— Думаю, он друг… их общий друг — Рольфа Игана и Пьетро Ринальди. И, скорей всего, из Южной Африки, — вдруг добавила она.

— Отчего ты так решила?

— Просто предположение.

Но она все же объяснила отцу, что заставило ее подумать именно так. На записке, которую ей подложили в сумку, был знак, напоминавший ромб или бубновую масть в картах, что, в свою очередь, напомнило о бубновой карте, найденной в квартире Пьетро Ринальди, а то и другое вместе навело на мысль о настоящих бриллиантах, условно обозначаемых подобным знаком, бриллиантах, которыми, как известно, славится Южная Африка.

— Кроме того, — закончила свои объяснения Нэнси, — этот человек говорил с легким акцентом, происхождение которого я не могла сначала определить, но теперь все больше прихожу к мысли, что он южноафриканский. Ведь многие белые говорят там на языке африкаанс, или бурском, который возник, насколько я знаю, на основе нидерландских диалектов, смешанных с немецким и английским, а у этого человека как раз есть что-то немецкое в произношении…

Опустошив свою тарелку с едой, Нэнси пошла бродить по комнатам и залам дворца в надежде обнаружить тех двух, кого хотела бы найти: человека со шрамом на лице и того, кто называет себя «Оливер Джойс». Но их и в помине не было. То ли они переодели костюмы и остались еще для каких-то целей, пока ей неизвестных, то ли совсем ушли. А что они могли вообще здесь делать? Ну, предположим, загорелый мужчина хотел таким странным способом предупредить Нэнси об опасности, которая угрожает ее новой подруге, но ради чего тут появился Оливер Джойс? Не танцевать же он пришел или поесть дармовой пищи?..

Глаза у Нэнси расширились, она даже хлопнула себя по лбу. «Какая же я дура, в самом деле!» — прошипела она самой себе, и ринулась в одну из комнат дворца, а именно в гостиную, где находился большой стеклянный шкаф.

Так и есть! Хрустальное яйцо Фаберже исчезло!..

Маркиз Фальконе, когда узнал о пропаже, не проявил особого волнения — возможно, потому, что все его драгоценности были хорошо застрахованы. Но тут же отдал распоряжение проверить, не пропало ли еще что-либо, — чтобы, как он сказал, подать вместе с заявлением в полицию полный список потерь, если таковые будут.

Нэнси находилась в кабинете маркиза, когда туда пришел дворецкий Доменик с докладом. Оказалось, что не только ничего больше не пропало, но, к огромному удивлению Нэнси, в руках у Доменика было то самое яйцо!

Да, то самое, и совсем не поврежденное, только без усеянной драгоценными камнями огненной птицы, что была в нем заключена раньше.

Еще больше удивилась Нэнси, когда, увидев это, маркиз разразился веселым смехом.

— Почему вы?.. — спросила Нэнси. — Ведь эта птица…

— Эта птица, моя дорогая, — сказал маркиз, продолжая смеяться, — стоит совсем немного. Подлинную птицу, изготовленную самим Фаберже, я отдал под залог несколько лет назад, когда срочно потребовались деньги. И тогда же заказал дешевую ее копию со стекляшками взамен настоящих бриллиантов. Но выглядели они как взаправдашние.

На вопрос Нэнси о том, где было найдено пропавшее яйцо, ей рассказали, что один из слуг обнаружил его в мусорной корзине там же, в кабинете. Это еще более озадачило Нэнси: ведь само яйцо тоже было весьма ценным — так отчего же вор заинтересовался только «начинкой»? И отчего не взял ни один из предметов, кроме птицы?..

Все эти происшествия заняли немало времени, и, Нэнси покинула кабинет маркиза, было уже а полночь. Гости сняли маски, но праздник продолжался.

Нэнси увидела, что Тара по-прежнему не отходит от молодого человека, одетого пиратом, или, вернее, он — от нее и что Дона нигде поблизости нет. «Он пошел спать», — ответил дворецкий на вопрос Нэнси.

Немного позднее, уже войдя в комнату, Нэнси застала там Тару, оживленную, даже радостную.

— Извини, что устраивала тебе такие дурацкие сцены из-за Джанни, — были чуть ли не первые ее слова, обращенные к Нэнси. — Теперь я уже выздоровела и не хочу вообще никогда его видеть. Просто мне было так одиноко, а он имел какое-то отношение к отцу… Вот я и… Ты не злишься на меня?

— Нисколько. — Нэнси улыбнулась. — Джанни в самом деле очень красив. Даже чересчур, можно сказать. Так что трудно не обратить на него внимание… А как твой пират? Вы неплохо провели вечер?

— Он чудесный парень! А тебе он как? Хотя ведь ты не видела его без маски. Его зовут Кевин, он из Коннектикута. Мы договорились, когда вернемся в Штаты, отправиться вместе путешествовать автостопом. Пойдешь с нами?

Судя по всему, Джанни уже был окончательно выкинут из памяти и из сердца и предан забвению вместе со своими кудрями и ямочками на щеках.

В задумчивости Нэнси готовилась ко сну. У нее было ощущение, что разрозненные звенья в цепи загадок начинают постепенно соединяться, но в то же время еще многое остается непонятным и требует анализа и размышлений. Вот, например, нужно узнать у Тары…

— Скажи, пожалуйста, твой отец… ты говорила… был склонен к приключениям и объездил чуть не весь мир. А бывал он в Африке? Тара задумалась.

— Не помню, чтобы он говорил мне, но, думаю, был. Во всяком случае, в Северной Африке.

— Почему ты так решила?

— У меня есть одна его фотография, на ней он в какой-то такой стране… В Марокко или в Египте. Что-то вроде этого… Да вот, я тебе покажу.

Тара достала снимок в пластиковой обертке, выглядевший как моментальный. На нем были изображены двое мужчин, один из них в форме американского морского пехотинца. Оба улыбались на фоне того, что выглядело как огромный базар под открытым небом где-нибудь на Среднем Востоке.

Тот, кто в штатском, бородатый блондин, был неуловимо похож на Тару. А второй…

Нэнси почувствовала волнение.

— Ты знаешь, кто этот моряк? — спросила она Тару.

— Нет. А кто?

— Пьетро Ринальди…

Вскоре девушек сморил сон. Нэнси уснула, как только голова ее коснулась подушки.

Проснулась она вновь от крика, наполнившего всю комнату. Кричала Тара — так же громко и испуганно, как в предыдущую ночь.

Нэнси села в постели. В полумраке она видела фигуру, которая двигалась от кровати Тары к дверям, через всю комнату. Нэнси хотела быстро зажечь свет, но в спешке уронила настольную лампу. Та с грохотом упала на пол.

От шума был, по крайней мере, один благоприятный результат: он вывел Тару из шока и привел в чувство. Она перестала кричать, даже зажгла свою лампу у кровати. И в тот момент, как зажегся свет, за призраком — если это был он — закрылась дверь в коридор.

Нэнси на этот раз не колебалась ни минуты. Вскочив с постели, она бросилась вдогонку, но споткнулась о шнур от лампы и упала на одно колено, запутавшись в своей ночной рубашке. Однако быстро поднялась, схватила халат и, на ходу напяливая его, выбежала из комнаты.

В галерее свет не горел, коридор был погружен в полную темноту. Нэнси продолжала бежать в направлении, куда, как ей казалось, должен был стремиться призрак — к выходу из дома. Со всех сторон уже слышались приглушенные звуки — гости, что находились в доме, просыпались.

Нэнси добежала уже до площадки лестницы, ведущей к главному входу. Она слышала — или ей казалось? — быстрые шаги внизу… Через мгновение там хлопнула дверь… Куда? Та, что на улицу? Или какая-то другая?

Нэнси поспешила назад в комнату. Тара, бледная и дрожащая, смотрела на нее расширенными глазами, как бы спрашивая что-то. Не говоря ни слова, Нэнси ринулась к окну, распахнула портьеру, вглядываясь в освещенный лунным светом канал. Какая-то темная фигура отвязывала гондолу от причального столба… Еще миг — и кто-то поплыл в ней…

Нэнси отняла руки от занавесок, повернулась к подруге.

— Расскажи, что произошло! Тара с трудом выдохнула:

— Эт… этот призрак прошептал мое имя… мое… И… и погляди!

На ковре были видны мокрые следы ног.