратор. – Хотелось бы в центре, но там уже все забито.

-А как здесь центр определяется? – я еще раз обвела глазами помещение, пытаясь прикинуть, что здесь расположено в середине. Остроухий показал на скрытое за ящиками кресло. Я присмотрелась и увидела, что в кресле кто-то сидел. Я подошла поближе, насколько было возможно, и определила, что это была или в свое время качественно сделанная, или же простая оболочка по умолчанию, но принадлежащая истинному демону. А ничего себе был товарищ, очень даже привлекательный. Главное, причесочку себе сварганил такую, что и мне бы пошла. Хотя нет, у него волосы длиннее, и кто ж его знает, как это будет смотреться на полосатых… По слою пыли на кресле и оболочке я определила, что сидит он здесь уже лет десять или меньше, но ненамного. Я решила, что оболочка принадлежит основателю движения идейных самоубийц, но тут за моей спиной принялась громко возмущаться Нора.

-Почему его отсюда до сих пор не убрали? Форменное безобразие, даже для нас!

-Во-первых, на нем опробовали наш способ, во-вторых, это хорошая точка отсчета, и не тебе ломать наши традиции, – привычно отбрехался остроухий. Это я определила по скучающему тону.

-Традиции традициями, а он к нам никакого отношения не имеет, – оставила за собой последнее слово Нора. – Стол когда внутрь занесете, любители традиций?

-Он слишком широкий, по лестнице не пройдет, – воздев глаза к потолку, ответил регистратор. – И здесь слишком темно для работы. Что мне, Рингил глазами светить будет?

-А я причем? – услышав свое имя, оторвался от созерцания «точки отсчета» Рингил. – Мне вообще без разницы, хоть вы этот стол в девяностый приход перенесите!

-Кстати, тебе стоит там побывать, – переключилась Нора. – Место неописуемое, суперская общага. Заодно тебя с одним неплохим демоном познакомлю…

-Она Велку имеет в виду, – шепнул мне на ухо Рингил. – У вас сенгарийцы во «Вратах» учатся?

Я честно попыталась вспомнить хотя бы одного своего знакомого, который был бы частично сенгарийцем, но отрицательно покачала головой.

-Вы много потеряли, – сочувственно сказал Рингил. – Суперские личности, любую технику разберут и соберут с завязанными глазами и без рук. Ну, разберут точно…

-Ага, в деле издевательств над непредельщиками – первые, – подтвердила Нора. – Пошли отсюда, Рингил, хватит рядом с лучшей заслугой твоей мамули красоваться.

-Это ты о чем? – не поняла я.

-Да вот, – Нора показала на кресло, точнее на его содержимое. – Вечный памятник изобретательнице метода разрушения сознания в лице ее первой жертвы.

-Нора, молчать! – вспыхнул Рингил. – Я же не рассказываю всем подряд, что у твоего папочки хобби – над молодыми полукровками издеваться, про людей уже не говорю!

-А что ты только что сделал? – Рингил бросился к выходу, а Нора погналась за ним. Пока они гонялись друг за другом, перепрыгивая через офигевающих на глазах хейтеров, я успела продиктовать номер отныне принадлежащего мне участка в полтора квадратных метра остроухому товарищу. Повторять приходилось по несколько раз каждую цифру, так что к моменту завершения процесса Рингил с Норой остыли и подошли поздравить меня с вступлением в их ряды. Не изменивший своего местами доброжелательного отношения ко мне полосатик телепатически объяснил, что у них с Норой хейтерские отношения в начальной стадии, так что когда они ругаются, остальные не должны обижаться, что им случайно попадает. Я в ответ откровенно поздравила Рингила. Насколько мне объяснила Сулмор, хейтерские отношения – это такой допустимый для хейтеров вид взаимоотношений. Помесь чего-то с дикой ненавистью. Несмотря на допустимость и даже рекомендованность (хейтерский кодекс, который мне пришлось зазубривать, называет хейтерские отношения лучшим вариантом для двух близко знакомых хейтеров) распространены слабо. Скорее всего, потому что большинство хейтеров стараются с единоверцами общаться по минимуму.

Закончив все формальности (в конце регистратор почему-то вспомнил о правилах вежливости и проводил нас со словами «Запомните, я Форнэдель, каждый день тут кантуюсь, приводите еще желающих, а то скучно!»), мы втроем покинули поле зрения остроухого. Я предчувствовала, что сейчас меня потащат в девяностый приход, и думала, каким образом мы туда попремся. Но время внесло свои коррективы.

Во-первых, Рингил сбежал пообщаться с мамой, как сам объяснил. Во-вторых, Нора поинтересовалась, какого Контера я не спрашиваю у нее, когда меня посвятят в тайну самоуничтожения. Я не поняла, причем тут Контер, но по возможности многозначительно пожала плечами, чтобы не выглядеть идиоткой. Нора поняла все правильно, вывела меня за пределы круга и начала ликбез: