Удивительный народ эти масаи. Предки их были светлокожими и жили в Египте, их мумии и теперь еще можно найти в очень древних захоронениях. Откочевывая со своими стадами все южнее и южнее, они смешивались с народностями, населявшими верховья Нила. В Восточной Африке они полностью оккупировали обширную долину Большого африканского разлома, который тянется с севера на юг и проходит через Кению и Танзанию. Несмотря на всю свою воинственность, масаи не порабощали и не угнетали другие племена, как это делали родственные им народности, приходившие с севера Африки. Масаи жили обособленной жизнью скотоводов, выменивая скот на овощи и злаки у окрестных крестьян. Сомнительно, чтобы они когда-то были такими страшными грабителями, как им это приписывают в разных книжках, иначе соседние племена никогда не смогли бы стать столь могущественными и богатыми.
Правда, чужестранцев масаи не пропускали через принадлежащие им земли. По всей вероятности, именно это и сохранило свободу и жизнь народностям, живущим вокруг озера Виктория: арабские работорговцы не решались проходить через страну масаев. Первый караванный путь, проложенный от побережья в глубь материка, шел значительно южнее, в обход страны масаев, и поэтому подходил прямо к озеру Танганьика. Вскоре вокруг этого озера все оказалось опустошенным и разграбленным. Первыми европейцами, которым удалось проникнуть к масаям и вступить с ними в мирные переговоры, были два немецких миссионера – Крапф и Ребманн, о которых в этой книге уже было рассказано.
В конце прошлого века немцы и англичане с линейкой в руках поделили на карте Восточную Африку на британскую колонию – Кению и немецкую – Танганьику. При этом они разрезали страну масаев ровно пополам. Эта страна тянулась на 800 километров в длину и 170 – в ширину. Сегодняшняя столица Кении город Найроби до сих пор носит масайское название. «Найроби» означает просто «холодный».
Поскольку европейцам особенно пришлось по вкусу высокогорье вокруг Найроби, которое отличалось живительной прохладой, то масаям прежде всего пришлось уйти именно отсюда. В 1911 году их выдворили из всей северной части страны, где опять-таки поселились европейцы. Таким образом, они лишились лучших угодий своей родины, где во время засухи всегда можно было найти воду и пастбища. Они откочевали дальше к югу и сегодня выпасают свой скот на степном высокогорье Кении, граничащем с Танзанией, и на принадлежавших им ранее землях в самой Танзании. Многие семьи и целые роды по сей день еще носят названия по местностям, оставленным на их старой северной родине. Масаев в общей сложности должно быть около 140 тысяч, и им принадлежит свыше одного миллиона голов скота.
Здесь, в Танзании, во владения масаев входят не только Килиманджаро и гора Меру, но и высокогорье с гигантскими кратерами, включая Нгоронгоро и прилежащую к нему часть серенгетской степи.
Весь смысл жизни масаи видят в разведении скота. Дело доходит до того, что во время засухи пастухи часами тащат на себе телят до ближайшего водопоя. Еще задолго до прихода европейцев масаи изобрели прививку против чумы. Недавно я ознакомился с небольшой работой, написанной одним из немногих образованных масаев о быте и нравах своего народа. Из нее я узнал, что на их языке слово «масаи» означает и рогатый скот, и название самого народа.
Недавно одной делегации от масаев, посетившей Сельскохозяйственную опытную станцию Танзании, показали несколько привезенных из Европы племенных быков. В Африке таких огромных быков никто никогда не видел. Их вид до того взволновал масаев, что у некоторых даже слезы навернулись на глаза.
Несколькими днями позже мы с Михаэлем приземлились рядом со стойбищем масаев, которое называется «бома». Оно располагалось прямо посреди степи возле круглых, словно отполированных, гранитных холмов. Бома – это крааль, огороженный высокой изгородью из срубленных колючих веток. За этой «крепостной стеной» по кругу стоят низкие круглые домики. С воздуха они напоминают головки датского сыра. Пахнут они тоже не лучше, потому что метод их постройки несколько своеобразен: женщины из племени масаев втыкают в землю по кругу гибкие жерди, сгибают их к середине, переплетают ветками и получившийся шатер густо обмазывают коровьим пометом. Сверху накладываются шкуры, чтобы крыша не промокала во время дождя. Такой домик настолько низок, что передвигаться в нем можно только ползком.
На ночь в крааль загоняют весь домашний скот, который располагается на ночлег вокруг домиков. Земля внутри крааля постепенно покрывается толстым слоем навоза. Когда этот слой становится чересчур велик или когда во время засухи приходится перебираться поближе к водопою или же искать новых пастбищ, а также в тех случаях, когда в бома кто-либо умирает, весь скарб погружается на ослов и крааль перебазируется на новое место. Старый же сжигается. На новом месте, где снова воздвигается огромная колючая изгородь, уничтожается немало кустарников и деревьев. С самолета хорошо видны разбросанные по степи круги – остатки от старых бома.
Наша «Утка» с ревом приземляется.
«Сейчас наверняка все жители этого бома сбегутся посмотреть на нашу полосатую чудо-птицу», – думаем мы. Но ничуть не бывало. Мужчины, вероятно, отсутствуют – они где-то выпасают скот, а женщины ограничиваются тем, что говорят нам «джамбо», что на суахили означает «здравствуйте», и продолжают заниматься своими делами. Мы чувствуем себя чуть ли не оскорбленными тем, что никто не обратил на нас особого внимания.
Позже нам удалось выяснить, почему наша железная «идете» (на суахили – «птица», «самолет»), да и вообще любая техника – автомобили, ружья – не производят на масаев никакого впечатления. Оказывается, несмотря на то что знаменитые масайские мечи, копья и кинжалы изготовляются кузнецами, кузнечное ремесло считается у них «нечистым» и презренным. Хотя кузнецы тоже из масаев, но, когда кому-нибудь из них подашь руку, ее надо отмывать после этого специальными маслами. На дочери кузнеца никто не согласится жениться, а если у какого-нибудь молодого воина с ней что-то было, он непременно заболеет или погибнет в ближайшей потасовке. Поскольку вся наша техника состоит из железа, то и она для масаев считается «нечистой» и презренной.
Когда однажды мы рассказали масаям, что американцы собираются полететь в ракете на Луну, у них это не вызвало ни малейшего удивления:
– А почему бы и нет? Ведь вы и так все время носитесь по небу на своих железных птицах, так что вам стоит при этом слетать и на Луну?..
Но вот возле бома появились и мужчины; я не заметил, откуда они вдруг вынырнули. Все они – «старшие», молодых воинов среди них не видно. У всех головы обриты наголо и на левом предплечье нет рогового браслета. Ове, который, по-видимому, задает у них тон, – наш старый знакомый. Это как раз его мы недавно оштрафовали на 30 овец. Но он не злопамятен и приветствует нас так же радушно, как и остальные; в знак особого расположения он даже предварительно плюет в руку, прежде чем нам ее протянуть.
Одна из женщин приветливо предлагает нам молоко в выдолбленной тыкве. Михаэль подносит тыкву к губам, и только делает вид, что пьет; я же на самом деле выпиваю молоко, хотя знаю, что сосуд моется коровьей мочой, а иногда еще чем-нибудь похуже… Просто мне очень захотелось пить.
Молоко попахивает дымом. Теперь я ни в коем случае не должен на глазах у масаев есть мясо. Угостив нас молоком, они оказали нам особое доверие. Дело в том, что у масаев бытует поверье, что если кто-нибудь выпил молока и в тот же день поел мяса, то корова, от которой было молоко, непременно заболеет. По этой именно причине масаи неохотно пьют молоко, если в тот же день им предстоит съесть еще что-нибудь мясное. Если же такое случится, то масай берет травинку и до тех пор щекочет ею у себя в горле, пока его не вырвет.
Масай ест преимущественно мясо домашнего скота – говядину, баранину и козлятину. Поэтому таким влюбленным в диких животных психопатам, как мы с Михаэлем, они симпатичнее всех других жителей Африки. Дичью они брезгуют, не употребляя в пищу ни птиц, ни рыб; из диких животных они едят лишь мясо здоровенных антилоп канн и кафрских буйволов. Отсюда понятна пугливость этих животных в местах, где живут масаи. Завидя человека на расстоянии 500 – 600 метров, они тут же убегают. Зебры же, гну и другие животные могут мирно пастись рядом со стадами домашнего скота. Следовательно, масаи, поселяясь на территории национального парка, приносят куда меньше вреда диким животным, чем другие местные жители.
