— Хорошо. Буду ждать.

Энн положила трубку и тут заметила, что огонек автоответчика мигает — Господи, она не удосужилась прослушать записи с тех самых пор, как получила сообщение из больницы и помчалась туда.

Энн нажала кнопку прослушивания. Первая запись представляла собой лишь чье-то дыхание.

На второй дыхание было более громким. Кто-то дурачился, пытался напугать меня, подумала Энн, услышав на третьей записи еще более шумное дыхание.

Она хотела было прекратить прослушивание и выключить автоответчик, но тут услышала голос дочери: «Ма? Это Кати. Мне сообщили, что ты просила позвонить. Это так? — послышался какой-то треск и сдержанное ругательство. — Мам! По их словам, ты говорила, что это не срочно, но чтобы я тем не менее позвонила как можно скорее. Мам, я сегодня вечером уезжаю обратно в лагерь, ну пожалуйста, возьми же трубку. С тобой ничего не случилось? С папой все в порядке? Мам! Ну ладно, попробую еще раз позвонить завтра, в десять часов по вашему времени. Пожалуйста, будь дома, я с ума схожу. Я тебя люблю. И передай папе, что я его тоже люблю. Будь дома, пожалуйста. Просто ужасно, когда не знаешь, где твои родители!»

Энн упала в кресло рядом с телефоном. «О Кати!» — вырвалось у нее. Она проверила время записи: Кати звонила сегодня утром минут за десять до того, как Энн вернулась домой. Ну что ж, в том, что Кати так долго не могла с ней связаться, был и положительный момент: теперь Энн не придется сообщать ей, что ее отец в больнице.

Теперь она должна будет лишь сказать, что, если в ближайшее время не откроется что-то новое, Джона, вполне вероятно, обвинят в убийстве.

Энн отчаянно застонала, потом, вспомнив, что должна встретиться с Джоном, вскочила с места, но тут же сообразила, что бассетоподобный Джимми наблюдает за входом.

Она задумалась: как бы выскользнуть из дома, чтобы Джимми Дево ее не заметил?

Синди считала, что в этот вечер танцевала особенно хорошо.

К своему обычному костюму она добавила одну деталь — крохотную белую сумочку, которая свисала со шнурка, свободно опоясывавшего ее талию. Покачивая бедрами, приседая, делая вращательные движения, посылая воздушные поцелуи, надувая губки и улыбаясь направо и налево, она довольно плотно набила сумочку купюрами.

Покинув сцену и направляясь в гримерную, она поздравила себя с «хорошим уловом». На полпути ее остановил дородный рыжий вышибала по прозвищу Одноглазый Джек. Его действительно звали Джеком, а глаз он потерял в потасовке еще в школе. Он был вполне симпатичным парнем и хорошим вышибалой: относился к людям очень доброжелательно, но до тех пор, пока те не становились буйными и не начинали себя плохо вести. Уж тогда Джек безжалостно вышвыривал за дверь любого.

— Синди!

— Да?

— Хозяин хочет видеть тебя.

— Что?

— Он послал тебе вот это. — Джек поднял руку с зажатыми между пальцами двумя хрустящими сто-долларовыми бумажками.

Она ловко выхватила деньги.

— Это ты так хороша или ему так приспичило? — ухмыляясь, поинтересовался Джек.

— Почему бы тебе не спросить у него самого? — парировала Синди.

— Потому что мне нравится моя работа, — признался Джек.

Проходя мимо него, Синди, тряхнув головой, пригрозила:

— Вот расскажу ему, как ты о нем отзываешься, достанется тебе!

— Ты не сделаешь этого, — умоляющим голосом попросил Джек, — ты же хорошая девочка.

— Да, да, да, — пробормотала Синди. Она уже поднималась по лестнице, ведущей в хозяйский кабинет, и ощущение у нее было отвратительное.

Ей не хотелось видеть Дюваля. Сама виновата. Жадность ее обуяла. Он, конечно же, наблюдал за ее проделкой с сумочкой. Что-то новое… Сейчас он снова задаст ей жару.

Зато он хорошо платит, напомнила себе Синди.

И все же ладони у нее вспотели. Она не хотела идти к нему.

Постучав в дверь, она услышала:

— Кто там?

— Синди.

— Входи, я тебя жду.

Он ждал. Открыв дверь, она увидела, что он стоит у стеклянной двери, совершенно голый, и наблюдает за Эйприл и Марти, исполняющими свой танец на сцене. Дюваль был высок ростом, крепко сбит. Синди окинула его взглядом.

Уже возбужден.

У нее подвело живот.

Дюваль обернулся. Она увидела его лицо. Оно расплывалось в медленной улыбке. Потом он начал хохотать.

— Синди… Синди, ты так чудесно танцевала сейчас там, внизу… Ну а здесь будет кое-что другое, правда? Джины больше нет, так что теперь только ты…

— Да, Джины нет, — повторила Синди, с трудом ворочая языком. Он прислал ей две сотни, и она не собирается их ему возвращать.

Чего бы он от нее ни потребовал.

— Ну иди же ко мне, сладкая моя девочка. Ты ведь получила деньги. Так иди сюда. — Он помолчал, окидывая ее с ног до головы возбужденным взглядом. — И сделай все, как положено, детка. С энтузиазмом. С Джиной или без нее, но я хочу получить удовольствие. Если точнее, то я хочу получить еще большее удовольствие.

У входа ее приветствовал парень с черной повязкой на глазу. Увидев Энн, он широко улыбнулся — ведь она приходила в клуб не в первый раз.

Войдя, Энн увидела на сцене Эйприл и Марти. Значит, придется немного подождать, чтобы поговорить с Эйприл.

Она направилась к бару и заметила, что Джон уже там, окруженный толпой девушек. Энн узнала Дженнифер, с остальными она была едва знакома. Они ласкались к Джону, видно было, что они искренне рады ему и хотят его поддержать.

— Миленький, мы знаем, что ты ни в чем не виноват, — заверяла его Дженнифер.

— И намерен это доказать, но я очень признателен вам, дамы, за ваше доверие. Раз вы мне верите, полиции придется получше во всем разобраться.

— Да, только бы поскорее, пока еще кого-нибудь не убили теперь, когда тебя отпустили из больницы, — сказала высокая блондинка с длинными ногами.

Энн кашлянула.

— Энн, это вы! — воскликнула Дженнифер, обернувшись. — Посмотрите, это Джон!

— Да, это Джон, — подтвердила Энн, встретившись глазами со своим бывшим мужем и улыбкой давая ему понять, что ситуация ее забавляет. Джон покраснел. Энн покачала головой, продолжая улыбаться.

— Энни! — воскликнул Джон, вставая. Подойдя к ней, он тепло и сердечно обнял ее. Однако, ответив ему таким же крепким объятием, она почувствовала, как он напрягся, и тут же отпустила его.

— Думаю, им надо поговорить, — тихо сказала девушкам Дженнифер.

— Если вы не возражаете, — подтвердил Джон.

Девушки удалились.

— Прости, — сказал Джон и снова покраснел.

— Да брось, ты ведь все равно ничего не можешь поделать со своим роковым обаянием, а, детка?

— Они — просто мои друзья.

— Я знаю. По-настоящему ты любил только Джину, а этих милашек ты только рисовал.

Он согласно кивнул.

— Я поняла это, как только пришла сюда в первый раз и увидела их.

— Сколько раз ты была здесь? — строго спросил Джон.

— Несколько.

— Тебе не стоит сюда ходить. Энн удивленно подняла бровь:

— Но ты ведь ходишь. Кроме того, я надеялась, что ты в знак благодарности за то, что я спасла тебе жизнь, очнувшись от наркоза, прошепчешь мое имя, а ты вместо этого прошептал: «Аннабелла».

— В самом деле?

— Именно так.

— Наверное, я что-то хотел этим сказать.

— Я так и поняла.

— Ты что-нибудь еще узнала?

— Ну ты же уже слышал: Джейн Доу, которую задушили, в вечер убийства видели в этом клубе.

— Да, это я слышал. Но я имею в виду, не узнала ли ты чего-нибудь, что помогло бы вычислить убийцу?

Она отрицательно покачала головой.

— Я должен что-то вспомнить, — сказал Джон, недовольный собой, — я видел что-то такое, что знаю только я, теперь все в моих руках… Но я не могу вспомнить! Я ничего не вижу за этими проклятыми тенями. Я просто в отчаянии!

— Джон, это может всплыть у тебя в голове совершенно неожиданно.

— Но когда?

— Не знаю. Я… — Энн запнулась. К ним приближался Хэрри Дюваль. Он был в шелковой рубашке и хлопчатобумажных брюках, как всегда элегантный. Широко улыбаясь, он протянул руку Джону.