— Посмотрим, — пробормотала Энн. Она почувствовала себя так, словно кончики ее пальцев прикоснулись к раскаленной плите.

Дюваль взял ее руку в свою.

— Ну тогда возвращайтесь к нам в любом другом качестве. Если не желаете испытать свое тело в истинном искусстве танца, может быть, поработаете красками как художница? Приходите со своими кистями. Продолжите то, что делал ваш муж. Простите меня, — сказал он вдруг, — я вижу друга, с которым мне необходимо поговорить.

Он смотрел на только что вошедшего и наблюдавшего за танцорами белого мужчину. Оркестр исполнял что-то в «ритмах джунглей», и рыжеволосая красотка в леопардовых лоскутках скользила вверх и вниз по одному из шестов. Однако мужчина был гораздо интереснее, особенно для художницы, чем женщина на сцене. Высокий, в костюме от Версаче, который с элегантной небрежностью сидел на нем так, словно он в нем родился, с блестящими темными волосами и тонкими чертами лица европейского аристократа. Он был красив, хотя что-то в его облике вызвало в памяти Энн слово «жиголо».

— Жак Морэ, — прошептал ей на ухо Грегори. — Любовник Джины еще со времен… — Он не окончил фразу, так как увидел кого-то у Энн за спиной. — Марк, — сказал он, протягивая руку.

— Грегори, Синди, добрый вечер.

Энн резко повернула голову. Лейтенант Марк Лакросс стоял у нее за спиной.

Она не видела, чтобы он входил через парадную дверь, и не знала, где он был все это время, она просто вдруг поняла, что он здесь, рядом с ней.

— Миссис Марсел, — приветствовал он ее, окидывая острым, как лезвие, взглядом серебристо-серых глаз. В его голосе слышалось скрытое недовольство. Ей не следовало здесь быть. Во всяком случае, по его правилам. И она неожиданно почувствовала себя нашкодившей школьницей.

Она имеет право ходить туда, куда ей заблагорассудится! Ее-то не подозревают в убийстве.

— Лейтенант, — ответила она как можно более холодно. Но он смотрел на нее этим своим орлиным взором, пронизывая, заставляя дрожать с головы до ног. Не глядя, она потянулась к своему пиву и залпом выпила его.

— Как идут дела, Марк? — спросил Грегори.

Грегори называл его по имени, значит, они знакомы. И достаточно хорошо. И Синди Марк знает. Вероятно, он уже допрашивал здешний люд.

А может, он захаживает сюда просто как посетитель?

И часто.

— Дела просто идут, — ответил Марк и взглянул на Синди. — Как ты?

— Прекрасно.

— Будь осторожна, — предупредил он ее.

Она пожала плечами и смущенно посмотрела на Энн.

— Как я понимаю, вы считаете, что убийца — в больнице.

— Может быть. А может быть, права миссис Марсел, которая пришла сюда, чтобы сунуть нос туда, куда не следует. Не исключено, что кто-то бродит вокруг в темноте с длинным ножом и готовится нанести новый удар. Будь осторожна, — повторил он.

— Спасибо за участие, Марк, — сказала Синди. Слова прозвучали искренне.

— Я не отпущу ее одну, — пообещал Грегори.

— Миссис Марсел? — обратился к ней Марк Лакросс. Она взглянула на него и снова ощутила эту странную дрожь во всем теле.

Как ребенок, которого застали с ложкой возле банки с вареньем, она почувствовала, что краснеет, и ей стало неуютно, будто она делала что-нибудь предосудительное.

А может, в этом было и что-то еще. Здесь полно исполнителей эротических танцев, но нет недостатка и в экзотических мужчинах. Грегори, похожий на статую бога из эбенового дерева, Дюваль — потрясающая смесь двух рас, и Жак Морэ — красивый до совершенства. И все же на фоне Марка Лакросса все они бледнели. В нем было нечто истинно мужское, твердое как скала, зрелое и подлинное. Даже в его манерах, в том, как он стоял. Он был, безусловно, красивым мужчиной, но очень уж жестким. Характер накладывал отпечаток и на лицо: черты его были красивыми, но резкими. А таких глаз она в жизни не видела: взглядом он мог сказать так много, что, казалось, проникал в самую душу и требовал ответа.

— Думаю, нам пора идти, миссис Марсел, — сказал он.

Она улыбнулась и заворковала низким, мягким голосом:

— Не припоминаю, чтобы мы пришли сюда вместе, лейтенант.

— Может, мы пришли и порознь, но уйдем вместе, — ответил он.

— Уже поздно, — подхватила Синди. — Миссис Марсел, мне было приятно с вами познакомиться. Грегори, ловлю тебя на слове: ты обещал проводить меня домой. У тебя еще выступление, я подожду в гримерной.

— Мне нужно возвращаться на сцену, — сказал Грегори.

Энн поняла, что они с Синди изо всех сил стараются оставить ее на милость лейтенанта Лакросса.

— Подождите…

— Пошли, миссис Марсел?

Его рука легла ей на плечо, он буквально стащил ее с табурета. Хватка, как всегда, оказалась железной. Не успев осознать, что происходит, она поняла, что идет через зал к выходу.

— Вы не имеете права делать этого…

— Вам не терпится подвергнуть себя опасности, миссис Марсел? — поинтересовался он.

— О какой опасности может идти речь, пока вы контролируете ситуацию, лейтенант? Джон в коме, и больше никому опасность не грозит.

— Вы полны решимости доказать мою неправоту, да?

— Будьте уверены.

— Но если убийца кто-то другой, тогда вы — просто идиотка, сующая свой нос куда не следует и играющая с огнем. А теперь пошли, вам здесь не место.

Она стиснула зубы, понимая, что у нее лишь два выхода — либо идти с ним, либо затеять с ним свару на виду у всех. Этого ей делать не хотелось, она не желала выставлять себя напоказ и выглядеть истеричкой.

Грегори — вдруг вспомнила она. Он ведь обещал отвести ее к Маме Лили Маэ. Ей необходимо отправиться в Дельту и разузнать, о чем говорила с ней Джина Лаво в день своей смерти.

— Постойте…

— Мы уходим! — твердо отмел он ее поползновения. В его глазах тлели огненные угли.

— Отлично! Отлично, мы уходим. Но Грегори угостил меня пивом, я должна поблагодарить его.

Ей удалось освободиться и ринуться к Грегори, который уже направлялся на помост для оркестра.

— Грегори!

Тот остановился, и она на бегу буквально упала в его сильные, протянутые к ней руки.

— Спасибо за пиво. Когда мы встретимся, чтобы идти к Маме Лили Маэ? — проговорила она быстро, на одном дыхании.

Он бросил взгляд на Марка через ее плечо.

— Я бы не…

— Прошу вас!

— Но вы поставите себя в опасное положение…

— Вы ведь будете со мной.

— Я…

— Грегори, помогите мне! Помогите Джону и помогите восстановить справедливость по отношению к Джине, пожалуйста!

Он снова посмотрел поверх ее плеча. Она быстро повернула голову. Марк шел к ним своей обычной решительной походкой.

— Завтра утром похороны Джины. Встретимся после них. Здесь, на улице. У меня черный «бьюик-седан».

— Я приду, — шепотом пообещала Энн.

В этот момент она почувствовала тяжелое прикосновение руки на своем плече. Твердое, уверенное.

— Миссис Марсел, пошли. Грегори, спокойной ночи.

— Спокойной, Марк. Не забывай, если я могу быть чем-то полезен…

— Спасибо, Грегори.

Если бы дело происходило пару тысяч лет назад, он бы просто стукнул ее по голове и за волосы выволок отсюда, подумала Энн. Но сейчас он лишь довел ее до выхода и разве что не вытолкал в дверь.

На улице он не отстал от нее, а подтолкнул к машине.

— А может, я хочу пройтись…

— Дура! — взорвался он.

— Потому что пришла сюда?

— Да!

— Но вы ведь тоже пришли.

— Я полицейский! А вы только и делаете, что нарываетесь на нож.

Она обернулась и стала вплотную к нему.

— Какая же опасность мне может угрожать, если убийца в больнице? — почти завизжала она.

Он стоял перед ней, упершись руками в бока и не сводя с нее глаз. Потом заговорил:

— Совершено еще одно убийство.

У Энн перехватило дыхание.

— Убита… еще одна танцовщица? Это значит, что Джон определенно не виновен?

Он покачал головой:

— Жертву нашли раздетой в реке.

— Но…

— Она задушена.

— Значит…

— Значит, убийства, возможно, не связаны друг с другом. Черт, если бы убийство было в Новом Орлеане исключительным событием! Но это не так. Мы не знаем, кто она. Мы пока не знаем, была ли она актрисой стриптиза, но… у нас нет оснований считать, что она ею не была.