— Да, я в курсе, но дело в том, что капитан Маккензи использовал выдержки из них в собственных рапортах командованию о бедственном положении армии и военно-полевой хирургии. Особенно во фронтовой и прифронтовой полосе. И таким образом ваше имя стало известно медикам из штаба. Они решили обратиться к вам за помощью, доктор.

Джулиан забарабанил пальцами по столу.

— Я буду работать вместе с братом?

— Боюсь, нет. Капитана направляют с особым заданием… э-э… деликатного свойства.

— А именно?

К его удивлению, Роджерс вдруг сильно смутился. Щеки старика порозовели. Он наклонился вперед и почти шепотом произнес:

— К проституткам.

— Прошу прощения? — изумленно, но так же тихо проговорил Джулиан.

— Видите ли, сэр, в армии грядет неприятная эпидемия… В последнее время резко участились случаи заражения болезнями… э-э… довольно редкими в мирное время.

— Вши?

Роджерс еще больше покраснел.

— Если бы, сэр… Тут дело посерьезнее. Сами знаете, где много мужчин, там всегда и много женщин. Капитану Маккензи поручено разобраться с венерическими болезнями, спасти тех, кого еще можно спасти, и уберечь остальных. Искоренить порок, так сказать.

Джулиан опустил глаза, пряча ухмылку. Да, вот ведь война… Ему не хотелось оставлять родные места и идти в армию. Он злился на Брента за то, что тот невольно его подставил. Но каково самому Бренту? Джулиан знал, что его кузен любил свое дело и не кланялся пулям, но проститутки… Угораздило же…

— Не сомневаюсь, мой брат с честью выполнит новое задание, — произнес он наконец.

Роджерс кивнул:

— Я тоже так думаю. Его потому и выбрали, что ценят как врача. Но и вас тоже, сэр. В штабе о вас теперь наслышаны. Им очень понравились ваши письма капитану.

— Я раньше никогда не работал на фронте.

— Но вы же лечите раненых.

— Раненых? Вы знаете, капитан, каковы здесь масштабы противостояния и каковы они на Севере? Да, я лечу раненых, но их не так много. Я справляюсь. Однако фронт — другое дело. Там армия, там главные сражения и главные потери. Это совершенно другие цифры.

— Да, согласен… — со вздохом сказал Роджерс. — Вот поэтому-то и возникла нужда в опытных докторах. Но вы не хороните себя заранее, сэр. Я знаю, что ваш губернатор Мильтон без конца жалуется правительству Конфедерации на пренебрежительное отношение к нуждам Флориды. В правительстве вам очень сочувствуют и рады бы помочь, да сейчас есть заботы поважнее. Но когда летняя кампания закончится, есть большая вероятность того, что вам позволят вернуться сюда. Я, конечно, ничего не гарантирую, но слышал краем уха. Пока же… у всех у нас есть долг, который мы обязаны исполнить.

— Ну что ж, тогда выпьем за это, — пробормотал Джулиан, поднимая рюмку.

— Выпьем, — с готовностью согласился Роджерс и поднял свою.

— Скажите, как вы нашли нас здесь?

— Мне сказали, где находится этот лагерь.

— И вы так сразу отыскали нас в этих чащобах?

— Я бывал в ваших местах до войны, а сам из Джорджии. Меня ведь тоже переводят… такие вот дела…

— А вас почему?

Роджерс утер рукой усы и с кислой улыбкой махнул рукой.

— Да… мы трое — это все, что осталось от моей роты. В начале войны нас было пятьдесят человек.

Я сам снарядил и вооружил ребят, и они избрали меня своим командиром. Мы ведь тоже начинали с ополчения. А потом нас призвали, перед сражением при Ченселорвилле. К тому времени под моим началом было уже около тридцати сабель, а после боя… Э, да что говорить… Вот я, капрал да рядовой — вся и рота. Так что через пару дней встретимся с вами в Джексонвилле, сэр.

Джулиан долго молчал, потом, кашлянув в кулак, произнес:

— Сочувствую…

— Я-то живой пока, а ребят, конечно, жалко…

— Нелегко вам. Почему вы не уволитесь из армии? Дожили бы спокойно до конца войны у себя дома.

— Неплохая мысль, только вот не соберусь никак. Странное дело, доктор, и не хочешь воевать, а если уж начал, то потом воюешь до победного конца или до тех пор, пока тебя… сами понимаете.

— Это так, — согласился Джулиан.

— Вы там берегите себя, доктор, на Севере.

— Вы тоже, капитан.

— Выпьем за это, сэр, а? Если, конечно, мне можно украсть у вас еще рюмочку…

Джулиан без слов плеснул ему бренди.

На следующий день ближе к вечеру Рианнон рискнула выбраться к ручью. От невыносимой жары одежда липла к коже, во всем теле накопилась усталость. Капрал Лайл вновь стоял на часах у тропинки, которая вела от лагеря к воде, и он вновь пообещал ей, что мимо него никто не пройдет. Рианнон уже не верила ему, но ее и не очень волновало, нарушат ее одиночество или нет. Откровенно признаться, она тяготилась тем, что почти постоянно была одна. Рианнон даже соскучилась по словесным перепалкам с Джулианом, который старательно избегал ее с того самого дня, как сделал операцию Джерому.

Посидев немного на берегу, она внимательно осмотрелась по сторонам, прислушалась к тишине, а потом быстро разделась и в одной рубашке забежала в воду. Приятная нежная прохлада тут же передалась всему телу. Рианнон зашла в ручей по пояс, наслаждаясь ощущениями. Подождав еще немного, она повернулась на спину и поплыла, отдавшись во власть легкого течения. Рианнон смотрела на небо, на верхушки деревьев, и по лицу ее блуждала легкая улыбка. Она ни о чем не думала, ни за что не переживала в эти мгновения. Усталость и ноющая боль уходили из тела, в голове прояснилось, каждая минута этого нехитрого счастья, казалось, заменяла несколько часов полноценного отдыха. Вода ласково нежила ее кожу, отдавая свою прохладу, силу и свежесть…

Она не поняла, когда и откуда он появился. Но в какой-то момент просто почувствовала его присутствие. Рианнон повернулась и увидела его стоящим на берегу у дерева. Она выпрямилась, легкими движениями рук держась на воде и стараясь не задевать ногами противное илистое дно.

— Вы меня, наверное, ждали? — спросил Джулиан.

— Разумеется, нет! Капрал Лайл поклялся мне, что никого не пропустит.

— О, понимаю. А вам никогда не приходило в голову, что человеку, который вырос в этих местах, всегда несложно найти обходную дорогу к реке?

— Но он сказал, что сюда ведет только одна тропинка.

— Как минимум с полдюжины, но я вполне допускаю, что капрал Лайл знает только одну. — Он спустился вниз и присел на берегу, зачерпнув воду ладонью. — Прохладная… Обычно в это время года ручей почти высыхает, а та вода, что здесь остается, нагревается солнцем до совершенно недопустимой для отдыха температуры. Но сейчас она почему-то прохладная. Освежает, не так ли?

Они встретились взглядами, и он замолчал. А потом поднялся и стал стягивать с себя рубашку. Тут Рианнон увидела, что обувь он скинул с себя еще раньше. Оставшись в одних брюках, он быстро зашел в воду.

— Не возражаете?

— Я…

Она не нашлась, что ответить, и лишь напряженно следила за каждым его движением. Джулиан улыбнулся ей и нырнул. Рианнон охватила почти паника, она нервно оглядывалась по сторонам, ожидая, когда он выплывет, но этого долго не происходило. Наконец голова его показалась на поверхности. Слава Богу, в нескольких ярдах от нее…

— Разумеется, я категорически возражаю! — решительно произнесла Рианнон. — Если вам так хочется понырять, будьте любезны, выберите для этого другое время. Ручей занят, как видите.

Джулиан, не говоря ни слова, поплыл к ней. Рианнон попыталась спастись бегством, но не успела. Он опередил ее и крепко взял за руки.

— Нет, милая, вы не возражаете. А если бы возражали, то не пришли бы сюда.

— Не говорите глупостей! Можно подумать, я пришла сюда специально ради вас! Я просто хотела освежиться.

— Нет-нет, не лгите. Вот именно, что вы пришли сюда специально ради меня.

— Господи, полковник, возьмите себя в руки! — возмутилась Рианнон. — Сегодня был жаркий день, и я всего лишь…

— Хотели смыть с себя следы грязных прикосновений столь ненавистных вам южан?