Много дорог исшагал Истему через тундры и болота. Много широких рек преодолел. Перевалил через заснеженные хребты Великого Иа, чьи вершины упирались в облака. Затем он спустился в сухую и пустынную землю, где обитали стаи диких собак. Много ран и страданий он перенес, не раз оросил красной густой кровью колючие тропы, пока достиг железной тропы, вдоль которой жили люди с желтыми глазами, длинными волосами и бронзовой кожей.
С этого места песнь стала почти непонятной. Очевидно, Истему попал в страну с гораздо более высокой цивилизацией. Эпос говорил о «злом дыме» и «реках, закованных в железо и камень». Хозяином тут был всесильный щешуа. Люди словно не говорили, а лаяли, как собаки. Они пили жгучую воду, обжигающую язык и горло. Даже безобидные шу, которые никому не причиняли вреда, жили в стадах, покоренные плетью.
Много выстрадал Истему в этой стране «с темным небом и солнцем, прячущимся в черных тучах». Долгие годы жил он там, грустя о родных краях. Острым ножом перерезал горло доверчивым шу, сушил кожи, а мясо отправлял в города. И наконец решил, что искупил горем свою вину. Пора было возвращаться в родные места.
Голос старика совсем ослабел. Он смежил глаза, и на минуту мне показалось, что Сао уснул. Но когда он снова открыл их, они были полны слез.
— Завтра, — тихо сказал он. — Завтра продолжим…
— Вижу, Великий Сао, что сердце твое полно скорби! — сказал я после долгого молчания.
Старик вздохнул:
— Чувствую конец своего пути!.. Мне очень больно за эту песнь… Вы, наверное, последние, кто слушает ее… Она умрет со мной, навсегда…
— Нет, Великий Сао… Твоя песня не умрет.
— Ты думаешь запомнить ее? — спросил старик с какой-то затаенной надеждой. — Неужели ты сможешь, звездный друг?
— Нет, я не смогу. Ее запомнит мой «говорящий ящик»…
Старик смотрел на меня с сомнением. Я нажал кнопку воспроизведения. В тишине юрты при мерцающем свете фитилей громко и внушительно зазвучал голос Сао:
Да будет тебе прощено, Истему, дитя белой тундры,
Сын Тему и брат черных волков.
Грех твой забыт, твои слезы навек пересохли,
Только подвиг твой будет светить, как вершина Иа.
Сколько годов пролетело, и мы, старики, не припомним,
Поседевшие старцы с потемневшей от времени кожей.
Когда замолк последний стих саги, Сао взволнованно сказал:
— Тогда давай продолжим. Пусть ящик запомнит всю песнь.
— Завтра, — ответил я. — Ты устал, Великий Сао. И голос твой ослаб. А завтра ящик запишет песнь громко и ясно.
— А если я умру этой ночью? И все, что я знаю, умрет вместе со мной?
Я невольно улыбнулся:
— Ты не умрешь, Великий Сао. Ты прожил столько лет, что даже сбился со счета. А здоровье у тебя такое, что ты будешь жить еще столько же…
Старик огорчился, но больше не настаивал.
Вечером я, как обычно, связался с Хенком и сообщил ему очередные новости. Он внимательно выслушал меня, затем спросил:
— А не вымысел это?
— Так же говорили когда-то об «Илиаде», - ответил я.
— С некоторым основанием! — улыбнулся он. — Или ты веришь, что Парис в самом деле раздавал яблоки богиням?
— При чем тут яблоки? Я уверен, что на Регине существовала высокая цивилизация!
— Не сомневаюсь, — ответил Хенк.
— Она была не из лучших, — вмешался Толя. — Этому Истему здорово досталось…
Следующий сеанс связи с «Аяксом» казначеи был на завтра в полдень. Но когда утром я приготовил все, чтобы продолжать запись, Толя вбежал в юрту со словами:
— Тебя вызывает Хенк!
— Что-нибудь случилось?
— Не знаю, — ответил Толя. — Мне он показался каким-то странным. Но, во всяком случае, не испуганным или огорченным… Не думаю, что это какая-нибудь неприятность…
Хенк и вправду выглядел необычно.
— Слушайте внимательно! — сказал он. — Рано утром мы получили с Регины три совершенно одинаковых сигнала. Интервал — двенадцать с половиной минут. Очевидно, вызов… Мы ответили точно так же. К месту, откуда посланы сигналы, полетит «Заря» с Кастелло и Сеймуром. А вам придется поехать туда на санях… Причем немедленно.
— К чему такая спешка?
— Ты лучше всех знаешь язык туземцев.
Хенк показал на карте место, откуда посланы сигналы, километрах в восьмистах южнее нас, в глубине материка, неподалеку от гор.
— Все время поддерживайте связь с «Зарей», - сказал Хенк. — Будете выполнять указания Кастелло.
Он дал еще кое-какие наставления и попрощался с нами.
Мне было грустно покидать Великого Сао. Я знал, что огорчу его. Старик горячо желал, чтобы я услышал и записал всю песнь.
— Найди Токо, — обратился я к Толе. — А я пока как-нибудь подготовлю старика.
Старец, присев возле своего ложа, нетерпеливо ждал меня. Я остановился возле входа и, не глядя на него, сказал об отъезде.
— Так я и знал, — печально кивнул старик. — Умрет песня…
— Нет, не умрет. Я скоро вернусь…
— Может быть. Но меня уже не застанешь…
— Застану, Великий Сао, застану! А на всякий случай я оставлю тебе говорящий ящик и научу обращаться с ним. Это очень просто…
Пока я учил его необходимым манипуляциям, пришли Толя и Токо.
— А сейчас посмотрим, чему мы выучились, — сказал я.
Старик включил магнитофон и продекламировал часть песни. Потом нажал кнопку воспроизведения. В юрте снова зазвучал ясный голос Сао.
— Вот видишь?.. Уже сегодня ты можешь записать все до конца.
— Куда вы уходите, сынок? Вас позвала движущаяся звезда?
— Нет, Великий Сао, мы еще долго будем у вас… Но мои братья нашли народ, у которого есть говорящие ящики и шешуа.
Старик задумался, затем сказал:
— Это, наверное, «грустные»…
Я насторожился — о «грустных» Сао упоминал еще при первой нашей встрече.
— Я слышал о них от отца. Он говорил, «грустные» делают железо. Но я не видел никого из них. И даже не видел никого, кто бы, встречал их…
Никаких легенд, никаких преданий о происхождении «грустных» Сао не знал. Что за народ это был? Почему он скрывался даже от миролюбивых племен?
Сначала мы попрощались с Токо, потом со стариком. Токо я подарил бинокль. Туземец страшно обрадовался и тут же, приложив окуляры к глазам, стал осматривать равнину. Мы глубоко поклонились Великому Сао и забрались в сани. Когда я оглянулся, Токо и Великий Сао все еще стояли у юрты и смотрели в нашу сторону.
Через полчаса мы связались с «Зарей».
— Как дела, ребята? — бодро спросил Кастелло.
— Неплохо. А у тебя?
— Хорошо. Если не считать, что я весь пропах рыбой…
— Где вы находитесь?
— Над океаном. С высоты он выглядит отвратительно.
— Ты выучил их язык?
— Болтаю как на родном… Я убил еще двух таких же зверюг. Теперь туземцы боготворят меня и считают своим ангелом-хранителем… Кажется, приближаемся к берегу. Здесь он крутой, поднимается на несколько сот метров над океаном. А дальше ужасная пустыня! Хаос льдов. Как здесь могут жить люди?.. Не завидую вам, ребята. Когда подойдете ближе, будьте настороже. Здесь кругом громадные трещины и пропасти…
По прошествии получаса снова прозвучал голос командира «Зари»:
— Мы встретились с людьми. Они нам сигнализировали ракетами.
— Как они выглядят? — спросил я.
— Желтые глаза, длинные волосы, бронзовая кожа. Цивилизованный народ. Самый старший из них даже носит очки. Как мне кажется, в золотой оправе…
— Золотая оправа в ледяной пустыне, — пробормотал Толя.
— Дальше двигайтесь по пеленгу, — заключил Кастелло. — Вызову вас при первой возможности.
Теперь вспомнить страшно последние сто километров пути. Начался подъем, и чем дальше, тем круче. Картина делалась все более дикой — глыбы льда, трещины, широкие расселины…
