– Затем же, зачем рискуешь и ты: нельзя дать Анвару умереть – ведь я могу спасти его. Я уже видела подобных больных, и если у меня будут лекарства, я смогу ему помочь! Ты же не хочешь потерять друга, правда?

Малик задумался.

– Если нас остановят, тебе придется сказать, что ты моя пленница и я силой заставил тебя ехать. О твоем похищении всем известно. Тебе поверят.

Эми улыбнулась.

– В какой-то степени это правда. Разве не так? Малик промолчал.

– А моя одежда – та, в которой я сюда приехала – цела?

– То, что от нее осталось. Почему ты спрашиваешь?

– Там не сохранилась моя маленькая сумочка-ридикюль?

– Думаю, что Матка убрала ее вместе с остальными твоими вещами.

– В ней есть зеленая бутылочка с лекарством, которое мне назначили после смерти моих родителей. Настойка опия. Если дать ее Анвару, то боль утихнет и он сможет заснуть – до тех пор, пока мы вернемся.

– Почему ты принимала ее?

– После того как мои родители погибли, меня мучили кошмары. Моя доза – колпачок от бутылки и еще ложка. Если Анвар будет принимать эту дозу каждые восемь часов – точно по графику, – то он проспит как раз до нашего приезда.

Малик напряженно слушал ее.

– Что-нибудь еще? – спросил он, когда Эми замолчала.

– Да. Еще в этой сумочке есть маленькая деревянная коробка с таблетками аспирина. Они не позволят воспалению и лихорадке прогрессировать, пока нас не будет.

– Что такое аспирин?

– Это кислота. Ее веками используют коренные жители моей страны. Варят кору осины – она растет на западе Америки – и пьют отвар. Примерно двадцать лет назад немцы самостоятельно обнаружили ее целебные свойства, но американские врачи все еще мало используют их.

– Почему же?

– Малик, мы тратим драгоценное время! Давай поговорим об этом по пути в город!

– Нет, я сейчас же хочу знать, почему американские доктора не одобряют то лекарство, которое ты хочешь дать Анвару. Сейчас же!

– Просто-напросто большинство моих соотечественников не верят в лечение травами. Считают, что это дело знахарей.

– Кто такой знахарь?

– Знахарь… ну, скажем лекарь-шарлатан. Малик улыбнулся.

– А что такое шарлатан? Теперь улыбнулась Эми.

– Безрассудный экспериментатор, который претендует на знания, но не имеет их. Не волнуйся: я принимала аспирин; он помогает. Обещаю тебе, что он поможет и Анвару. Нужно принимать по таблетке каждые четыре часа.

– Хорошо. Я пошлю сестру Анвара за твоей сумкой и передам ей твои указания. Она будет ухаживать за ним в наше отсутствие.

Малик смотрел, как Эми снова аккуратно перевязала рану, а потом осторожно коснулась тыльной стороной руки горящей щеки больного.

– Когда погибли твои родители? – спросил он.

– Два месяца назад, в дорожной катастрофе в Бостоне. Суд определил мне опекуна – мою тетушку. Я как раз к ней и ехала, когда ты… прервал мою поездку.

Малик подал Эми руку и помог ей встать на ноги.

– Так значит, все, что ты наговорила мне ночью в лесу – правда? – спросил он.

– Да, все это – чистая правда. Я не лгунья, Ага-хан. Малик покачал головой и поднял перед Эми полог палатки.

– Что? – не поняла девушка его жест.

– Мой язык в твоих устах звучит странно.

– А мой язык звучит странно, когда на нем говоришь ты. Ты и сам не представляешь, какой эффект производит речь оксфордского студента, когда ее слышишь от Короглу.

В глазах Малика мелькнуло изумление.

– Что ты знаешь о Короглу? – спросил он.

– Это национальный герой Турции, так ведь? Я прочитала о нем в газете. Там с ним сравнивали тебя.

Малик небрежно взмахнул рукой.

– У журналистов слишком пылкое воображение. То, что я делаю, просто необходимость. Отправляйся в мою палатку, и я пришлю к тебе Матку с бедуинским нарядом.

Эми повиновалась, и совсем скоро предстала одетой, как номад[7] – в длинных одеждах, с плотной вуалью и шарфом, закрывающим нижнюю часть лица.

Малик подвел двух лошадей. К седлу одной из них были приторочены два одеяла, большая фляга и дорожная сумка.

– Ты говорила, что умеешь ездить верхом, – словно оправдываясь, проговорил Малик, заметив, что Эми несколько смущенно разглядывает его коня.

– На этом я не смогу, – ответила она.

– Не сомневаюсь. Мехмет подчиняется только мне.

– Но кобыла кажется довольно смирной, – продолжала Эми.

– Она действительно смирная. Ее зовут Доша. Ну, залезай!

Малик вытянул руки, и Эми подошла ближе, чтобы он мог подсадить ее в седло. Доша заволновалась, и Эми слегка натянула поводья, чтобы успокоить ее. Лошадь послушалась.

– Хорошо! – произнес Малик, и Эми сама удивилась, как согрело ее одно лишь это слово.

Малик что-то сказал по-турецки Юрию, который стоял неподалеку, всем своим видом демонстрируя неодобрение. И под взглядами всего лагеря двое выехали в дальний путь.

Они ехали все утро, спустившись с гор и пересекая песчаную долину, – до тех пор пока жаркое солнце не заставило их остановиться. В надежде найти отдых путники свернули в небольшую рощу. Малик спешился первым, и Эми доверчиво нагнулась, чтобы он снял и ее. Он взял ее за талию, и на какой-то момент девушка почувствовала на своем лице его теплое дыхание.

– Устала? – спросил Малик, когда Эми села, прислонившись спиной к дереву и закрыв глаза.

– Все в порядке. Просто немного отвыкла от верховой езды. Кто устал, так это, должно быть, ты. Ведь еще вчера ты воевал в армянском квартале, а всю ночь ехал, возвращаясь в лагерь.

Малик жадно глотнул из фляги и передал ее девушке.

– Откуда ты знаешь, что я воевал именно там?

– Мне сказала Риза.

– Слишком много она болтает, – мрачно проворчал Малик.

– Это я спросила ее, куда ты делся. Я проснулась и увидела, что все мужчины куда-то исчезли. Очень испугалась.

– Меня предупредили, что султан задумал нападение на армянский квартал, и мы отправились туда, чтобы обеспечить янычарам достойную встречу.

– Вы победили?

– Победили, но лишь в этой битве, а не в войне.

– Почему султан выступает против армян?

– Они – сепаратисты, хотят иметь свою собственную землю и страну. В данный момент мы с ними союзники, поскольку у нас общий враг. – Он ухмыльнулся. – Армяне так же не любят платить дань султану, как и мы.

– А кто такие янычары? – поинтересовалась Эми. – Все их почему-то боятся.

– «Йены черы», – медленно произнес Малик, давая девушке услышать истинно турецкое звучание слова, означающего гвардию султана. Достал из сумки ломоть сыра и, разломив его пополам, часть потянул Эми. Но она лишь отрицательно покачала головой.

– «Призванные люди». Их еще мальчиками забирают из родного дома и специально обучают. Их долг – преданно охранять Хаммида и каждого, кто подал хоть малейший повод усомниться в его верности султану, немедленно казнят.

– У них нет выбора – поступать или не поступать на эту службу?

Малик коротко рассмеялся.

– Султан не допускает альтернативы. Но обычно янычар набирают из христианских семей, как правило, многодетных, поэтому выбор юноши прост: или армия, или голод. А вообще-то, в империи мало кто может позволить себе роскошь выбора.

– Но вы же хотите все изменить, – задумчиво произнесла Эми.

Малик поднял голову.

– Ты думаешь, что это всего лишь мечта? – спросил он, доставая из сумки каравай ячменного хлеба.

– Кажется, обстоятельства не благоприятствуют вам, – спокойно ответила девушка.

– Возможно, это и так. Я могу и не дожить до победы, но мое дело откроет путь тем, кто наверняка ее увидит.

– И этого для тебя достаточно?

– Я не хочу прожить жизнь раба. Если мне и суждено умереть молодым, то по крайней мере это будет достойная смерть. – Он протянул ей горсть оливок, но Эми положила их на землю.

– Пожалуйста, съешь что-нибудь, – попросил Малик. – У нас впереди еще четыре часа пути.

– Слишком жарко, есть совсем не хочется, – отказалась девушка, снимая шарф с лица и обмахиваясь им. – Ты уверен, что мы успеем добраться до города, прежде чем базар закроется?