В этом пункте невозможно извинить заблуждение древних, которое состояло в том, что они, читая эти места из св. Иоанна, не разглядели достаточно чётко личности Посредника. Вследствие этого они затемнили подлинный и естественный смысл этих мест и сами попали в ловушку134. В качестве ключа к правильному пониманию примем такой принцип: всё относящееся к миссии Посредника не ограничивается только божественной или только человеческой природой Иисуса Христа135. Соединяя нас с Отцом при всей нашей ничтожности и немощи, Он будет царствовать до тех пор, пока не придёт судить мир. Но после того, как мы сделаемся причастниками небесной славы, чтобы созерцать Бога таким, каков Он есть,— тогда, исполнив миссию Посредника, Иисус Христос не будет более посланцем Бога-Отца и удовольствуется славой, которую имел до создания мира. В самом деле, имя Господа относится к Иисусу Христу только потому, что Он являет Собою как бы промежуточную ступень между Богом и нами.
Это имел в виду св. Павел, когда говорил: «У нас один Бог Отец, из Которого всё,., и один Господь Иисус Христос, Которым всё» (1 Кор 8:6). Соответственно это временное Царство, как мы говорили, подчинено Ему, пока мы не узрим его божественное величие лицом к лицу. Когда Христос предаст Царство Отцу, это величие нисколько не будет умалено, но, напротив, ещё более возвышено. Ибо тогда Бог уже не будет главою Христа и его божественность, которая пока сокрыта как бы за завесой, будет сиять сама по себе во всей полноте.
4. Это соображение поможет разрешить многие сомнения, из чего наши читатели, рассуждая разумно и осмотрительно, сумеют извлечь немалую пользу. Однако тугодумы и даже некоторые из тех, кто обладает определенными познаниями, странным образом мучаются над этими формами выражения. Они сознают, что в этих фрагментах говорится о Христе, хотя они не относятся ни только к божественной, ни только к человеческой его природе. Это происходит потому, что такие люди не принимают во внимание, что эти высказывания трактуют о личности Христа, в которой проявились и Бог и человек, и о его миссии Посредника. В действительности же нетрудно уразуметь, что все приведённые выше фразы прекрасно согласуются между собою, благодаря чему мы настраиваемся на благоговейное отношение к этой тайне, которого требует её величие3.
Но нет такой вещи, которую не попытались бы поколебать злобные обезумевшие люди. То, что принадлежит человеческой природе Христа, они используют для отрицания его божественности. То, что принадлежит его божественной природе,— для отрицания его человеческой природы. А относящееся к обеим природам одновременно — для отрицания той и другой. Ибо что ещё может означать отрицание человеческой природы как не то, что Он — не Бог и не человек, потому что в Нём заключены обе природы? Мы же утверждаем, что Христос, Бог и человек, состоящий из двух природ, соединённых, но не смешанных одна с другой, есть наш Господь и истинный Сын Божий, даже по своему человечеству, хотя и не по причине его.
И поэтому нам ненавистна ересь Нестория, который, скорее разделяя, чем различая две природы во Христе, воображал тем самым как бы двойного Христаь. Наоборот, мы знаем, что Писание ясно возвещает, что Тот, кто родился от Девы Марии, наречётся Сыном Всевышнего (Лк 1:32), и что Дева — Мать нашего Господа.
а Августин. Энхиридий к Лаврентию, XXXVI, 11 (MPL, XL, 250). b Несторий, основатель одной из крупнейших христологических ересей в древней Церкви, сделал отправной точкой своей теологии двойственность природ во Христе. В этом он лишь перенял традицию антиохийской школы. Но, исходя из неё, он не сумел достаточно строго обосновать единство личности Христа. Она была для него чем-то вроде нравственного союза. Поэтому его упрекали в трактовке двух природ как двух личностей, в отрицании неразрывной связи между природами и, как следствие, в «разделении Бога». На Эфесском соборе 431 г., который принял догмат о единстве личности Христа, Несторий был осуждён и смещён с Константинопольского патриаршего престола. Он умер в ссылке в 451 г. Несторианство сохранилось в церквах Персии и Армении [а также в Коптской церкви в Египте и Эфиопии.— Прим. ред.].— Прим. франц. изд.
Подобно этому нам следует остерегаться яростного безумия Евтихия, который, желая доказать единство личности Христа, посягал на обе его природы3. Но мы уже привели достаточно свидетельств, в которых божественная и человеческая природы Христа различаются. И подобных свидетельств по Св. Писанию рассеяно такое множество, что они способны заставить замолчать даже самых заядлых спорщиков.
Чтобы окончательно разбить упомянутые заблуждения, в дальнейшем я приведу некоторые из этих свидетельств. Но пока нам достаточно одного: Иисус Христос назвал своё тело храмом (Ин 2:19,21) именно потому, что в нём обитала его божественность — точно так же, как душа имеет своим жилищем тело. Посему как Несторий был с полным основанием осуждён на Эфесском соборе, так впоследствии и Евтихий заслужил свой приговор на Константинопольском и Халкидонском соборах. Ибо неправомерно ни смешивать две природы в Иисусе Христе, ни разделять их, но их следует различать, соединяя.
5. И вот, уже в наше время, появилось чудовище, не менее зловредное, чем эти древние еретики,— Мигель Сервет. На место Сына Божьего он полагает поставить неведомо какого призрака, составленного из сущности Бога, Божьего Духа, плоти и трёх нетварных элементов. Прежде всего он отрицает, что Иисус Христос потому есть Сын Божий, что Он зачат во чреве Девы Святым Духом. Далее в своих ухищрениях он доходит до того, что, отбрасывая различение двух природ, объявляет Иисуса Христа некоей смесью из частицы Бога и частицы человека, не являющейся, однако, ни Богом, ни человеком. Из этих измышлений следует, что до того как Иисус Христос воплотился, в Боге были заключены лишь тени и образы, подлинность и действенность которых не проявлялись реально, пока Слово не начало быть Сыном Божьим, ибо оно было предназначено к этой чести.
а Евтихий, архимандрит одного из монастырей в Константинополе, был ожесточённым противником несторианства—до такой степени, что впал в противоположную крайность. Он учил, что, согласно церковному преданию, во Христе после воплощения была одна природа: его человечество было поглощено божественностью, подобно тому как море поглощает каплю мёда и растворяет её. То было начало монофиситства, которое, исходя из единства личности Христа, не пришло к правильному определению двойственности его природы. Евтихий был осуждён на Константинопольском соборе 448 г.; осуждение отменено на Эфесском соборе 449 г., который впоследствии был назван «эфесским разбоем». Окончательно Евтихий был осуждён на Халкидонском соборе 451 г., который, рассмотрев его учение, принял догмат о двух природах во Христе.— Прим. франц. изд.
Мы признаём, что Посредник, рождённый от Девы Марии, есть Сын Божий в собственном смысле слова. Ведь если это не так, то человек Иисус Христос не стал бы зеркалом неоценимой Божьей милости, которой Ему дано достоинство быть Единственным Сыном Божьим. Однако учение Церкви остаётся твёрдым и неизменным: Он должен быть признан Сыном Божьим, так как, будучи прежде всех веков Словом, рождённым от Отца, Он воспринял нашу природу, соединив её со своей божественностью. Древние называли это «единством ипостасей», подразумевая под этим единство двух природ в одном Лице. Этот способ выражения был найден и пущен в оборот с целью опровержения фантазий Нестория, который воображал, что Сын Божий лишь пребывал во плоти, но не был человеком.
Сервет клевещет, будто мы, утверждая, что предвечное Слово уже было Сыном Божьим до своего воплощения, создаём двух Сынов Божьих3. Как будто мы говорим что-то иное, нежели то, что содержится в Писании: что Тот, кто был Сыном Божьим, воплотился. Ибо, хотя Он был Богом до того, как стал человеком, это вовсе не означает, что Иисус Христос сделался новым богом. И нет ничего абсурдного в нашем утверждении, что Сын Божий воплотился, но что это звание подобало Ему и прежде, с точки зрения предвечного рождения. Это и означают слова, сказанные Ангелом Деве Марии: «Рождаемое Святое наречётся Сыном Божиим» [Лк 1:35], то есть что имя «Сын», затемнённое во времена Закона, отныне заявлено открыто и обнародовано. С этим согласуются слова св. Павла: теперь, когда явлен Сын Божий, мы можем взывать в полной свободе и уверенности «Авва, Отче» (Рим 8:15).
