Она опустила голову.
– Послушайте, Рафаэлла, я отниму у вас лишь одну минуту. – Марко взял ее за руку. – В прошлом году я присутствовал как гость на этапе Кубка мира, который проводился здесь же, в Кортина-д’Ампеццо. Сюда приехали все горнолыжные знаменитости, лидеры сезона – и австрийка Урсула Майер, и швейцарка Бирте Грендаль, и чемпионка мира француженка Жюстин Тардье. – Он сделал паузу и пристально посмотрел на нее. – По окончании скоростного спуска женщин некоторые зрители, вдохновленные тем, как только что красиво мчались по склону спортсмены, ринулись по опустевшей трассе вниз. И сломали себе ноги. – Он сильнее сжал ее руку. – Вот к чему приводит пренебрежение сложностью трассы и скоростью!
Рафаэлла молчала, только сделалась бледной.
– Зачем вам это нужно, Рафаэлла? – Марко отпустил ее руку. – Вы ведь такая симпатико. – Он смущенно кашлянул. – У вас такая красивая фигура, ноги… Неужели вам не жалко их ломать? Стоит ли жертвовать всем этим ради… – Он никак не мог подобрать нужное слово.
Рафаэлла посмотрела на него в упор огромными глазами, которые от волнения казались темно-синими, и отчеканила:
– Я хочу научиться кататься. И я научусь!
– Так не учатся, – простонал Марко. – Так ломают ноги. И даже шею. Почему вы не хотите научиться тормозить, регулировать скорость? Кого вы хотите обогнать и победить?
Она посмотрела ему в глаза и тихо проронила:
– Саму себя. – Опираясь на палки, она повернулась – Паоло ясно видел, как ее лицо исказилось болью, – и, оттолкнувшись, покатила вниз.
Марко развел руками.
– Ну что с ней сделаешь? Она сумасшедшая, ненормальная.
Паоло молчал.
Марко с горестным видом покачал головой.
– Такое случается раза два в год – к нам заезжают такие вот дамочки и не знаешь, что с ними делать. Ждешь только, когда закончится их пребывание, и молишься про себя, чтобы не случилось наихудшего.
– Вы говорите – дамочки, – насмешливо откликнулся Паоло. – А что, такие мужчины разве не попадаются?
– Мужчины? Да нет. Мужчины никогда не бывают такими безрассудными. – Он тонко улыбнулся одними губами. – По-настоящему безрассудными бывают только женщины!
В этот вечер в ресторане «Мадженто» был мясной день. Это означало, что у специально приехавшего из Павии повара Джованни Сантилло можно было заказать практически любое мясное блюдо – от медальона из свинины с соусом из помидоров до лангета из кабана с можжевеловыми ягодами и соусом из красного вина. Предлагались также оленина, фаршированная беконом и шампиньонами, стейк из мраморной говядины, мясо дикой антилопы и бизона и прочее в таком же духе.
Паоло выбрал баранью ногу с помидорами и свежим розмарином. Он помнил, как славно готовила баранью ногу его мать, шестидесятилетняя вдова Клаудиа Кальвино, которую он обожал. Помимо розмарина, мать всегда добавляла туда еще и бруснику со сладким перцем – для сочности, как она говорила.
Впрочем, то, что сотворил Джованни Сантилло, вышло ничуть не хуже – баранина в его исполнении была нежной и ароматной и буквально таяла во рту.
В зале раздался легкий шорох, а затем послышалось отчетливое постукивание. Удивленный Паоло поднял голову и увидел… Рафаэллу. Она шла, опираясь на костыли. Это они производили такой стук по полу.
Кое-кто зашептался, косясь на нее. Потом все снова углубились в еду. Когда находишься на горном курорте, то вид человека на костылях не такая уж большая редкость.
Рафаэлла села за свободный столик, прислонила костыли к стулу, стоявшему рядом. Подозвав официанта, она как ни в чем не бывало сделала заказ.
Неужели-таки заработала себе перелом? Или просто сильно ушиблась? Паоло посмотрел внимательно. Гипса вроде не было заметно. Впрочем, современные полугибкие повязки из латекса, заменяющие его, практически незаметны. Хотя на ней было темно-зеленое вечернее платье, из-под которого были бы видны даже они. Наверное, все-таки просто сильно ушиблась, решил он.
Подлив Рафаэлле в бокал вина, официант почтительно отошел от нее. Смакуя вино, она вновь, как и вчера, наклонилась к стоявшим на ее столике цветам – сегодня это были белые хризантемы. Это движение вышло у нее очень естественным и грациозным, и сразу стало ясно, что она любит цветы.
И не дорожит собой, пронеслось в голове Паоло. Совершенно не дорожит. Марко прав – она настоящая сумасшедшая. Он подумал мгновение. И настоящая красавица.
Несмотря на костыли, Рафаэлла выглядела сегодня действительно эффектно. Платье не скрывало изящной стройности ее тела, от природы смуглая кожа словно светилась изнутри матовым румянцем, а глаза ее, ярко-синие и бездонные, блестели на аристократически тонком, безупречно правильном лице. Пожалуй, ни один мужчина, смотревший на нее, не мог остаться равнодушным.
Разве не об этом говорил тебе Джино? – раздался ехидный голос где-то внутри Паоло. Вот ты и попался!
Паоло смущенно отвел глаза. Действительно…
На следующее утро Паоло встал рано и, легко позавтракав, отправился на склон. Кроме него там было всего два лыжника. Подъемник легко вознес его на самую вершину. Спрыгнув с полированного деревянного сиденья, Паоло на мгновение замер, любуясь раскинувшимся кругом бескрайним голубым пространством. Раскинув руки и ноги, он понесся вниз точно птица.
Вот и пологий пятачок финишной зоны. Паоло испытал даже легкое разочарование, что слишком быстро его достиг. Но все можно исправить. Не снимая лыж, он заспешил обратно к подъемнику.
Через две минуты он был снова на вершине. Мягкий толчок – и он почти незаметно для себя соскользнул вниз. Встречный ветер, набирая силу, загудел в ушах. Паоло все быстрее мчался по склону, и в его сердце разрасталось упоение стремительным спуском, скоростью, мелькавшими, как в калейдоскопе, картинами лыжной трассы.
Наконец он вошел в зону торможения и эффектно, по широкой дуге, затормозил. Встал, скосил глаза на лыжи, обсыпанные серебряной снежной пылью, и счастливо засмеялся.
Со стороны склона послышался шум, резкий звук лыжных кантов, отчаянно режущих твердый наст. Кто-то летел вниз, подобно болиду из «Формулы-1». Паоло прищурился. Не может быть… Но небольшая, вся сжавшаяся фигурка лыжницы была до боли знакома ему. Если это она… Нет, не может быть, ведь еще только вчера Рафаэлла приковыляла в ресторан на костылях!
Стремительной стрелой промчавшись по склону и взвившись в воздух над трамплином, фигурка лыжницы на мгновение зависла в воздухе. Затем лыжи впечатались в снег, он заскрипел, принимая на себя усиленный скоростью вес отчаянно несущейся по нему спортсменки, и, не доезжая до Паоло несколько метров, женщина резким уверенным движением остановилась. В воздухе еще висела снежная пыль, которую она высекла своими лыжами, когда стянула с головы шлем. По плечам ничем больше не сдерживаемые рассыпались густые темно-каштановые волосы.
Это была Рафаэлла.
За окном сгущались сумерки. Длинный фасад возвышающейся напротив «Мадженто» лыжной станции выступал черной стеной, а за ним в сиянии электрических огней трепетала панорама Кортина-д’Ампеццо.
Паоло сидел в своем номере, машинально тянул виски со льдом из высокого прозрачного стакана и никак не мог решиться. Я буду самым страшным дураком, если не сделаю этого, решил он наконец. И все равно не двинулся с места.
Рафаэлла… Она все время стояла у него перед глазами, как наваждение. И он снова и снова переживал ощущения, какие никогда раньше не испытывал.
Странное томление, внутренняя дрожь, ощущение неловкости – и полного счастья.
Все ясно, пронеслось у него в голове, я влюбился.
Образ голубоглазой девушки снова встал перед его глазами. Паоло вздохнул. Господи, как же она нравится ему!
Он сжал в руке стакан. Надо встретиться с ней. Сегодня же.
Паоло стремительно поднялся, только сейчас ощутив, как же сильно он хочет этого. Побежал в ванную, через несколько минут выскочил оттуда, выбритый и освеженный своим любимым «Фаренгейтом».
