— Я доказала свою правоту, и теперь мне не грозит отстранение от работы.

Он не понял подтекста — слова были ясны, но смысл ускользал.

— Это ведь хорошо?

Казалось, она с трудом подбирает слова. Она сидела, хмуро уставившись на чашки с кофе, словно пытаясь сдвинуть их с места взглядом.

— Мартин Пендред похитил Елену. Он привязал ее к секционному столу и собирался вскрыть и изъять внутренние органы.

Он начал догадываться, к чему она клонит.

— У него начался психоз. Вследствие стресса, пережитого во время ареста, и последующей охоты на него…

— Так же как у Мелькиора? — На ее лице появилась нервная вопросительная улыбка, а во взгляде испуганная покорность.

Айзенменгер вздохнул.

— Думаю, да, — осторожно ответил он.

Она задумчиво кивнула, а затем подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.

— Кто совершил первые пять убийств, Джон?

Не вынеся ее взгляда, он отвел глаза в сторону.

— Понятно, — пробормотала она.

Он откинулся на спинку кресла. Теперь он понимал, почему все происшедшее не вызывало у нее радости.

— У нас нет доказательств, Беверли, — промолвил он.

— Ха!

— Но с другой стороны, нет и…

— Нет, Джон. Мы не можем доказать ни то ни другое. Не исключено, что этих доказательств никогда и не существовало. Дженни заявила, что Мартин Пендред не мог совершить последнее убийство, и мы получили желаемое. Мелькиора арестовали и осудили.

Только Дженни могла солгать, и, возможно, Мартин не находился с ней в это время. Она была проституткой, и Мартин пользовался ее услугами. Возможно, он заставил ее предоставить ему алиби.

— Возможно.

— А если это так, значит, Мелькиор был невиновен. И убийцей является Мартин.

— Тогда почему он перестал убивать? — поднял руку Айзенменгер.

Она нетерпеливо передернула плечами, явно не испытывая интереса к подобным вопросам.

— Не знаю, я же не психиатр. Он прошел экспертизу и находился под присмотром врачей. Возможно, они давали ему какие-то лекарства. — Она помолчала. — Может, ему просто хватило ума на то, чтобы понять, что ему выгодно. — Она продолжила, уже не глядя на Айзенменгера: — То, что он сделал с Еленой… Это не вполне соответствует предыдущему образу действий, но очень похоже. Это свидетельствует о том, что он способен на подобные вещи.

Айзенменгер видел, насколько она встревожена. И ей было не важно, что она одержала победу над Гомером, что больше никто не считает ее некомпетентной, — главное, что у нее самой зародились подозрения в собственной правоте. Айзенменгер встал и подсел поближе к Беверли.

— Все мы способны на страшные вещи, Беверли. У Мартина начался психоз, и вполне возможно, что отчасти он был вызван воспоминаниями о преступлениях, совершенных братом. — Он положил ладонь на ее руку. — Я понимаю, что никаких доказательств у нас нет, но первоначальная версия не хуже любой другой, — заверил он ее.

— Ты так думаешь? — Она подняла на него глаза.

— Конечно. — Он, улыбнувшись, кивнул и чуть сжал ее руку.

Она нагнулась и поцеловала его в губы. Это был долгий и страстный поцелуй, а ее духи действовали на него одурманивающе. Когда он наконец отстранился, то увидел ее смеющиеся глаза.

— Наверно, мне пора, — пробормотал он, и она рассмеялась.

Сидя в машине, он думал о Мартине и Мелькиоре Пендредах. Как это часто бывало, у него не было веских доводов ни «за», ни «против», и все сводилось к вопросу соотношения вероятностей. Кто с большей вероятностью мог быть убийцей — Мартин или Мелькиор?

Никто не мог этого сказать с полной уверенностью, и в конечном итоге это было не важно.

И конечно же, он не собирался разрушать карьеру Беверли на основании бездоказательной теории. Он решил ни с кем не делиться тем, что ему рассказал Джо Брокка.

Тем, что у Мартина всегда были сложности с завязыванием узлов и что Брокка вынужден был буквально вбивать в него навык завязывать шов двойным узлом. А Мелькиор всегда пользовался обычным узловым швом.

А все швы у первых пяти жертв были завязаны-таки двойным узлом.