– А почему вы решили искать комнату именно в этом районе?

– Я много лет не была в Ирландии, поэтому плохо ориентируюсь в городе, но ведь где-то жить нужно. Я и понятия не имела, что все здесь так подорожало и… – Она замялась. – В общем, мне понравился этот район потому, что отсюда видны горы.

Ее ответ почему-то пришелся им по душе. Возможно, потому, что он прозвучал бесхитростно.

– У нас раньше никогда не бывало жильцов, – сказала женщина.

– От меня вам не будет никаких хлопот. Я буду все время сидеть в своей комнате.

– Не хотите ли с нами перекусить? – предложил мужчина и указал на накрытый стол. Там стояла тарелка с толстыми и весьма неаппетитными сэндвичами, бутылка молока и пачка сливочного масла.

– Нет-нет, огромное спасибо! Я ем в основном салаты. Чтобы не затруднять вас, я могла бы купить электрический чайник и электроплитку – подогревать себе суп.

– Вы ведь еще даже не посмотрели комнату, – сказала женщина.

– А вы не согласились бы мне ее показать?

Они вошли в дом. Взрослые стали подниматься по лестнице на второй этаж, а Джерри провожал их взглядом, продолжая жевать сэндвич.

Комнатка была маленькая, с примитивным умывальником на стене. Пустой шкаф, пустые книжные полки, голые стены. Ничто здесь не напоминало Сьюзи – жизнерадостной, симпатичной девушки с длинными темно-рыжими волосами и сияющими глазами.

За окном, выходившим на задний двор, уже темнело. Из него были видны пустыри. Скоро здесь вырастут новые дома, но сейчас ничто не разделяло Синьору и видневшиеся вдалеке горы.

– Какой прекрасный отсюда открывается вид! – восхищенно проговорила она. – Я жила в Италии. Там эту картину назвали бы «Виста-дель-Монте» – вид на горы.

– Так называется школа, в которую ходит наш малец, – сказал глава семейства. – Маунтинвью.

Синьора улыбнулась ему:

– Как было бы хорошо, если бы вы согласились принять меня в качестве квартирантки, миссис и мистер Салливан! Мне кажется, я очутилась в райском месте.

Супруги обменялись взглядом, видимо подумав, что эта женщина, похоже, с приветом, но все же провели Синьору в ванную комнату, пообещали здесь все отмыть и показали крючок для ее полотенца.

Они сидели на первом этаже и разговаривали. Мягкость и вежливость Синьоры, казалось, подействовали и на них. Их манеры изменились. Мужчина убрал со стола еду, женщина погасила сигарету и выключила телевизор. Мальчик сидел в дальнем углу комнаты и с интересом наблюдал за взрослыми.

Хозяева рассказывали Синьоре о супружеской паре, которая живет в доме напротив и зарабатывает на жизнь тем, что доносит налоговой службе на своих соседей. Поэтому, если она у них поселится, надо придумать для нее какое-нибудь прикрытие – например, пустить слух, что она приходится им родней. Иначе парочка стукачей немедленно сообщит налоговикам о том, что Салливаны взяли жильца, а налог не платят.

– Может быть, сказать, что я – ваша кузина? – предложила Синьора. Мысль о том, что она будет жить в условиях конспирации, приводила ее в радостное возбуждение, словно маленькую девочку, которая предвкушает захватывающую игру.

Отвечая на расспросы хозяев, Синьора рассказала, что долго жила в Италии, а увидев на стенах несколько фотографий папы римского и собора Сакре-Кёр, добавила, что ее муж-итальянец недавно умер, и она вернулась в Ирландию, чтобы доживать здесь свои дни.

– У вас здесь нет семьи?

– Есть кое-какие родственники и знакомые. Со временем я их навещу, – уклончиво ответила Синьора, у которой в этом городе жили мать, отец, две сестры и два брата.

Супруги поведали ей, что времена настали тяжелые, что Джимми приходится работать шофером на разных машинах – какие подвернутся, а Пегги трудится на контроле в универмаге. Затем разговор снова вернулся к комнате на втором этаже.

– В этой комнате жил кто-то из вашей семьи? – вежливо поинтересовалась Синьора.

Тогда они рассказали ей о дочери, которая предпочла переселиться поближе к городу. Потом они заговорили о деньгах, и Синьора показала им свой бумажник. Денег ей должно было хватить, чтобы оплачивать комнату в течение пяти недель. Она спросила, следует ли ей заплатить за месяц вперед. Салливаны переглянулись. На их лицах читалось возбуждение и подозрение одновременно: странно, что она вот так, запросто, демонстрирует почти незнакомым людям содержимое своего бумажника.

– И это все, что у вас есть?

– Это все, что у меня есть на сегодняшний день, но я намерена найти работу.

Синьора говорила с непоколебимой уверенностью в том, что именно так все и будет. И все же беспокойство не оставляло хозяев дома.

– Давайте я ненадолго выйду, а вы пока обсудите все между собой, – тактично предложила Синьора, вышла в маленький садик на заднем дворе и стала смотреть на далекие горы, которые здесь называли холмами. Они были не такие зазубренные, острые и голубые, как горы Сицилии.

Там, в Аннунциате, люди сейчас занимаются своими повседневными делами. Вспоминает ли хоть кто-нибудь Синьору, думает ли о том, где она преклонит голову нынче ночью?

В двери появились Салливаны. Они приняли решение.

– Я так понимаю, что, коли вы только-только приехали и вам подходит наша комната, вы бы, наверное, хотели поселиться здесь прямо с сегодняшнего дня, так? – пробасил Джимми Салливан.

– О, это было бы просто чудесно! – воскликнула Синьора.

– Для начала поживете у нас недельку, – вступила в разговор Пегги. – Если мы понравимся вам, а вы – нам, то можете погостить подольше.

У Синьоры загорелись глаза.

– Grazie, grazie[14], – сказала она, прежде чем поймала себя на том, что говорит по-итальянски. – Ох, извините, – виновато добавила она, – я прожила там так долго, что теперь невольно сбиваюсь на итальянский.

Салливанам это было все равно. Для себя они уже сделали вывод, что Синьора – всего лишь безвредная чудачка.

– Пойдемте наверх, поможете мне застелить постель, – сказала Пегги.

Джерри молча следил за взрослыми.

– Не волнуйся, Джерри, я никому не помешаю, – сказала Синьора.

– А откуда вы знаете, что меня зовут Джерри? – спросил мальчик.

Синьора поняла, что допустила промашку, но за свою жизнь она научилась заметать следы и выкручиваться из неудобных ситуаций.

– А как же еще тебя могут звать! – просто сказала она, и этот ответ, похоже, вполне удовлетворил мальчика.

Пегги достала из шкафа простыни и наволочки.

– У Сьюзи было замечательное легкое покрывало с рисунком из свечек, но она забрала его с собой, – сказала Пегги.

– Вы по ней скучаете?

– Примерно раз в неделю она заходит, но в основном тогда, когда ее отца нет дома. Они уже давно не общаются, с тех пор как Сьюзи исполнилось лет, наверное, десять. Жаль, конечно, но теперь уж ничего не изменишь. Одной ей лучше, а то они тут с отцом без конца собачились.

Синьора вытащила из сумки свое покрывало, расшитое названиями итальянских городов. Уезжая, она завернула в него подаренный Паоло и Джанной кувшин, чтобы тот не разбился в дороге. Она не многое забрала из Италии – лишь самые дорогие для нее вещи и сейчас с удовольствием распаковывала их в присутствии Пегги. Пусть видит, какой простой и безобидной жизнью она живет.

От восхищения глаза Пегги стали круглыми как блюдца.

– Боже мой, откуда вы это взяли? – выдохнула она.

– Я сама вышивала его год за годом, добавляя названия городов одно за другим. Вот, видите, это Рим, а это Аннунциата, городок, в котором я жила.

В глазах Пегги стояли слезы.

– Вы и он лежали под этим покрывалом… Как печально, что он умер!

– Да, увы.

– Он долго болел?

– Нет, он погиб в автокатастрофе.

– У вас есть его фотография? Может, вы захотите поставить ее сюда? – Пегги похлопала по пустой книжной полке.

– Нет, у меня не осталось фотографии Марио. Он сохранился только в моем сердце и памяти.