Конечно, если не знать всей "игры", то по делам в дивизии Власов "должности командира дивизии" никак не соответствует: сам он, оказывается, в оперативно-тактическом отношении подготовлен едва-едва на "уд". На такой же "уд" тянет вся дивизия по тактической, политической и строевой подготовке. Но самое главное – дивизия не умеет стрелять. Огневая подготовка у нее "неудовлетворительна". А если дивизия не умеет стрелять, то это колхоз, совхоз – что угодно, но только не дивизия. Но комдив Колганов пишет в аттестации Власова: "Должности командира дивизии соответствует".
Аттестация, как и положено, идет "наверх". Вот какое заключение делает по поводу этой аттестации старший начальник: "С аттестацией и выводами согласен. Достоин присвоения военного звания "генерал-майор". Дивизией командует два месяца. Производит впечатление твердого, волевого командира. Уровень тактической подготовки в масштабе дивизии хороший". Уже разночтение. Колганов, ближайший командир Власова, констатирует, что "тактическая… подготовка удовлетворительна", старший начальник по "впечатлению" поправляет – "хорошая". А кто этот начальник? "Командующий 6-й армией комкор – ГОЛИКОВ. 12 мая 1940 года". Верно, тот самый Филипп Иванович, однокашник Власова по московским курсам с таким символическим названием – "Выстрел". Какое трогательное совпадение! Случай свел? Но вот еще "случайное совпадение". В июле 1940 года, через пару месяцев после того, как Голиков подписал эту "нелогичную" аттестацию на Власова, он, сходив со своей 6-й армией походом в Западную Украину, сразу назначается заместителем начальника Генерального штаба – начальником Главного разведывательного управления (ГРУ). Как раз на этот период приходится особенно интенсивная накачка имиджа Власова. Не умеющую стрелять 99-ю дивизию, так сказано в аттестации ее командира, в прессе представили как лучшую по огневой подготовке в Вооруженных Силах. Пребывал Голиков в должности начальника ГРУ до октября 1941 года. В октябре 1941 года всем уже было не до глобальных операций ГРУ, не до Власова-разведчика. Вот как вспоминает эти дни бывший председатель Моссовета В. Пронин:
"12 октября немецкие войска захватили города Калуга и Малоярославец, 14 октября – город Калинин и 18 октября – город Можайск – последний город перед Москвой на этом направлении. Враг вторгся в западные районы Московской области.
19 октября поздно вечером нас пригласили с А.С. Щербаковым в Кремль на заседание Государственного Комитета Обороны. Из здания правительства вместе с членами ГКО идем по темной кремлевской площади в резиденцию И.В. Сталина. Между членами ГКО продолжается спор о том, надо ли защищать Москву? Берия настойчиво убеждал членов ГКО отказаться от защиты Москвы. "Москва – это не Советский Союз. Остановим фашистов на Волге, – убеждал он. – А если мы здесь останемся, нас перестреляют, как куропаток". Молотов возражал, считал защиту Москвы необходимой. Другие угрюмо молчали.
Содрогнулись от мысли об отказе защищать Москву. Ведь в городе оставалось более двух миллионов населения. Они будут уничтожены гитлеровцами. Будет уничтожен город, творческий труд многих поколений русских людей – столица, олицетворяющая весь Советский Союз…
В течение всего пути от здания правительства и до Никольских ворот Берия нервно уговаривал членов ГКО отказаться от защиты Москвы.
Вошли в кабинет И. В. Сталина. Он озабоченно ходил по кабинету с своей неизменной трубкой.
После некоторого молчания, обращаясь к присутствующим, сказал: "Положение на фронте всем известно. Будем ли защищать Москву?"
Наступило тягостное молчание. Через несколько секунд он повторил свой вопрос. И снова молчание. Не дождавшись ответа, он обратился с этим вопросом к рядом сидящему Молотову. Тот ответил: "Да, надо защищать Москву". Затем с таким же вопросом он обратился к каждому из присутствовавших. Все ответили утвердительно, в том числе и тот, кто только что уговаривал членов ГКО отказаться защищать Москву.
Получив от всех утвердительный ответ, Сталин предложил мне (видимо, как самому молодому из присутствовавших) записать продиктованное им постановление "О введении осадного положения в Москве и прилегающих к ней районах". Этим постановлением устанавливался двойной эшелон обороны Москвы. На дальних подступах защита столицы возлагалась на войска Западного фронта, которым командовал Г. К. Жуков. На ближайших подступах оборона столицы возлагалась на генерала П.А. Артемьева. В нее входили все части войск противовоздушной обороны, военные академии и училища, вновь созданные из добровольцев рабочие батальоны и полки и батальоны МПВО.
Позднее мы узнали, что Сталин предварительно советовался о защите Москвы с командующим Западного фронта Г.К. Жуковым – решающее слово о защите Москвы сказал Георгий Константинович Жуков.
После принятия этого постановления Верховный Главнокомандующий сразу же стал соединяться по телефону с командующими военных округов восточных районов и отдал приказ о направлении на защиту Москвы дополнительных дивизий. Он называл некоторые дивизии по памяти, иногда заглядывал в небольшую записную книжку". Именно в этот момент октября 1941 года в битве под Москвой Сталин доверил Голикову командовать 10-й армией, а Власову – 20-й…
Но вот еще не менее "случайное совпадение". Когда наши войска, скажем так, захватили Власова [29], когда "советские органы" занялись власовцами, оказавшимися в их руках в качестве репатриированных, именно в это время Голиков – "зам. наркома обороны СССР по кадрам, с мая 1943 года начальник главного управления кадров, а с октября 1944 года одновременно УПОЛНОМОЧЕННЫЙ СНК СССР ПО ДЕЛАМ РЕПАТРИАЦИИ ГРАЖДАН СССР". [30] Иными словами, с самого начала прошлым, настоящим и будущим власовцев занимался исключительно Голиков – бывший начальник и куратор Власова. С этой должности он ушел только в 1950 году, когда Власова и его ближайших соратников уже "повесили", а мелкая сошка с клеймом "власовец", "предатель", "изменник" вкалывала на лесоповале и в шахтах. О Власове и власовцах забыли даже вспоминать, будто это был черный день.
Последняя должность Ф.И. Голикова была – начальник Главного Политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота, а звание – Маршал Советского Союза. Не потому ли вознесся он на самый "потолок" власти, что был очень хорошим начальником и куратором Власова? Не за блестяще ли осуществленную операцию с Власовым стал он Маршалом Советского Союза? В должности нач. ГлавПура Голиков делал все, чтобы о Власове забыли или говорили только как о предателе Родины № 1. Даже невооруженным глазом было видно, что ситуация с Власовым с подачи начальника ГлавПура Голикова упрощалась до примитива, до уголовщины, мол, животный страх – вот причина сдачи Власова немцам. Почему? Почему не сказать честно, кто на самом деле был Власов и какое задание Родины он выполнял в Берлине?
На посту начальника ГлавПура Филиппа Голикова сменил А.А. Епишев. У Алексея Алексеевича тоже биография: в первые недели войны создавал на Харьковщине "подполье и партизанское движение", а известно, что никакого партизанского движения не существовало, а была работа чекистов в тылу врага, себе в помощники они мобилизовывали людей из местного населения – это и были партизанские отряды. На самотеке сколачиваются только грабительские шайки. С 1951 по 1953 год А. Епишев – заместитель министра государственной безопасности СССР. Потом побывал послом в Румынии и Югославии, а в мае 1962 года он – нач. ГлавПура. Однажды ветераны 2-й Ударной армии, как ее называют – власовской, обратились к Епишеву с письмом, в котором они аргументировано доказывали, что член Военного совета их 2-й Ударной армии М.И… Зуев, руководивший одной из групп, которые выходили из окружения, чтобы не попасть в плен, застрелился. Ветераны возбудили даже ходатайство о присвоении М.И. Зуеву звания Героя Советского Союза посмертно. Когда об этом доложили Епишеву – нач. ГлавПура, Герою Советского Союза, с ним случилась истерика. "Ни в коем случае! – топал ногами Епишев. – Зуев проявил политическую близорукость. Не разглядел в лице Власова махрового врага народа". Конечно, Зуев был больше виноват, чем, допустим, Жуков, который 28 января 1942 года дал такую характеристику Власову после Битвы под Москвой:
