Она снова застонала.

«Я здесь, Зу-Зу…» – вдруг услышала она голос Макса и оглянулась. Это говорил его голосом дождь. Или ветер, пробиравший ее до костей.

«Макс, я не могу пообещать тебе, что буду мстить, потому что я даже не знаю, кто сотворил с нами такое, но обещаю тебе, что буду жить. Ведь ты сам говорил, что жизнь – это все».

Она сжала кулачки, тряхнула головой и, содрогаясь от холода, уже более уверенно двинулась по улице вниз, к набережной. В ней проснулся инстинкт. Он гнал ее к теплу, к еде…

Магазин «Паритет». Ничего не значащее название, но именно в нем Зу-Зу покупала продукты и так обожаемые ею манго. Когда-то она теперь попробует эти сочные желтые мясистые плоды?

«Сегодня же».

Уже стемнело, когда она затаилась в кустах, наблюдая за всеми подъезжающими к этому дорогому магазину машинами. По большей части в машинах были женщины, которые ожидали своих мужчин из магазина. «Значит, не жены».

И тут она увидела красный «Фольксваген». Из него вышел мужчина в голубом хлопковом костюме и белом кашне. «Пижон». Он вынул ключи и хотел было уже запереть машину, как его окликнула женщина, показавшаяся на крыльце магазина с большим белым пластиковым пакетом в руках.

– Борис, ау! Я уж думала, что не дождусь тебя… Идем, там еще осталась щучья икра…

И мужчина в голубом бросился к женщине, так и не заперев машину. Зу-Зу довольно часто наблюдала подобные сцены и всякий раз поражалась забывчивости и рассеянности мужчин, оставляющих свою машину незапертой. Но теперь она просто благодарила судьбу за то, что на крыльце показалась эта женщина с пакетом. Не появись она, возможно, в ход пошел бы кирпич или камень, все, что угодно, чем можно было бы разбить окно машины, чтобы забраться туда… Ведь чтобы спрятаться от дождя, чтобы согреться или раздобыть денег, проще всего было забраться в машину. Так рассуждали родственники клиентов Макса, которые нанимали его в качестве адвоката, чтобы тот помог оправдать воров и убийц, бандитов и начинающих разбойников. Но это все было в ТОЙ жизни. Макс был адвокатом, а Зу-Зу вела созерцательный образ жизни. Она не жила, а наблюдала жизнь. Разве что когда возвращался Макс… вот тогда она жила. По-настоящему.

Зу-Зу оглянулась: не видит ли ее кто-нибудь. Но площадка перед супермаркетом опустела. Это был как раз тот отрезок времени, когда нормальные люди, уже вернувшись с работы, ужинали дома, а ненормальные, то есть те, для которых полноценная жизнь начинается ночью, еще не выползли из своих роскошных квартир в поисках развлечений, горячительных напитков и женщин. Они прибудут сюда, в этот гастрономический рай, часов в десять вечера в сопровождении хихикающих девиц, не обремененных интеллектом и жаждущих с головой окунуться в море сомнительных удовольствий и призрачного веселья, в обществе профессиональных проституток, которые и помогут этим толстосумам выбрать правильный сорт копченой грудинки, свежих угрей и низкокалорийные фруктовые пирожные.

Она открыла дверцу, умело выдернула проводки (как ее учил Макс однажды в лесу, где они провели целое воскресенье, объедаясь приготовленным на костре супом из курицы, а потом, от души радуясь жизни, не заметили, как потеряли все ключи, в том числе и от машины, и вот тогда Макс, смеясь, хотя и немного нервничая, показал Зу-Зу, как можно заводить машину без ключа), соединила их и, услышав, как мягко и живо заурчал мотор, поудобнее уселась на сиденье и, дрожа от страха, выехала с площадки на дорогу.

Ей казалось, что все это только сон. Никогда в жизни езда на машине не приносила ей столь явное ощущение свободы, причем в самом прямом смысле этого слова.

Остановившись буквально на несколько минут, она, открыв бардачок, нашла там несколько стотысячных купюр, чему несказанно обрадовалась, газовый баллончик и сигареты. «Деньги – это еда».

Она прибавила газу и уже более уверенно повела машину по опустевшим к этому часу улицам. Зу-Зу спешила на противоположный конец города, носивший дачное название «Сады». Там жил друг Макса, Игорь Борисов. Зу-Зу знала, что Игорь еще приблизительно месяц будет в Москве, а потому его дом – двухэтажный особняк, который сам хозяин называл бункером, – сейчас пустовал. Не будь этого потенциального убежища, Зу-Зу и с места бы не тронулась. Осталась бы с Наполеоном и слабоумной Лизой. И наверняка стала бы третьей в их любовных играх.

Начались «Сады». Дорога стала уже, начала петлять между особняками, замелькали высокие бетонные заборы, пронеслась строгая и темная тополиная аллея, показался холм, на самой вершине которого мелькнула и снова скрылась в зелени красная крыша борисовского дома. Притормозив возле коммерческого магазина, торгующего, очевидно, и ночью, она, стараясь особенно не привлекать к себе внимания, купила продукты, мыло, шампунь, бумажные полотенца, кое-что из белья и спички. Ей было дико, что она теперь всю жизнь будет вынуждена считать деньги. При Максе недостатка в деньгах никогда не было. Она, помнится, весело катила перед собой тележку, нагружая ее продуктами и нисколько не беспокоясь о том, что ей не хватит денег. У нее были другие проблемы, например, как донести все купленное до машины. Но и в этом вопросе ей чаще всего помогали мальчики-продавцы…

Зу-Зу остановила машину перед массивными воротами, и ей показалось, что биение ее сердца прекратилось. Ужас перед содеянным парализовал ее. А что, если сейчас раздастся вой сирены, покажутся желтые милицейские фургоны, и ЭТИ ЛЮДИ В ФОРМЕ окружат ее, арестуют, а потом посадят в тюрьму?

Ее страх был обоснованным: она не была уверена, что запомнила шифр, при помощи которого открывались ворота. Где лежал ключ, она помнила достаточно хорошо, но, пока он не окажется у нее в руках, она навряд ли успокоится.

«Три, шесть, девять, один».

Она вышла из машины и остановилась перед невысоким столбиком с миниатюрной крышей, под которой пряталась от дождя панель с кнопками. Она набрала четыре цифры и, услышав глухой металлический щелчок, вздрогнула и почувствовала, что близка к истерике. Подошла к воротам и легко коснулась рукой холодной мокрой поверхности. Несколько энергичных движений – и ворота раскрылись. Зу-Зу нырнула в машину, которая продолжала преданно работать, и довольно сносно въехала через ворота во двор. Сразу же закрыла их за собой, снова вернулась в машину и заехала под навес: ей важно было, чтобы машину никто не увидел даже сверху.

Ключ она нашла в условленном месте, в щели наружного жалюзи. Трясущимися руками открыла замок и, войдя в дом и захлопнув за собой дверь, без сил рухнула прямо на пол.

Очевидно, Зу-Зу потеряла сознание, потому что, придя в себя, долго не могла понять, где же она находится. «Макс», – позвала она, чувствуя, что окончательно замерзла. Но ей никто не ответил.

Она поднялась и, нашарив выключатель, зажгла свет в коридоре, затем везде, где только можно было. Она знала, что окна дома плотно завешены непроницаемыми портьерами, «чтобы никто не знал, дома я или нет», как говорил Борисов. У него было много женщин, и, чтобы не осложнять себе жизнь, он придумал эти шторы. Еще он любил по этому случаю упоминать англичан, повторяя где надо и не надо: «Мой дом – моя крепость».

– Твой дом – теперь моя крепость, – проговорила она, срывая с себя ненавистную чужую одежду и направляясь на кухню. Включив электрокотел и проверив, поступает ли в него вода, она с нетерпением принялась ждать, когда же он нагреется. Но прождала она совсем немного, минуты две, после чего решила включить вообще все имеющиеся в доме отопительные приборы.

Она уже чувствовала, что заболеет, потому что организм неспособен в одночасье справиться со всеми обрушившимися на него хворями. Конечно же, она простынет, подхватит грипп или ангину, а то и воспаление легких, кроме того, она наверняка подцепила на свалке какую-нибудь заразу, от которой и умрет…

В аптечке она нашла аспирин, но-шпу, анальгин, фенобарбитал, витамины и великое множество презервативов. «Ничего лишнего». Она выпила сразу две таблетки аспирина и вернулась в ванную.