— Много чего будет. Придет твой Димитрий. Вернее, Лжедимитрий. Приведет под Москву шляхту. Потом Русь подымется, погонит ее куда подальше. Лжедимитрия-самозванца в Калуге убьют. Потом новая династия править начнет… Да много всего. Важно другое: доля счастья в русской жизни будет постепенно увеличиваться, а доля лиха горького — постепенно уменьшаться. Медленно, но будет.
— Князь… Так, по-твоему, из всей моей жизни только конец ее светлым оказался.
— Нет. Нет, Иван Исаич. Ты сумел побороть свой страх. Это — главное. Страх велик. Именно он двигает людьми и одновременно сковывает их. Все неприятности, вся злоба, все преступления движимы страхом. Человек боится — и убивает. Боится остаться голым и голодным — и грабит. Боится погибнуть — и губит других. Только потому что боится. И так во всем, вплоть до государств. Государства — существа наиболее пугливые, так как собранные вместе люди боятся еще больше, чем каждый в отдельности. Они делятся своим страхом, обмениваются им. Выходит, что всякое движение вперед — это подавление страха. Ты поборол страх. Ты хотел добра. Теперь ты опять боишься: ты боишься ошибиться, боишься потерять то, чего не было. И еще ты все-таки боишься за себя. Совсем немножко. Боишься мучений. Ты ведь догадываешься, чем все кончится. Да, ты прав. Цари очень редко держат свое слово. И они никогда никому ничего не прощают. Чтобы оставаться царями. Вот так. Это последний страх, который ты должен преодолеть. Ты ведь всю жизнь хотел добра. И это запомнят. Знай!
Из «Теории психотерапевтической помощи в системе множества ненулевых плоскостей» М. И. Андриевского, Киев, изд. «Наука», 2113 г.:
«…Прогресс общества, прогресс человечества — это процесс подавления страха. Страх обычно проистекает от незнания, непонимания и отсюда неуверенности. Однако чем дальше развивается общество — тем больше оно узнает, а чем больше узнает — тем лучше понимает, как мало оно еще знает, тем глубже становится неуверенность. Так что страх в принципе побороть очень тяжело, он развивается вместе с обществом и все время выступает в новом качестве. Если в средние века люди панически боялись нечистой силы, то теперь руководители Контрольной Службы боятся меня и моего Диалога.»
— Князь… — тихонько позвал Болотников. — Но если ты не князь, ты, наверное, многое можешь?
Телятевский покачал головой.
— Я многое знаю. Очень многое. Но я ничего не могу.
Пружина разжалась.
— Тогда зачем ты здесь?! — неистово закричал воевода. — Что же это, князь?! Зачем?!.
— Чтобы сказать… Ты не проиграл. Ты сделал свое дело. Это твоя судьба. И поверь, неплохая судьба.
— Но я не хочу ее! Я хочу еще раз начать и все, все сделать не так! Если бы я мог заново родиться, я бы все сделал по-моему, все бы получилось!..
Он смотрел с надеждой. Но Телятевский-Андриевский ответил:
— Чтобы заново родиться, нужно как минимум умереть.
Повисло молчание.
— Ладно, — вставая, неожиданно спокойно сказал Болотников. — Ну что ж, пошутили, князь, и ладно. Готовься к последней, решающей вылазке.
Болотников вышел.
(«Ну, вот и все. Поговорили. Теперь осталось красиво умереть.»)
Атаман Беззубцев привел Степана Стеблова к князю Шаховскому и, не говоря ни слова, удалился. Князь и бывший стрелецкий сотник остались одни.
Шаховской с уважением оглядел мощную фигуру Стеблова.
— Слышал о тебе много доброго, Степан…
— Тимофеевич, — с ухмылкой подсказал Стеблов.
— Да, Степан Тимофеевич, — продолжил Шаховской. Он не понял юмора. Так вот, Степан Тимофеевич, сразу спрошу прямо: хочешь ли стать моим человеком?
Стеблов потоптался на месте.
— Быть моим человеком хорошо. Полезно. Вскорости особенно пригодится может. Ты понимаешь: не просто воином под моим началом, а МОИМ человеком.
— Что я должен делать? — спросил Стеблов.
— Подожди. Сперва скажи, согласен ли ты. И знай: своих людей я люблю. Но за измену караю смертью. Если узнаю, что, выйдя отсюда, ты передал кому-нибудь хоть слово, сказанное наедине — ты умрешь.
— Я согласен.
— Ты не прогадал.
Шаховской сделал характерный для него энергичный жест.
— К делу. Необходимо убрать из крепости князя Андрея Телятевского.
(«Хороший принцип — брать быка за рога. Что ж, хватка у него есть.»)
— Зачем?
Шаховской еще резче взмахнул рукой.
— Тебя это не должно волновать! Ты всегда должен будешь спрашивать не «зачем?», а «как?» — запомни. И то только на первых порах. Потом я буду намекать, что мне нужно, и ты будешь понимать меня с полуслова.
(«Не люблю вождей. Цезарь, Чингисхан, Сталин, Гитлер… Не люблю. И Шаховского не люблю.»)
— Впрочем, скажу: он слишком много времени стал проводить один на один с Набольшим Воеводой. Мне это не нравится. Ты думаешь — почему? Отвечу: это может стать угрозой нашему делу. Ты должен убрать князя. Как хочешь!
(«Какие знакомые слова! И какая парадоксальная ситуация: этот человек дает мне МОЕ задание, да еще говоря при этом то же самое, что неделю назад сказал мне щеф! Вот это ситуация, черт побери!»)
— Я сделаю это! — вполне искренне ответил Степан Стеблов. — Я обязательно все сделаю.
Телятевский внезапно проснулся среди ночи. На краю кровати сидел человек со свечкой, пламя которой он прикрывал рукой. Увидев, что князь проснулся, человек убрал руку, и Телятевский узнал недавно перебежавшего к восставшим Степана Стеблова.
— Здравствуйте, Михаил Игоревич, — сказал Стеблов.
Андриевский протер глаза и спустил ноги на пол.
— Что, нашли? — хриплым со сна голосом проговорил он. Бенью на мгновенье даже показалось, что это настоящий, подлинный голос Андриевского.
— Нашли, Михаил Игоревич, нашли.
— Вам повезло.
— Вам тоже. Что вы ему наговорили?
— Да в общем, почти ничего. Ему не надо было ничего пространно объяснять. Он оказался очень понятливым.
— А я-то сначала подумал, что вы у Циолковского.
— Зачем? Я уже был там.
— Когда?
— В молодости.
— В чьей?
— В своей. Читайте «ЖЗЛ», Бенью, это вам поможет в работе.
Бенью обиженно засопел.
— Кстати, Бенью, вам не надоело за мной гоняться? Неужели вы не видите, что после моих посещений ничего не происходит?
Бенью промолчал.
— Я убеждал Спартака: уходи во Фракию, уходи. Иди домой! Я был молод и не понимал. Я хотел изменить конец — мне было жалко этого сильного человека. И что же?
Бенью твердо решил не отвечать. Все уже было двадцать раз переговорено и лишний раз затевать спор ему не хотелось. Андриевский это понял.
— Значит, пора сматываться из этой плоскости, — сказал он.
— Да. Но на этот раз смерти не будет. Михаил Игоревич, с каких пор вы стали вселяться в людей, которым предстоит прожить еще пять лет?
— Не понял?
— Князь Андрей Телятевский умер в 1612 году.
— Вы ошибаетесь, — спокойно ответил Андриевский. — Это ошибочная версия, к сожалению, вошедшая во все издания. По моим данным, князь убит вместе с воеводой.
— Это красиво, — согласился Бенью. — Но это не так. Что у вас за данные?
— Я понимаю ваш ход. Вы хотите, чтобы я открыл вам свои источники информации. Но я не сделаю этого. Еще я понимаю вашу досаду: имея целый информационный отдел КС, о некоторых вещах вы знаете меньше, чем я. Конечно, это неприятно.
— Да, нас интересует, откуда вы берете информацию. Но в данном случае это не ход. Это факт — князь Телятевский умер в 1612 году. Это не из истории и не из энциклопедии — это факт проверенный, проверенный нашей Службой. Двадцать пять часов назад наш агент присутствовал при смерти князя. Узнав об этом, я сомневался целые сутки, прежде чем поверил, что вы находитесь в Андрее Телятевском. Оказывается, вы тоже способны ошибаться, Михаил Игоревич.
— Но я должен был умереть у него на глазах, — пробормотал Андриевский.
