– А сколько дадите? – без приветствий и предисловий деловито спросила какая-то бабка.

– Пятнадцать лет, с конфискацией, – не удержавшись, сострила я, но тут же взяла себя в руки. – Простите, вы по какому вопросу?

– По вопросу вознаграждения за помощь в розыске «девятки», – сказала бабка. – Я знаю эту серебристую машину с зеленой блистюлькой. Сколько даете?

– Полтинник, – не задумываясь, ответила я.

Сумма выскочила из меня автоматически: я и мертвой бомжихе полтинник дала, и лжесторожу у цирка. Похоже, такса сложилась сама собой!

– Баксов? – уточнила бабка.

Надо же, какая продвинутая старушка! И в автомобилях она разбирается, и доллары «баксами» называет!

– Еще чего! Рублей, конечно! – ответила я.

– За полтинник сама ищи, – отрезала бабка.

Я поняла, что придется поторговаться.

– Сто рублей, – предложила я.

– Пятьсот, – сказала вредная старуха.

– Сто! Или я сообщу о вашем звонке в милицию, назову ваш номер – он у меня как раз определился, – и менты заставят вас все рассказать им задаром! Еще и проблем себе наживете! – пригрозила я.

– Ладно, пиши адрес, – подумав, сдалась бабка. – Улица Колхозная, в квартале от рынка, справа от чебуречной.

– Ничего себе адрес, – удивилась я. – Это там водитель «девятки» живет?

– Там я живу, – ответила бабка. – Никодимовна меня зовут, все знают, спросишь – покажут. Привезешь сто рублей, покажу тебе твою «девятку». Все, покедова.

И старуха положила трубку.

– Колхозная, в квартале от рынка – а с какой, интересно, стороны? – задумалась я.

Перезвонить и расспросить старушенцию подробнее возможности не было. Насчет определителя номера я удачно соврала. Хорошо еще, если бабка не обманула и назвала свой адрес правильно!

Я поспешно собралась и убежала с работы – якобы на обед.

Чебуречных у Колхозного рынка оказалось две, плюс одна пирожковая, которую я решила рассматривать как вариант только в крайнем случае, если обе чебуречных отпадут в полуфинале.

Подходя к чебуречной «Минутка», я пыталась сообразить, «справа» от нее – это лицом к обжорке или задом? Если лицом, то справа будет цирк, там я уже была вчера. Буду считать, что две бомбы в одну воронку не падают, и сегодня в цирк я не пойду. Так, а если стать к чебуречной задом, то справа будет собственно рынок. А бабка сказала «рядом с рынком», а не в нем самом.

Я не стала тратить на «Минутку» ни одной лишней секунды, пошла прямиком через рынок к западным воротам, где имелась еще одна чебуречная, с характерным названием «У Аскера». Я снова стала к заведению лицом – справа обнаружился опять же рынок. Повернулась тылом – справа оказалась стихийная автостоянка, протянувшаяся вдоль шеренги частных домов почти на два квартала.

Прикинув, сколько времени может занять пешая прогулка по стоянке, я купила «У Аскера» в дорогу чебурек с сыром и зашагала между бесконечным пыльным забором и мордами припаркованных автомобилей.

Придорожными столбиками на обочине торчали люди разного пола и возраста. Они притопывали и подпрыгивали, пытаясь согреться, и при этом помахивали руками, призывая проезжающие машины зарулить на стоянку.

Я доела вполне съедобный чебурек, высмотрела в этой шеренге тетку подобродушнее, подошла к ней и, деликатно кашлянув, спросила:

– Извините, пожалуйста… Не знаете ли вы пожилую женщину, которую зовут Никодимовна?

– Та шоб вона сдохла, карга старая! – беззлобно отозвалась тетка. – Вчерась только увела у меня клиента! Новенькую «бээмвуху» с помывкой и стоянкой, считай, сто пятьдесят рубликов! Водила-то на мой участок нацелился, а она, Никодимовна твоя, выскочила, паскуда, поперек дороги, чуть не на капот ему легла, прям силой затащила под свои ворота! А помыла машину плохо, только снаружи, даже грязь из-под ковриков не вытряхнула!

– Не подскажете, где мне ее найти? – я попыталась остановить словесный поток обиженной тетки.

– А че ее искать? Вон, стоит под березой, мухоморина старая, лапой с флажком машет, как в Первомай!

Я вытянула шею и углядела под старой кривой березой не менее старую и кривую бабусю в вязаной шапочке и модном стеганом пальто. В пушистой шерстяной рукавичке старуха сжимала белый флажок с нарисованной на нем коровьей мордой со свешенным набок языком. Вид у нарисованной коровы был разудалый и хмельной. Я усмехнулась: наверняка бабуся разжилась веселеньким флажком на какой-нибудь рекламной акции известного молочного комбината!

– Здравствуйте! – закричала я бабке. – Это вы Никодимовна? Вы мне звонили по поводу «девятки»!

– Некогда мне сейчас! – недобро зыркнув в мою сторону, отмахнулась старуха. – Приходи к вечеру, когда рынок закроется. Сейчас у меня самая работа, не до тебя.

– Я вам деньги привезла, сто рублей! – я помахала в воздухе купюрой.

– Тогда ладно, иди сюда!

Не оставляя своего поста на обочине, бабка поманила меня пальцем. Я послушно приблизилась.

– Не загораживай мне дорогу, стань тут, – Никодимовна бесцеремонно дернула меня за рукав. – Смотри вперед! Проулок между гаражами видишь?

– Вижу.

– Пойдешь в его, свернешь направо и упрешься в девятиэтажку. Вишь, башня торчит в глубине квартала? Это она. Твоя серебристая «девятка» с зеленой блистюлькой стоит во дворе. Я знаю, у меня в этой башне дочка живет, я там часто бываю и машину твою заприметила. У меня на тачки глаз наметанный, два раза увижу – уже не забуду.

Не прерывая монолога, бабка вытянула из моих пальцев сотенную купюру.

– Почему бы вам меня не проводить? – я попыталась упереться. – Покажете машину?

– Ты что, спятила? – старуха повертела флажком у виска. – У меня час пик, самая работа!

Точно в подтверждение сказанного, один из автомобилей в крайнем ряду с намеком заморгал правым глазом.

– Сюды давай, сюды! – скрюченная Никодимовна кузнечиком сиганула на проезжую часть.

– Смотрите, бабуля, если вы меня обманываете, я скоро вернусь! – пообещала я.

Я вернулась к пешеходному переходу у рынка, дисциплинированно дождалась зеленого сигнала светофора, перешла на противоположную сторону улицы и потопала к указанному проулку между гаражами. Проскакала между лужами по разбитому проезду и вышла на асфальтированную дорожку, ведущую к многоэтажной башне. Оглядела подступы к единственному подъезду девятиэтажного дома, но никакой серебристой «девятки» поблизости не увидела. Старуха Никодимовна меня бессовестно обманула!

Ругая бабку-врунью и справедливости ради себя-раззяву, я потопала обратно, но не успела дойти до конца асфальтированной дорожки, как увидела въезжающую во двор металлически поблескивающую морду машины. Это же «девятка»!

На всякий случай я прыгнула в сторону, под прикрытие деревянного грибочка на детской площадке, и, уже сидя в песочнице, отследила продвижение серебристой «девятки».

Вот сейчас я увижу, кто выйдет из машины!

Желая получше рассмотреть водителя «девятки», я поспешно выпрямилась, но не сопоставила высоту приземистого навеса с собственным ростом и больно стукнулась макушкой о доски. Аж в глазах потемнело! А когда снова прояснилось, человек, вышедший из машины, почти скрылся в подъезде. Я успела увидеть только ногу в коричневом ботинке среднего размера.

Ирка позавчера в бинокль разглядела руку убийцы, а я сегодня – его ногу, так, глядишь, и будем собирать портрет преступника по частям, как милицейский фоторобот!

Потирая ушибленную макушку, я присела на бортик песочницы и с тоской оглядела окна девятиэтажки. Была бы сейчас темная ночь, можно было бы попытаться вычислить квартиру, в которую поднялся этот тип, по засветившимся окнам. Впрочем, только в том случае, если до его прихода в квартире никого не было.

– М-мау? – ворчливо спросил меня толстый черно-белый кот, запрыгнувший в песочницу со стороны клумбы.

– Я тебе не мешаю, – посторонившись, вежливо сказала я животному.

Интересно, а какой голосок у противоугонной сигнализации серебристой «девятки»?

– Иди сюда, котик! – ласково сказала я, сгребая в охапку недовольного такой фамильярностью черно-белого.