Юля Земцова разбирала елку, когда раздался телефонный звонок. На полу высились коробки с елочными украшениями, под ногами кудрявился серпантин, весь ковер был усыпан разноцветным конфетти. Маленькая Маша, забравшись на диван, разворачивала хрустящую обертку большой шоколадки и сосредоточенно смотрела куда-то в сторону, как если бы ждала кого-то…

Звонила Женя Жукова, молоденькая помощница Игоря Шубина из частного сыскного агентства, хозяйкой которого вот уже два года являлась Земцова.

– Ну как, разобрали?

– Нет еще… Мы с Машкой не торопимся… Но к весне, думаю, управимся… – с улыбкой глядя на дочь, ответила Юля, внезапно почувствовав, как волна страшного, холодного одиночества накатывает на нее, как это стало происходить с ней все чаще и чаще.

Крымов, ее муж, давно улетел за границу, у него важная работа. Мама, Маргарита Сергеевна, несколько дней тому назад уехала в Москву – у нее там тоже оказались дела. Юля же решила остаться пока в Саратове и почти неделю жила в загородном доме с Машей и няней Катей, считая в душе, что она живет одна. Машка не в счет, она – как бы ее часть, продолжение. Няня – тем более. Ей не хотелось возвращаться в просторную парижскую квартиру, наполненную неприятными для нее воспоминаниями… Крымова все равно постоянно не бывало дома, зато в ее женской жизни стали появляться какие-то мужчины, мимолетные связи, романы… Ей нравилась эстетика этих романов (зеленые парижские улочки и площади, кинотеатры, загородные прогулки, заканчивающиеся в какой-нибудь придорожной гостинице ужином, состоящим из жареной рыбы и сыра), но не нравилась она сама в роли тоскующей по мужу и склонной к эротическим приключениям женщины. Здесь, в тихом и большом теплом доме, где за огромными окнами свирепствовал холодный февральский ветер и видно было, как раскачиваются под его порывами сосны и ели, она чувствовала себя более настоящей, чистой.

Игорь Шубин теперь жил вместе с Женей Жуковой, и они выглядели вполне счастливой парой. Вместе работали, вместе приезжали проведать Юлю с Машей, вместе пытались распутывать сложные дела, которые, как по накатанной, велись параллельно официальному расследованию органами прокуратуры. Довольно часто приезжал к Юле и Виктор Львович Корнилов – старший следователь прокуратуры по особо важным делам, вместе с которым они и работали на определенных, выгодных для обеих сторон, условиях. Приезжала посмотреть на дочку Земцовой и Нора – работник НИЛСЭ[1], тихая, умная, но совершенно не эмоциональная, сдержанная во всех отношениях женщина, отлично разбирающаяся в своем ремесле и умеющая держать язык за зубами. Привозил Шубин сюда и Лешу Чайкина (талантливого судмедэксперта, их общего друга, обаятельного и добродушного разгильдяя и выпивоху, тщетно пытавшегося бросить пить), без помощи которого они не смогли бы расследовать ни одно из порученных им криминальных дел.

– У нас тут дело… Странное…

– Да я так и думала, что ты звонишь мне не просто так… И что там за дело?

– Девушку одну убили… Олю… Но это не телефонный разговор…

– Кто клиент? Родители?

– Если бы… У нее родители – пьющие… Пришла женщина, казалось бы, не имеющая к этой девочке вообще никакого отношения… Она вдова, с деньгами…

– И что же? Кем она приходится этой Оле? Маша… ты же вся в шоколаде… Господи, что за ребенок… Дай спокойно поговорить по телефону… Катя! Катя, бросайте все на кухне и идите сюда… Маша сейчас перепачкает всю диванную обивку… Я слушаю тебя, Женя.

– Она просто соседка. Одинокая женщина. Говорит, что в себя не может прийти после смерти Оли.

– Кто с ней разговаривал?

– Я… – чувствовалось, что Женя явно смутилась. – Игоря не было… Он поехал в банк… Он же хочет кредит брать на покупку квартиры…

– Да-да, я поняла… И что же?

– Что… – вздохнула Женя тяжко, по-детски обреченно. – Она мне почти ничего не рассказала. Так… в общих чертах… мол, нашли девочку – она училась в одиннадцатом классе – в парке, с пробитой головой… Убийство…

– Дело завели?

– Да. Она хочет с тобой поговорить. Видно, ей кто-то про тебя рассказал.

– Понятно. Не расстраивайся… Со мной на первых порах тоже никто не хотел разговаривать, все требовали только Крымова. Время должно пройти…

– Да я понимаю… Так ты приедешь?

– Конечно.

– Тогда позвони ей, скажи, что едешь… Думаю, она еще не успела вернуться домой… Запиши номер…

– Как ее зовут?

– Людмила Камелина.

Юля положила трубку. Рядом с ней уже стояла в нетерпении бьющая босой ногой о ковер молоденькая няня Катя (русская эмигрантка в третьем поколении, которую Юля привезла с собой из Парижа) – гибкая, похожая на балерину девушка с маленьким аккуратным носиком и круглой головой, которую украшала шапка черных блестящих волос с ровной, словно нарисованной челкой. Внимательные синие глаза то и дело посматривали на притихшую на диване Машу.

– Вы езжайте, я останусь… Двери все запру… Не переживайте… Машу покормлю, спать уложу… Если кто позвонит – запишу… Елку дальше разбирать?

– Нет, давай еще подождем такую красоту убирать… Пусть все останется в таком вот живописном беспорядке… пусть блестит, сверкает… пусть останется немного праздника…

Она поцеловала Машу и отправилась к себе – одеваться. Спустя четверть часа ее машина выехала из ворот и покатила в сторону леса, за которым начиналась трасса, ведущая в город. Катя, закутанная по самые брови в полушубок, закрыла ворота и вернулась в дом.

Из машины Юля позвонила Камелиной. Услышала тихий спокойный голос, сказала, что едет в агентство.

Когда она приехала и вошла в приемную, посетительница уже ждала ее. В шубке, тоненькая, неопределенного возраста, с бледным лицом и большими черными глазами. Красивая хрупкая женщина брюлловского типа.

– Женечка, принеси нам, пожалуйста, кофе…

Камелина не знала, что за этой фразой кроется и другая: подключись и слушай внимательно, не забудь записать весь разговор на пленку… Работать-то все равно придется всем троим, да и Шубину надо будет дать послушать.

– Как к вам обращаться?

– Людмила… Зовите меня Людмилой.

– Что случилось? Что привело вас ко мне? – Юля намеренно подчеркнула приватность, чуть ли не интимность беседы, именно то, ради чего Камелина и вернулась в агентство. Видимо, не такое простое это было дело…

– Вы слышали об убийстве одной девочки… Оли Неустроевой?

– Нет, признаться, не слышала…

– Ну, правильно… Сейчас много убийств совершается… Общество на это уже перестало обращать внимание… – Камелина горько усмехнулась. – В прошлом году убили моего мужа. Он возвращался поздно вечером из гаража… Ему размозжили голову камнем, ограбили и… все… Я знаете, как раньше думала…

Вошла Женя с подносом.

– Вам кофе с молоком?

Камелина отказалась – вяло отмахнулась бледной тонкой рукой. Потом, вдруг спохватившись, что до сих пор в шубе, встала, скинула ее, положила на диван рядом, вернулась в кресло, вздохнула и взяла обеими руками чашечку с кофе. Плотно обхватила ее ладонями, словно согреваясь. Женя вышла, тихо притворив за собой дверь. В кабинете запахло кофе и сигаретой – Камелина закурила. Непонятно откуда возник блестящий портсигар, зажигалка.

– Я раньше думала, что когда умирает хороший человек, то жизнь вокруг сразу останавливается… замирает… Что встает транспорт, люди с ужасом смотрят в глаза друг друга, чтобы понять, как же так могло случиться, что этого человека больше нет! Его нет! – Глаза ее наполнились слезами. – Но на самом деле все не так… да… Из-за денег, золотых часов и прочей чепухи убили человека, доброго, нежного… Я без него совсем потерялась…

– Это убийство как-то связано с убийством этой девочки?