— Прошу прощения, Летти. Мне надо идти.

— Конечно-конечно. Мне очень жаль, Мэри, — прощебетала розовощекая хохотушка. — Эй, док, так вы подумайте над моим предложением!

— Обещаю тебе, Летти.

В коридоре он перехватил пристальный взгляд Мэри.

— Что за предложение, если не секрет? — спросила она. Он уловил в ее голосе нотки презрения. Какого черта, ей-то что за дело? Они работали в госпитале бок о бок, но Мэри всегда держала четкую дистанцию. Однажды он предложил ей провериться на вензаболевания и получил категорический отказ.

— Просто Летти абсолютно уверена в том, что ей не сможет отказать ни один мужчина.

— Ах да… А вы?

Брент строго взглянул на нее:

— Летти — моя пациентка.

— Зато я — нет. Мне вы сможете отказать?

Неожиданно для себя Брент смутился и не сразу нашелся с ответом.

— Я… я хочу дожить до конца этой войны, — наконец глухо произнес он.

Мэри усмехнулась.

— Не бойтесь, я вам и не предлагаю. Мне просто было интересно, как вы ответите… святоша!

Брент резко остановился и не очень вежливо развернул ее лицом к себе.

— Послушайте, Мэри… я вас не понимаю. У вас есть все для этой жизни. Красота, ум, неплохое воспитание. Зачем вам это нужно? Вот это все? Зачем вы себя губите? Нет, я не принял бы ваше предложение, будьте покойны. Как вы не понимаете, что до тех пор, пока вы не измените образ жизни, я вообще не приму от вас никаких предложений. Неужели вы сами хотите так жить дальше? Неужели вам не нужно ни семьи, ни детей, ни мужа, ни дома?

— Нет, это вы ничего не понимаете, доктор! — воскликнула она, оттолкнув его и сверкнув глазами, в которых было бешенство. — О каком доме вы говорите, когда идет война, когда Юг доживает свои последние дни? Вы думаете, я не читаю сводки с фронта? Не знаю, что произошло под Геттисбергом? Там сейчас все холмы завалены трупами. Эти юноши уже никогда не станут ни мужьями, ни отцами. И если кое-кто из них перед смертью и переспал со шлюхой вроде Летти, он умер потом вовсе не от сифилиса! Кто вы вообще такой, чтобы учить меня жизни?

Брент грустно вздохнул.

— Капитан Хендерсон… Я вижу, что с ним стало, и не хочу, чтобы вас постигла такая же участь. Только и всего.

Мэри тут же опустила глаза, но он успел заметить, как в них блеснули слезы. Они подошли к палате капитана, и Брент открыл дверь.

Хендерсон не мог нормально дышать. Он с жадностью заглатывал воздух, но при этом задыхался. Глаза его были закрыты, и похоже, он находился в беспамятстве. С губ срывались хриплые стоны, щеки покрылись лихорадочным румянцем, скрюченными пальцами он нервно сминал край одеяла.

Брент подошел к его постели и присел на краешек.

— Вы можете что-нибудь сделать для него, доктор?

— Я могу только дать ему еще морфина.

— Но у нас же его почти не осталось… — встревоженно спросила она, опасаясь, видимо, что он передумает.

— А что вы предлагаете, черт возьми? Я дам ему морфина. Скоро обещали подвезти еще.

Он поднялся и направился было к двери, но она догнала его и схватила за руку.

— Спасибо вам… я в долгу перед вами.

Брент зло нахмурился.

— В долгу? — тоном, исполненным пренебрежения, спросил он.

— Да-да, в долгу! Думайте себе что хотите, самодовольный осел!

Брент и сам не знал, что за демон овладел им. Он с досадой высвободил руку.

— Отлично, мисс Мэри! Ловлю вас на слове! Возможно, я вовсе не такой святоша, каким показался вам вначале, имейте это в виду! Возможно, я готов рискнуть! Мне хочется, чтобы вы расплатились со мной прямо сейчас, но я не стану оскорблять ваши чувства. Нам еще нужно похоронить капитана. Но после похорон… будьте любезны, не забудьте о своем обещании!

Она лишь молча смотрела на него, очевидно, пытаясь испепелить взглядом.

— Итак, Мэри, вы не забудете?

— Нет, я не забуду, чтоб вы провалились! — прошипела она.

— Отлично.

И Брент быстро вышел из палаты.

Капитан умер около полуночи. Мэри коснулась напоследок его обезображенного страшной болезнью лица, потом накрыла простыней. Брент не мог остаться равнодушным к ее душевной боли.

— Мои соболезнования, мисс Мэри. Мне очень жаль, что так вышло.

Она подняла на него полные слез глаза.

— Я рада, что его страдания закончились.

— Клянусь, я ничем не мог ему помочь.

— Я знаю.

— Не буду вам мешать.

Он вышел в коридор и, плотно прикрыв за собой дверь, оперся о нее плечом. Хендерсон умер ужасной смертью. Он не заслужил такого конца. Брент слышал за дверью стенания молодой красивой женщины, и сердце его сжималось. Но когда желание вернуться и утешить ее стало почти нестерпимым, Брент удержался и быстро ушел в противоположное крыло госпиталя. Разыскав главного санитара, он распорядился насчет гроба для капитана Хендерсона.

Затем вернулся в свой кабинет, где вновь углубился в чтение фронтовых сводок. Уже под утро он вернулся в палату Хендерсона. Мэри все еще была там. Слезы на ее лице уже высохли.

— Мне очень жаль, — повторил Брент.

— А я рада, что он умер, — сдавленным голосом проговорила она. — Эта болезнь сильно изменила его. Он был сам не свой. И умирал в муках. Хорошо, что это все наконец закончилось. Я еще не знаю, как жить дальше, но знаю одно: его страданиям пришел конец, и он успокоился.

Она поднялась и подошла к двери, где стоял, опершись о притолоку, Брент.

— Можно пройти?

— Да, конечно. Я приказал сколотить ему гроб. Завтра устроим в госпитале скромную церемонию прощания. Здесь все относились к капитану с большим уважением.

— Гроб будет открытый? Я не хочу…

— Закрытый. Потом отпевание, и все.

— Спасибо. Он заслужил это. Он был замечательным человеком. Добрым, милым, любящим. Разве что одиноким…

— Одиноким?

Он отошел в сторону и открыл для нее дверь.

— Я не спала с ним, если вы на это намекаете, доктор, — мгновенно посуровев, сказала Мэри и вышла в коридор.

Она стала удаляться, зная, что сбила его с толку. Но он не дал ей насладиться победой, догнал и развернул лицом к себе.

— Вы с ним не спали? Это правда?

— Никогда не спала… — Подбородок ее вдруг задрожал, и она, смерив его гневным взглядом, добавила:

— Капитан Хендерсон не был моим любовником, он мой родной отец, ясно?

Брент скрипнул зубами от злости. Она нарочно ничего ему не говорила на протяжении всего этого времени. Очевидно, ей доставляло большое удовольствие выставлять его дураком. Она видела, что он мучается догадками, но молчала.

Его охватило бешенство. Эта женщина только что потеряла отца, человека, которого горячо любила, но она сама виновата, что разозлила его.

— Прекрасно, мэм. Значит, я не так сильно буду рисковать, когда вы пожелаете вернуть мне свой долг!

Она побелела, потом бросилась прочь, закрыв лицо руками.

— Мэри!

Она не обернулась.

— Свято место пусто не бывает, а? Похоже, эту камеру здесь держат специально для представителей рода Маккензи.

Джулиан стоял у окна и уныло наблюдал за улицей, по которой спешили по своим делам прохожие и проезжали двуколки. Он слышал, что раньше здесь сидела конфедератка Роза Гринхау и каким-то образом умудрялась передавать из тюрьмы разведывательные донесения.

Он живо обернулся, услышав знакомый голос. Сидни бросилась ему на шею, и он крепко прижал ее к себе, а потом чуть отстранил и залюбовался. Она не изменилась. Разве что еще больше похорошела. Индейская кровь придавала ее красоте необычный колорит. Зеленые глаза, унаследованные от Матери, удивительно контрастировали с иссиня-черными роскошными волосами, доставшимися ей от предков отца — семинолов. И еще… Перед ним стояла уже не девчонка-сорвиголова. Война заставила ее повзрослеть.

— Значит, я оказался именно в том месте, где сидела и ты?

— Именно! То самое! У семейства Маккензи в этом заведении есть свои маленькие привилегии. Учти, не каждый здешний узник может похвастаться одиночкой!