В этой связи возникает естественный вопрос: как человеку удается переживать положенный природой срок?

Причины две.

Первая и главная заключается в постоянно ругаемой, но так или иначе работающей медицине, без ко­торой переползание через 50 летний рубеж стало бы явлением исключительным, как это имеет место у наших ближайших родственников – приматов.

Холодно делается при мысли о том, какова бы была демографическая картина человечества без меди­цины.

Ведь едва ли не каждый, доживший до 50 лет, подвергся хоть раз смертельной опасности, например, в виде гнойного аппендицита, поэтому всякий из них может считать себя, благодаря врачам, дважды рож­денным.

Лично я бы уже умер дважды – первый раз еще в утробе (моя мама лежала на сохранении), второй раз от грыжи (мне её вырезали в 7 лет).

Человек, ругающий медицину, просто закрывает глаза на существующее положение вещей и впадает в какие-то заоблачные мечтания и иллюзии, потому что именно медицина позволяет нам переступить за по­рог, отмерянных природой 40-50 лет и продолжать.

Отдавая должное медицине, существенно удлинившей уже сегодня отпущенный природой срок и в перспективе способной его удвоить, то есть довести среднюю цифру до 80-100 лет, следует признать, что тупик в конце этого пути уже явственно виден.

Современная медицина по сути своей является киборгианской, то есть создающей посредственных биороботов путем протезирования, имплантирования и суррогатной подмены в виде таблеток и инъекций полноценных продуктов жизнедеятельности физиологических систем. Киборгианская медицина превраща­ет лечение в латание тришкиного кафтана, позволяющее дальше ковылять по свету, но без полноценности бытия и в постоянном страхе за расползающуюся под ласковой докторской рукой ткань жизни.

Но существует и вторая причина, позволяющая людям иногда далеко перешагивать за отпущенный 50-летний срок.

Дело в том, что природа, кладя предел человеческому веку, одновременно дала ему гигантский, воз­можно неисчерпаемый резерв, и именно за его счет удается порой продлить сладкий миг земного сущест­вования.

Как известно, человек умирает задолго до того, как исчерпываются все ресурсы его организма.

Это обстоятельство и породило заблуждение, будто он живет смехотворно мало и на самом деле предназначен природой для 500-1000 лет жизни.

Но на самом деле это не так. Данный резерв закладывался не на длительность, а на маневр, то есть на преодоление тех экстремальных ситуаций, в которых может оказаться организм на протяжении все тех же 40-50 лет.

А поскольку предсказать все беды, способные выпасть на долю человека, природа не бралась, то и за­пасом его обеспечила едва ли не беспредельным.

Исключение составили лишь те элементы организма (хрусталик, зубная эмаль и Т. д.), чье быстрое уси­ление мало что давало бы для выживания.

Сверхзрение или повышенная зубодробительность, данные на короткий срок, вряд ли могли перело­мить ситуацию в условиях внезапной беды, тогда как мгновенное мышечное или интеллектуальное сверху­силие могло спасти и часто спасало человеку жизнь.

Практически природа делала нас так же, как мы делаем автомобиль, какие-то части закладывая тю­телька в тютельку, только бы дотянуть до условленного срока, а какие-то с большим запасом на маневр. Скажем, на автомобильном спидометре непременно стоит цифра, как минимум вдвое превышающая ре­альные потребности машины, но совершенно необходимая тогда, когда чрезвычайные обстоятельства тре­буют нажать на газ.

То же самое с человеком: его гигантский резерв – не жизни резерв, а резерв ситуации.

Из сказанного не следует, что экстремальный потенциал организма не может быть востребован для продления жизни. Может, но не так легко, как хотелось бы.

Впрочем, давайте поговорим об этом поподробнее.

Начну с того факта, что все живые существа делятся на бесспорно смертных и смертных условно.

К первым, например, относится растение агава. Оно имеет только одну точку роста, делящую клетки, через 5-6 лет ресурс обновления исчерпывается, клетки перестают делиться и агава засыхает.

Хороший пример условно смертных – актиния. У нее идет непрерывная замена клеток, новые клетки образуются путем деления вокруг рта и постепенно сдвигаются вниз, к подошве, где отмирают. Поэтому некоторые актинии действительно живут очень долго. В Шотландии, например, актиний держали в аква­риумах 70-80 лет. За это время они не проявляли никаких признаков старения и по-прежнему активно раз­множались почкованием. Поскольку жизнь их прекращалась только в результате случайностей (например, им забывали сменить воду), предел жизни актиний пока не установлен. Он вполне может быть неопреде­ленно долгим.

Собратом актинии по бессмертию можно считать и человека, умирающего исключительно от несчаст­ных случаев и болезней.

Даже у смертельно больного человека продолжается обновление крови, эпидермального слоя кожи, желудочного эпителия и т. д.

История медицины не знает естественной смерти от старости, т. е. смерти от того, что клетки перестали делиться.

Наоборот, патологоанатомы могут подтвердить, что жизнь человеческой клетки продолжается и после бесспорной смерти её владельца. Свидетельство тому не только рост волос и ногтей у покойников, но со­общения недавние и гораздо более поразительные.

Химики Тюбингского университета, обследовав недавно мумию Птолемея, возраст которой составлял 2300 лет, «обнаружили ферменты, биологическая активность которых почти так же высока, как и свежих ферментов, взятых из тела живого человека. Хотя при бальзамировании труп царя был обработан дезин­фицирующими химикатами, белковые цепочки почти полностью сохранились в течение всего этого време­ни. Им удалось избежать разложения, спрятавшись внутри ребер».

Таким образом, Птолемей, пусть на уровне ферментов, прожил более 2 тыс. лет.

До недавнего времени считалось, что предел жизни человека устанавливают неделящиеся нервные клетки-нейроны. Фраза: «Спокойно! Нервные клетки не восстанавливаются!» – бытовой отголосок этих ста­рых представлений.

Но вот как оптимистично звучат выдержки из одной недавней публикации во «Франкфуртер Альгемай-не»:

«Знания, сообщаемые учебниками, до сих пор были связаны в основном с проведенным в 1955 году исследованием одного нью-йоркского патологоанатома, который производил вскрытие мозга умерших людей, находившихся в различных стадиях старения. В коре головного мозга, от которого зависят наши высшие духовные функции, порой оставалось лишь до 60 процентов нервных клеток.

Связь представлялась очевидной...

Новое исследование, основанное на результатах 51 вскрытия, при котором тщательно следили за возможными эффектами препарирования и дегенеративных заболеваний, привело к совершен­но иному результату.

Обследование показало, что хотя нервные клетки в коре головного мозга и съеживаются, но число их в основном остается постоянным...

Эти наблюдения в значительной мере совпадают с теми, которые провела в Бостонском уни­верситете группа медиков во главе с Аленом Питерсом над мозгом макак-резусов.

Хотя у животных возраст тоже вызывает снижение мозговых способностей, не было, однако, отмечено никакой утраты нервных клеток в коре, что могло бы стать причиной такого снижения.

С другой стороны, ученые обнаружили явственные признаки того, что недостатки мозговой деятельности в старости объясняются распадом миелина, изолирующего вещества, которое покры­вает передающие отростки нервных клеток (аксонов). Чем дальше заходил распад миелиновой оболочки, тем хуже обезьяны могли решать свои задачи.»

Поскольку миелиновые клетки, в отличие от нейронов, делятся, то теперь можно сказать, что среди функциональных систем человеческого организма нет ни одной, которая могла бы считаться смертной. А этот чрезвычайно отрадный факт переводит в практическую плоскость вопрос о реализации такого необъ­ятного потенциала.

Из древности известно множество приемов и средств, реально или мнимо способствующих долголе­тию. Оставим в стороне рецепты первобытной магии вроде питья молодой крови, жевания трав-панацей и глотания «философских камней». Вся рецептура такого рода основана на принципах мистической симпатии, принципах слишком простых, чтобы быть действенными, и питье молодой крови старческих проблем не решает.