Для императорской семьи этот ребенок был важен, как никакой другой. По законам Российской империи трон не мог передаваться особам женского пола. Такой акт в конце XVIII в. утвердил император Павел I, чтобы исключить возможность узурпации престола императрицей, как это сделала его собственная мать Екатерина II, отстранившая от власти своего мужа императора Петра III. Если бы Александра Федоровна не смогла родить мальчика, то после смерти или отречения Николая II императором стал бы его младший брат – великий князь Михаил Александрович, а при отсутствии и у него младенца мужского пола императорская корона перешла бы к прямым потомкам великого князя Владимира Александровича, дяди Николая и Михаила.
Николай и Александра с нетерпением ждали рождения мальчика – в противном случае все остальные их потомки через некоторое время оказались бы всего лишь боковой ветвью императорского дома, имевшей к самодержавной власти только косвенное отношение. Поэтому когда у императрицы родилась четвертая дочка, Анастасия, император, чтобы скрыть сильное разочарование, прежде чем пойти к жене и поздравить ее, долго гулял по парку, успокаивая нервы.
Рождение наследника вызвало у императрицы слишком сильные положительные эмоции. Первые недели она просто светилась радостью и счастьем. Поэтому обнаружение у ребенка гемофилии стало для нее страшным ударом, расстроившим ее нервную систему. Всю свою дальнейшую жизнь она подчинила заботе о сыне. Но от нее мало что зависело: в любой момент мальчик мог ушибиться и порезаться, и тогда детская беззаботность тут же сменялась страданием. Когда у Алексея случалось кровоизлияние в коленный сустав от нечаянного падения во время игры, он мучился ужасными болями и кричал: «Мама, помоги мне, помоги мне!» Но Александра ничего не могла сделать, ей только оставалось страдать вместе с ним в ожидании, что болезнь отступит.
Родители принцев, больных гемофилией, придумывали разные способы, чтобы уберечь их от лишних травм. Испанская королевская семья одевала двоих своих сыновей в специальные подбитые ватой костюмы, амортизирующие удары, а деревья в парке, где они гуляли, были обмотаны мягкой материей. Маленького цесаревича Алексея всегда сопровождали двое матросов, готовые подхватить и поддержать ребенка при падении. Но вскоре его воспитатель Пьер Жильяр стал замечать, что такая опека подавляет характер наследника и может в дальнейшем сказаться на его умственных способностях. Он поделился своими соображениями с императрицей, и та приняла решение предоставить цесаревичу самостоятельность. Отныне она сама следила за ним неотлучно и сама несла ответственность за все его падения и ушибы: будущий император не мог расти умственно и эмоционально неполноценным. Теперь забота о сыне занимала все ее время. Вскоре придворные обратили внимание на то, что Александра Федоровна страдает хронической усталостью. Еще молодая (тридцати с небольшим лет), красивая, высокая и стройная женщина с чудесными золотистыми волосами и серо-голубыми глазами, она стала быстро стареть.
Скрывать болезнь наследника и состояние императрицы, находясь в Петербурге, в Зимнем дворце, было практически невозможно, и семья переселилась в Царское Село, где Романовы тщательно поддерживали иллюзию собственной защищенности от бед и проблем внешнего мира. Их семейный врач С. С. Боткин (сын знаменитого русского терапевта С. П. Боткина) писал: «Проходил год за годом, а очаровательная маленькая сказочная страна Царского Села мирно спала на краю бездны, убаюкиваемая сладкими песнями усатых сирен, которые мягко гудели „Боже, царя храни“, посещали церковь с большой аккуратностью... и время от времени вежливо спрашивали, когда они могут получить свой следующий орден или повышение по службе или жалованье».
Царская семья жила в одном из крыльев Александровского дворца, построенного в классическом стиле. Царские апартаменты были обставлены по вкусу императрицы Александры Федоровны в духе английского загородного дома. Комнаты императорской четы были отделены от остальных помещений дверьми, которые охраняли четыре чернокожих привратника атлетического телосложения.
В Царском Селе установился свой распорядок жизни, который не менялся годами. В любое время года император вставал в семь часов утра, завтракал со старшими дочерьми и работал до обеда в своем кабинете. Императрица просыпалась позже и редко выходила из своих покоев раньше девяти часов. Она любила утром читать в постели или писать письма своим родственникам.
Любимой комнатой императрицы был будуар, заставленный мебелью, безделушками и вазами с букетами цветов и цветочными горшками. В будуаре Александры находились портреты самых близких ей людей, которых уже не было в живых: матери, принцессы Алисы, и бабушки, королевы Виктории. Почему-то там же был и портрет казненной революционерами французской королевы Марии-Антуанетты, супруги Людовика XVI.
Императрица имела в своем распоряжении обширный гардероб, но одевалась просто, предпочитая не слишком модные платья с высоким воротом, узкой талией и свободной юбкой. Их она шила у петербургской портнихи, переехавшей в столицу России из Франции, мадам Бриссак. Своим искусством портниха заработала себе особняк в одном из самых престижных районов города. Ее весьма не дешевыми услугами пользовались многие дамы из семьи Романовых и самые роскошные светские львицы. Большинство нарядов императрицы, в том числе вечерние платья, были белого или светло-бежевого цвета. Из украшений она предпочитала бриллианты и жемчуг. Александра Федоровна не любила шелкового белья, предпочитала из тончайшего льняного полотна. Императрица была высокого роста, почти на голову выше своего супруга, поэтому туфли носила на низком каблуке, как правило, из замши белого или бронзового цвета. Светловолосая и белокожая, царица всегда пряталась от солнца, носила широкополые шляпы, а летом всегда брала с собой зонтик.
Жена одного из офицеров императорской яхты Лили Ден впервые познакомилась с Александрой Федоровной в 1907 г. в Царском Селе и сохранила свое впечатление от этой встречи на страницах собственных записок: «Сквозь зеленые заросли продвигалась высокая стройная фигура... Императрица была одета во все белое с прозрачной белой вуалью на шляпе. Ее вид был болезненно красивым... ее волосы были рыже-золотыми, глаза... темно-синие, а талия – гибкой как лоза. Я помню, что ее жемчуг был превосходным, и бриллианты в ушах сверкали всеми цветами радуги, когда она двигала головой... Я отметила, что она говорила по-русски с сильным английским акцентом». Нужно отметить, что царица тщательно оделась и причесалась ради встречи с незнакомой молодой особой, которую ей представили как жену человека, находящегося в близком контакте с императорской семьей. В своем домашнем кругу Александра Федоровна одевалась более небрежно.
В 9 часов утра с осени до весны императорские дети садились за уроки. Дочери Николая II изучали арифметику, географию, историю, русский, французский и английский языки. Перед занятиями их осматривал доктор Боткин: проверял горло и выслушивал легкие: семья Романовых никогда не забывала о том, что несколько ее представителей умерли от туберкулеза, который в начале XX в. еще не считался болезнью бедняков и социально неблагополучных слоев общества.
В 11 часов девочки гуляли в саду с отцом, если тот был дома. Часто их сопровождали одиннадцать собак породы колли – любимцев императора. У императрицы был черный скотч-терьер Эйра – маленькая собачка со скверным характером, любившая кусать чужих за ноги.
Обедала императорская семья порознь: императрица с наследником в своих покоях, император с дочерьми – в столовой. К ним за столом присоединялись придворные и духовник царской семьи протоиерей Васильев. Этого батюшку, происходившего из крестьян и не искушенного в богословии, император и императрица ценили за простоту. Особенно царскую семью умиляла традиционная фраза, которой он успокаивал членов династии Романовых после исповеди: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь. Дьявол ничего не делает из этих вещей. Он не курит, не пьет, не занимается развратом, и все-таки он – дьявол».
