Когда те приблизились к стану Проклятых, их встретила Гейр в белом плаще, в окружении темнолицых воительниц, похожих, как сестры. Если это и произвело впечатление на жрецов, они того не выдали – ритуалы Храма учили сдержанности. Высший по рангу обратился к Старшей.

– Мы знаем, что в ваших руках находится Мудрец.

Проклятые, окружавшие старшую, были одинаковы. И предводительница в белом плаще словно вбирала идущую от них силу. А может, сила именно от нее.

– Не знаю такого имени.

– Это тот, которого захватила Пришлая, – сказала одна из Проклятых.

– Мудрец ужен нашему королю. Мы просим вас отпустить его. Если вы хотите выкупа…

– Нам не нужен выкуп.

– Мы не причиним ему вреда. нам необходим совет Мудреца, а для вас он бесполезен.

– Если он у нас…

– Он у нас, Пришлая привезла его в лагерь, – сказала Проклятая, кажется, та же самая.

– Если он у нас, – твердо продолжала Старшая, – и захочет пойти с вами, мы отпустим его.

Она сделала знак, предупреждающий, что разговор окончен. Послы вежливо откланялись и вернулись к Лардану.

После их ухода Гейр произнесла:

– Ты стала много говорить, Элме.

– Старшая! Пришлая нарушила Закон, покинув строй чтобы захватить этого старика.

– Не захватить, а освободить, – немедленно последовал ответ. – Учитель был в плену у кертцев, они силой держали его, а он стар и болен.

– Она отбила его силой своего меча, – сказала Ранд. Это была расхожая формула, употреблявшаяся в разговоре Проклятыми, ибо, если говорить точно, следовало упомянуть лук и хлыст. – Я видела это.

– Закон не нарушен, – сказала Гейр. – Если все так, то Ардви поступила по Закону: за слабого против сильных.

– Но зачем она привезла его с собой?!

Гейр вопросительно обернулась к Ардви.

– Я не могла оставить его, Старшая. Этот человек мне как отец.

Элме глянула мрачно. Мало того, что Пришлая произнесла, по ее понятиям, ужасающую непристойность. Напоминание об отце было для нее личным оскорблением.

Но Гейр не заметила, или не пожелала заметить ее возмущения, а слова Пришлой истолковала несколько иначе. Для горожанки, вероятно, «отец», «учитель» – это нечто вроде Старшей в Крепости. Это заслуживает уважения.

– Он и взаправду так мудр?

– Он великий ученый, Старшая. Это признавали даже те, кто изгонял его и держал в заключении.

– Ты слышала просьбу галарцев?

– Да. Полагаю, они действительно нуждаются в его совете. Но опасности для него не исключаю.

– Северянам нельзя доверять. Они любят обманывать. Но просьбы союзников нужно уважать. Поэтому ты отправишься в их замок вместе со своим учителем. – Говоря это, Гейр заметила, что глаза Пришлой радостно блеснули. Но не более. Лицо ее было неподвижно, как у остальных.

– Да позволит мне сказать Старшая. Поскольку от здешних мы вправе ждать любого подвоха, я прошу для охраны учителя, кроме себя, еще одну Проклятую.

– Кого ты хочешь взять?

– Ауме.

– Это хороший выбор. Ауме?

Та шагнула вперед.

– Я готова идти с Ардви.

– Наблюдайте за северянами и ничего не упускайте.

Кажется, совет заканчивался. Но Элме, в отличие от Старшей, не одобряла выбора. Она не хотела, чтобы кто-нибудь из Проклятых вообще приближался к жилищам северян. Тем более – Ауме. Тем более – в сопровождении Пришлой.

– Дай мне сказать, Старшая! Нельзя поступать по советам Пришлой. Они злонамеренны и несут одни несчастья.

_ – Ты можешь привести хоть один пример, когда мой совет принес бы несчастье?

Она вновь по дамгальски растягивала согласные, И, кажется, делала это нарочно, зная, как ненавистен для Элме городской выговор.

– Ты – не настоящая Проклятая! Ты – приблудная горожанка, рядящаяся в наши латы!

– Настоящая Проклятая не оскверняет свой рот бранью, – ехидно заметила Ардви.

Это замечание окончательно вывела Элме из себя.

– Гейр, Старшая! Сегодня Пришлой было прощено нарушение Закона, но она нарушала Закон и раньше, в Круге! Я свидетельствую!

– Это серьезное обвинение, – сказала Гейр. – Чем ты его подтвердишь?

И Элме, горячась и сбиваясь, рассказала об участии Пришлой в постройке мельницы. Послышался ропот возмущения.

– Это серьезное обвинение, – задумчиво сказала Гейр.

Но Ардви и не собиралась ничего отрицать. Она стояла, положив привычно руку на эфес меча, словно готовясь к бою.

– Да, я помогла построить эту мельницу. Добавила к мечу отвес.

– Но ты нарушила обычай, запрещающий нам вмешиваться во внутренние дела жителей Круга.

– Но водяную мельницу там было ставить гораздо удобнее, чем ветряную! Это даже не я изобрела, демон меня заешь! По всей Сердцевине уже давно так делают, а в Круге никак не додумались. Вот я их и научила.

– Я даже не знаю, как тебя наказать, – сухо произнесла Гейр. Подобных случаев в Крепости никогда не бывало. В сущности, ей совсем не хотелось наказывать Пришлую. Нарушение обычая – тяжкая провинность, но донос был более противен сердцу Гейр.

– Старшая в своем праве. Но с мечом или отвесом – это была помощь слабым. По Закону.

Это была уже дерзость. Если не хуже. Но многие, как ни странно, согласились со словами Пришлой.

Пора было и Старшей вынести приговор.

– Вы обе провинились передо мной и общиной. Повинны также и в многословии. Однако нас мало в чужой стране, и мы на войне. Сейчас в вашем наказании для нас будет больше вреда, чем пользы. Поэтому будет так, как решено раньше. Вам еще представится возможность искупить свою вину.

Сангар сидел, задумавшись, в повозке, в которой, натянув сверху холстину, он и ночевал. Он не заметил Ардви, что, проходя мимо разлегшегося на овчине у костра галарца, не глядя, столкнула его с этой овчины и прихватила ее с собой. Подойдя, она набросила мех на плечи старика и тем вывела его из раздумий.

– Я все еще не могу поверить, что это ты.

– Я, отец, не сомневайся. – Она поправила овчину на плече Сангара.

– И ладони у тебя стали жесткие, как копыта.

– Думаю, у крестьян Сердцевины руки не нежнее.

Эта фраза, напомнившая Сангару отголосок каких-то давних бесед, заставила его смягчиться.

– Бедное мое дитя! Как ты жила все эти годы? Как обходилась без книг?

– Откровенно говоря, учитель, там было не до них. В Круге никто не умеет читать, знают только счет.

– Как же ты могла такое выдержать? Среди них? Ты видела, как они расправляются с противниками?

– Не видела, а принимала участие. И разве это расправа? Это честное сражение.

– Ардви! А как же твоя страсть к знаниям, страсть к работе? Неужели она выродилась в страсть к убийствам?

– Ты ничего не понял, отец! Проклятые не испытывают страсти к убийствам. Они сражаются и убивают б е с с т р а с с т н о. Иначе они давно были бы побеждены.

Он не слушал. Сидел, раскачиваясь, ухватившись за голову.

– Война! Война во всех королевствах Севера! Приходите вы, и тоже с войной! И всюду взаимное недоверие! Ненависть! Презрение! Желание власти!

– Нет. Мы, Проклятые, никого не ненавидим, и никого не стремимся завоевывать. У нас есть Служение, и это все.

Она сказала это с такой убежденностью, что невольно заразила ею и старика. Но лишь ненадолго.

– Я готовил тебя для иного… для высшего… но, может быть, судьба оказалась права, и выше вашего Служения, как это ни удручает, сейчас ничего не найти. – И, уже прежним тоном: – Да, жить с Проклятыми можно было, лишь став Проклятой.

– Значит, ты осуждаешь меня? Значит, я должна была отбыть покаяние или пойти с вами в ссылку?

– Нет. Только не в ссылку. Потому что я видел, что стало с теми, кто через нее прошел. По крайней мере, ты предпочла действие бездействию.

– А нас всегда учили, что бездействие мудрее действия. Это основа всей политики Города.

– Город городов! – процедил он. – Столица чиновников, жуликов и бессловесных болванов…

– Я бы не сказала, что болваны в Городе так так уж бессловесны.