В дверь нерешительно вошла женщина. На вид ей было под пятьдесят, может, чуть больше. Ее длинные, свободно перехваченные волосы посеребрила седина, но в них еще попадались темно-рыжие пряди. На ней была длинная, ниже колен, коричневая юбка и старомодный жакет, какие носили в семидесятые годы. Ее нельзя было назвать оборванкой, а уж модницей – тем более. Просто она была совершенно особенной, непохожей на других. Женщина двинулась по направлению к Нелл Данн – администратору ресторана, которая усаживалась на свое рабочее место, и тут Бренда узнала ее.

– Нора О’Донохью! – вскричала она.

Подруги не виделись целую вечность. Молодые официанты и миссис Данн, сидевшая за стойкой, изумленно взирали на то, как Бренда – безупречная Бренда Бреннан! – кинулась к невзрачной незнакомке и заключила ее в объятия.

– Боже мой, ты все-таки уехала оттуда! Ты все же села на самолет и вернулась домой!

– Да, я вернулась, – ответила Синьора.

Внезапно на лице Бренды отразилась тревога.

– Послушай, а… Ничего не случилось? Твой отец, случайно, не умер?

– Нет. По крайней мере, я ни о чем таком не слышала.

– Значит, ты приехала не к родителям?

– О нет, ни в коем случае.

– Молодец, я знала, что ты не сдашься! А как поживает любовь всей твоей жизни?

И тут лицо Синьоры стало безжизненным.

– Он умер, Бренда. Марио погиб на дороге, в аварии. Теперь он лежит на церковном кладбище Аннунциаты.

Синьора выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок, а ведь через сорок минут ресторан наполнится посетителями. Нельзя допустить, чтобы они увидели Бренду Бреннан – лицо «Квентина» – рыдающей вместе со старой подругой над ее утраченной любовью. Бренда соображала быстро. В ресторане имелась отдельная кабинка, которую обычно предоставляли влюбленным парочкам или посетителям, которые хотели поговорить с глазу на глаз. Бренда провела подругу туда, усадила за столик, а затем велела принести большой бокал бренди и воды со льдом: что-нибудь из этого обязательно поможет. Затем, пробежав наметанным взглядом список заказов на столики, Бренда внесла в него кое-какие изменения и приказала Нелл Данн отпечатать список заново.

Нелл даже не скрывала, что заинтригована происходящим.

– Можем ли мы сделать что-то еще, чтобы… помочь вам, миссис Бреннан? – спросила она.

– Да, Нелл, спасибо. Составьте новый план рассадки и позаботьтесь, чтобы он был у каждого официанта, а также на кухне. Благодарю вас.

Она говорила резко, отрывисто, не стараясь соблюдать вежливость. Нелл Данн временами раздражала ее, хотя Бренда вряд ли сумела бы объяснить почему. А затем Бренда Бреннан, которую и подчиненные, и посетители называли Снежной Королевой, скрылась в кабинке и стала горько оплакивать погибшего возлюбленного подруги – этого мужчину по имени Марио, жена которого пересекла площадь и попросила Нору вернуться домой, в страну, откуда она родом.

Это была трагическая и в то же время чудесная, волнующая история любви. Интересно, с некоторой завистью думала Бренда, каково это – испытать такую любовь, безумную, безоглядную и безнадежную?

В этой кабинке посетители ресторана не увидят Синьору. Как не видели одного из министров, который частенько наведывался в «Квентин» со своей любовницей, как не видели охотников за головами[16], обрабатывающих здесь очередную жертву. Здесь подругу можно было оставить со спокойной душой.

Бренда промокнула глаза, проверила, в порядке ли косметика, поправила воротник и отправилась работать. Выглядывая время от времени в щелочку между шторами, закрывавшими вход в кабинку, Синьора с восхищением видела, как Бренда встречает у порога и торжественно подводит к столикам роскошную, самоуверенную публику, осведомляясь о самочувствии их близких и о том, как идут дела в бизнесе. А какие цены значились в меню! На ту сумму, которую оставлял в «Квентине» пообедавший клиент, в Аннунциате могла бы жить месяц целая семья. И откуда только у этих людей берутся такие деньги?

– Сегодня мы можем предложить вам свежайшую камбалу. Шеф-повар настоятельно рекомендует ее отведать. Кроме того, у нас замечательное грибное ассорти. Меню к вашим услугам, выбирайте, пожалуйста. Когда будете готовы, Чарльз подойдет и примет ваш заказ.

И где только Бренда научилась так разговаривать, с таким достоинством себя вести и с таким почтением говорить о Тюфяке? Откуда у нее такая уверенность? В то время как Синьора приспосабливалась к существованию в Аннунциате, старалась обрести почву под ногами, другие люди двигались вперед. Теперь, начиная новую жизнь, она должна усвоить этот урок, если, конечно, хочет выжить.

Синьора высморкалась и расправила плечи. Она уже не сидела, съежившись и уставившись в меню перепуганными глазами. Вместо этого она подозвала официанта и заказала салат из помидоров и бифштекс. Синьора уже забыла, когда в последний раз ела мясо. Она не могла позволить себе такой роскоши и, возможно, уже не сможет никогда. Синьора закрыла глаза. Когда она смотрела на цены в меню, то была готова лишиться чувств, но Бренда настояла, чтобы она подкрепилась. «Бери что хочешь», – напутствовала ее подруга, прежде чем выйти в общий зал. На столе появилась бутылка кьянти, хотя Синьора ее не заказывала. Она заставила себя не заглядывать в меню, чтобы выяснить цену. Это подарок, так его и надо воспринимать.

Только приступив к еде, Синьора поняла, сколь сильно проголодалась. В самолете она так волновалась, что практически ничего не ела. Вчера, в доме Салливанов, перекусить тоже не удалось. Поэтому сейчас она наслаждалась салатом из свежих помидоров, украшенным веточками душистого базилика. Мясо таяло во рту, овощи были упругими и крепкими, а не вялыми, какими обычно получались у Синьоры до того, как она научилась их готовить.

Поев, Синьора почувствовала себя гораздо бодрее.

– Все в порядке, я больше не буду плакать, – сказала она. Когда обеденное время прошло, посетители разошлись, и Бренда, скользнув в кабинку, села напротив нее:

– Ты не должна возвращаться к своей матери, Нора. Я никогда не лезу в чужие семейные дела, но ведь на самом-то деле она фактически отказалась от тебя, когда ты больше всего нуждалась в ее поддержке. Почему же ты должна проявлять дочерние чувства теперь, когда это понадобилось ей?

– Нет, я совершенно не ощущаю, что я ей чем-то обязана. Даже наоборот.

– Вот и слава богу! – с облегчением произнесла Бренда.

– Но мне придется работать, зарабатывать себе на жизнь. Тебе здесь, случайно, не нужна женщина, чтобы чистить картошку, мыть посуду или полы?

Бренда тактично объяснила подруге, что для этого у них есть люди помоложе, стажеры. Такие же стажеры, какими много лет назад были и они с Тюфяком, до того как… все изменилось.

– Так или иначе, Нора, для такой работы ты слишком стара и, кроме того, слишком хорошо образованна. Ты можешь заниматься массой других вещей: работать секретарем или, например, преподавать итальянский.

– Нет, я действительно слишком стара, и в этом – главная проблема. Я никогда не печатала на машинке и уж тем более не работала на компьютере. И у меня нет педагогического образования.

– Первым делом тебе нужно зарегистрироваться, должна же ты на что-то жить! – Бренда всегда отличалась практицизмом.

– Зарегистрироваться?

– На бирже труда. Чтобы получать пособие по безработице.

– Нет, я не могу. Я не имею права.

– Имеешь, еще как имеешь! Ты ведь ирландка?!

– Но я так долго жила в другой стране. Я ничего не сделала для Ирландии. – Синьора была непреклонна.

Бренда посмотрела на подругу озабоченным взглядом:

– Слушай, хватит заниматься самоуничижением. Мы живем в реальном мире. Ты должна заботиться о себе и не отказываться от того, что дают.

– Не волнуйся за меня, Бренда. Я умею выживать. Подумай только, через что мне пришлось пройти за последнюю четверть века! Немногим досталось такое. Через несколько часов после приезда в Дублин я уже нашла себе жилье, найду и работу.