– Это другая таблетка.

Он говорит:

– Чувак, выручай.

На другом конце комнаты, у самой дальней стены, стоит актер номер 72. Вертит в руке свой серебряный крестик. Растирает его двумя пальцами, большим и указательным. Его глаза смотрят куда угодно, только не на Бакарди и не на меня. В другой руке он по-прежнему держит букет.

– К тому же, – говорит Бакарди, с такой силой стуча пальцем по медальону, что эхо ударов отдается в его груди глухим низким звуком, – это – для одного друга.

Он говорит:

– Мне просто дали ее на хранение.

Он – Бранч Бакарди. Я говорю, что ему не нужны вспомогательные препараты.

У него и так встанет.

– А ты – Дэн Баньян, – говорит Бакарди.

Я говорю, что я был Дэном Баньяном.

Актер номер 72, он выдает свой секрет – словно швыряет в нас бомбу, свое сверхсекретное оружие, – а потом с виноватым, пристыженным видом отходит подальше. Его босые ноги шлепают по бетонному полу. Он отходит подальше, громко топая по холодному бетону, рассыпая лепестки роз.

– Зачем Баньяну пилюльки? – говорит Бакарди. Он сгибает в локте руку, покрытую слоем бронзера. Бицепс и трицепсы ходят под кожей. Он сгибает и разгибает руку, его номер «600» растягивается и сжимается. Его рука словно живет своей жизнью. Живет и дышит. – Чуваку типа Баньяна, частному детективу, который пялил по десять телок за серию, не нужны никакие пилюльки. Чуваку, не пропустившему ни одной клиентки, ни одной свидетельницы, ни одной адвокатши. – Бакарди говорит: – Баньян – монстр секса…

Кивая на номера 72, я говорю:

– Надо признать, он похож на нее.

Прямо над головой номера 72 висит телевизор. На экране мисс Райт произносит пламенную речь о гражданских правах и расизме. Это секс-комедия о юной студентке второго курса, которая приезжает домой на Рождество и сообщает любящим родителям, что встречается с предводителем «Черных пантер». Фильм называется «Угадай, кто кончает за обедом». При повторном релизе: «Падение черного дилдо».

– Чувак, – говорит Бакарди. – Я тебе заплачу. Потом.

Он протягивает руку и говорит:

– Честное слово.

Я кладу в рот еще одну таблетку. Теперь в пузырьке стало на одну меньше.

– Пятьдесят баксов, – говорит Бакарди. – Наличными.

Я глотаю таблетку. Киваю на номера 72 и говорю:

– Этот юный страдалец, он и на вас тоже похож.

Бакарди смотрит. На молодого актера с его облетевшими розами. Потом – на мисс Райт, которая, растянув губы, берет в рот огромный черный дрын.

Он говорит:

– Не было такого.

Глядя на медальон у него на груди, на золотое сердечко в корке запекшейся крови от порезанного соска, я говорю:

– У вас есть таблетка, вот ее и примите.

– Я поэтому и держусь в нашем бизнесе столько лет, – говорит Бранч Бакарди. – У меня холостые заряды. Я не способен зачать ребенка. – Щелкнув пальцами, Бакарди говорит: – Одна пилюлька, и я подпишу тебе твоего зверя.

Мистера Тото. Моего пса для автографов. С ручкой, заткнутой за ухо. Я пожимаю плечами. Ну, ладно. И отдаю мистера Тото Бакарди. Коричневые пальцы сжимают тряпичного пса. Я стою жду.

Бакарди сосредоточенно водит ручкой по тряпичной ноге мистера Тото. Потом поднимает глаза и говорит:

– Ты знаком с Иваной Трамп?

Он поднимает глаза и смотрит на меня:

– И с Тиной Луис? Это которая из «Острова Гиллигана»?

Он говорит:

– И как она?

Его зубы, они слишком белые. Неестественно белые. Как керамический кафель в подземке. Как полицейские автомобили. Как сантехника в общественных туалетах. Человек, на которого равнялось целое поколение мужчин. Живая легенда порнухи. Человек-стояк.

Я спрашиваю: А вы правда стерильны?

Бакарди вертит в руках мистера Тото, читает надписи.

Он читает:

– Элизабет Тэйлор… Дебора Харри… Натали Вуд…

Он отдает мне пса и говорит:

– Да, впечатляет.

Мистер Тото весь перепачкан в бронзере, заляпан коричневыми отпечатками пальцев. Подпись Бакарди – две огромные черные буквы «Б», переходящие в нечитаемые каракули.

Я забираю мистера Тото и говорю:

– А теперь – пятьдесят долларов.

Бакарди фыркает, поникает плечами, у него отвисает челюсть, так что тяжелый квадратный подбородок едва не касается бритой груди.

– Чувак… – Бакарди говорит: – Как же так? Почему?

Теперь уже я протягиваю руку ладонью вверх и говорю:

– Потому что Дэну Баньяну надо выплачивать взносы за дом и за машину. И расплачиваться по кредитам. Потому что конкретно сейчас вам нужна эта таблетка, а мне нужны деньги.

Там, на другом конце комнаты, номер 72 вроде бы направляется обратно к нам. Только не по прямой, а по кругу. Он подходит к буфету, съедает пару картофельных чипсов. Потом подходит к девочке-ассистентке, говорит что-то ей на ухо, и она перебирает листы у себя на планшете. И все-таки он направляется к нам, к нам с Бакарди.

Девочка-ассистентка кричит:

– Джентльмены, минуту внимания. – Глядя на лист у себя на планшете, она кричит: – Мне нужны следующие номера…

Мужики у буфета прекращают жевать. Ветераны замирают, пластмассовые бритвенные станки зависают над лоснящейся кожей икроножных мышц и ягодиц. Мужчины с мобильными телефонами, прижатыми к уху, или с беспроводной гарнитурой – они умолкают, прерывая разговоры, и внимательно слушают.

– Номер 21… – кричит девочка-ассистентка. – Номер 283… и номер 544.

Она разглаживает листы на планшете, поднимает руку и машет.

– Идите за мной, джентльмены.

Я встряхиваю пузырек с таблетками, теперь уже полупустой, так что оставшиеся таблетки гремят внутри, и говорю:

– Уф, пронесло.

Я говорю:

– В общем, либо давайте полтинник, либо принимайте свою таблетку, которую вам отдали на хранение.

Бранч Бакарди делает глубокий вдох, его пекторальные мышцы, широчайшие мышцы и косые мышцы живота раздуваются и бугрятся. Он тяжко вздыхает. Дыхание отдает мятой.

Он вздыхает и спрашивает:

– А что, у тебя правда что-то было с Долли Партон?

У меня так колотится сердце, что в ушах шумит кровь. Я закрываю один глаз. Открываю его. Закрываю другой. Открываю. Я еще не ослеп. Еще нет.

Чей-то голос произносит:

– Можно мне с вами поговорить?

Мужской голос.

И знаете что? Это номер 72. Он стоит совсем близко. Буквально в паре шагов за спиной у меня и Бакарди.

Бранч Бакарди стучит коричневым пальцем по золотому медальону. Вокруг ногтя – темно-коричневый контур. Бакарди говорит:

– Это не просто таблетка, это волшебное средство.

Стуча пальцем по медальону, он говорит:

– Не важно, где у тебя болит, эта штука излечит тебя в момент.

Он улыбается. Его коричневые губы растягиваются, закрывают вставные зубы.

Бранч Бакарди говорит:

– Верное средство от всех болезней.

Обернувшись к молодому человеку, номеру 72, я слегка наклоняюсь вперед, раздвигаю руками волосы на макушке, чтобы ему было лучше видно, и говорю:

– Я что, правда лысею?

Мисс Райт бежит трусцой по пешеходной дорожке, высоко задирая ноги, согнутые в коленях. Ее бедра туго затянуты в черные велосипедные шорты. Грудь подпрыгивает под белым спортивным бюстгальтером, ритмично раскачиваясь из стороны в сторону. Локти согнуты в форме двух «L», кисти расслаблены. Ноги, обутые в теннисные туфли, шлепают по бетонной дорожке.

Кожа на животе загорелая, упругая, гладкая. Без единой растяжки. Как будто она никогда не рожала.

Черный спандекс у нее между ног набухает, растягивается, и там образуется какая-то странная выпуклость. Это не просто «верблюжья лапка». Не очертания клитора. Промежность мисс Райт разбухает, выпирает наружу, подскакивает вверх-вниз. Еще один шаг – и эта шишка внутри ее велосипедных шорт начинает сдвигаться вниз по ноге. Дюйм за дюймом под черным спандексом.

Мы бегаем в парке, где зеленая трава. Мисс Райт поглядывает на листы, подколотые в папку, раскрытую у меня в руках. Каждый лист представляет собой кармашек из прозрачной полиэтиленовой пленки. Внутрь вставлены фотографии. По шесть фотографий на каждой странице. Это снимки мужчин, поясные портреты. Внизу каждого снимка – номер, написанный черным фломастером. Шестьсот с гаком самцов, подписавшихся на наш проект. Эти задроты с комплексом неполноценности. Извращенцы и недоумки, у которых есть справки о том, что у них нет гепатита. Одной рукой я прижимаю папку к животу, а другой держу ручку и листаю страницы.