– Я положил трубку на рычаг. Ты не против? – шутливо улыбаясь, спросил Фрэнк.

– О! – Эмили театрально приставила ладонь ко лбу. – А я совсем забыла. Я как раз говорила, когда принесли…

– Да, я видел это великолепие, – сказал он, вздохнув.

Она взглянула на него вопросительно:

– Ты собирался приехать раньше. Тебя что-то задержало в Париже? – Выражение его лица, мгновенно изменившись, чуть не испортило ей настроение. – Нет, не говори, я и так, кажется, знаю. Лучше давай выпьем за твой приезд.

– Мы должны выпить за тебя, ведь сегодня твой день.

– За меня ты еще успеешь. Ну… – Она налила немного вина в пузатые бокалы с витыми ножками. – Я рада тебя видеть, Фрэнк.

– А я тебя, Эми.

Бокалы прозвенели почти как колокольчик у ее двери, и лицо Эмили осветилось улыбкой. Она давно научилась ловить хвостик того мгновения, которое потом можно будет назвать счастливым.

– Да, кстати, – отпив, заговорил Фрэнк, – я, кажется, заглянул всюду, но насчитал только… шестьдесят штук. Двенадцать ваз – ведь так? Но ведь их должно быть…

– Пойдем, – перебила Эмили и, взяв его за руку, потянула за собой.

Они поднялись наверх и остановились у дверей спальни.

– А! – улыбнулся Фрэнк понимающе.

– Сюда ты, как истинный джентльмен, конечно, не заглядывал? – Улыбаясь, она толкнула дверь.

На трюмо, по бокам овального зеркала стояли две старинные хрустальные вазы. Они отражались в зеркале, и оттого ваз становилось четыре. Еще одна небольшая вазочка из белого фарфора поместилась на ночном столике – под определенным углом зрения она выплывала из угла комнаты, точно зазеркальное пространство способно было множить, отдалять и приближать цветы, казавшиеся на расстоянии искусно сделанными из бархата.

– Какое богатство! – воскликнул Фрэнк.

– Неправда ли? Такой необычный цвет… Я даже изменила своим пристрастиям и оставила сиреневые за пределами спальни. Эти больше подходят. Словно диковинные ночные птицы…

Цвет тюльпанов, трудно определимый, смешавший в себе оттенки ярко-синего, лилового, даже черного, напоминавшего цвет спелой сливы, но темнее и насыщеннее, делал их столь необычными, что Эмили и Фрэнк не могли не ощутить их таинственность, их волнующее волшебство.

– Ну… – наконец произнесла Эмили, – теперь хватает?

– Да.

– Семьдесят пять, мой мальчик. Простая арифметика. Но идем же. Не то опоздаем.

Несмотря на свое отношение к Эмили, ее подруг Фрэнк переносил с трудом. Во время праздничного ужина он то и дело удалялся, пользуясь словоохотливостью Анны и Хермины, засыпавших Эмили всевозможными сведениями об успехах и неудачах детей, шалостях внуков, стервозности невестки Анны и ветрености зятя Хермины, а также сплетнями о личной жизни общих знакомых – даже тех, кого Эмили не могла вспомнить. Она лишь изредка задавала вопросы и отпускала ироничные замечания, большей же частью помалкивала, потягивая мартини с плавающими в нем вишенками.

– Дружок, – обратился Фрэнк к одному из официантов, – я хотел бы сделать заказ и взять с собой.

– Я вас слушаю, сэр.

– Э… что-нибудь французское…

Официант поднял брови.

– Только не лягушек, конечно…

Белобровое лицо официанта осталось непроницаемым.

– Может быть, rognons, сэр?

– Почки?

– Да, зажаренные с шампиньонами.

– Подойдет.

– Грудинку?

Фрэнк кивнул.

– Отлично, – отходя, он пожал плечами. – Пожалуй, гурманом меня не назовешь…

Фрэнк не любил сам выбирать блюда. Даже посещая рестораны в обществе юных девушек, он всегда вручал им меню и подчинялся их выбору. А если возникали вопросы, обращался к официанту, но, выбрав блюдо, тут же забывал его название и любое, самое изысканное кушанье поглощал так же незаметно для себя, как пиццу или гамбургер.

Он вернулся к столу, поймав на себе удивленный взгляд пышногрудой блондинки за соседним столиком. Да, конечно, он странно выглядел в обществе трех престарелых дам.

– Куда ты все убегаешь, милый? – обронила Эмили и снова повернулась к Хермине. – Дорогая, зятя нужно любить, как сына. Тем более, что сына у тебя нет.

– Но… – поперхнулась Хермина.

– Так, как я люблю Фрэнка…

Фрэнк незаметно подмигнул блондинке. Та сразу покраснела и опустила глаза.

– Пойдем, потанцуем? – обратился он к Эмили.

– Я так давно уже не танцевала, – проговорила она и легко поднялась из-за стола.

Лишь одна пара плавно двигалась под тихо журчавший гитарный наигрыш, в котором угадывался когда-то популярный французский шансон. Вслед за Фрэнком и Эмили еще две пары поднялись из-за столиков. Фрэнк заметил, что блондинка, не отрываясь, наблюдает за ним. И, когда они с Эмили в следующий раз оказались возле ее столика, он из-за плеча Эмили улыбнулся и снова подмигнул ей. На этот раз красотка, чей спутник увлеченно жевал, глаз не отвела. «Наверное, одно из обязательных посещений ресторана семейной парой, – подумал Фрэнк. – Его лысине уже ничего не хочется, а ее формам хочется еще очень многого». Ему вдруг стало смертельно скучно от легкости возможной, но совершенно не нужной победы.

Во время танца Роджер слишком сильно прижал Джуди к себе, и рука его стиснула ее талию, словно стальной обруч. Чтобы не встретиться с ним губами, Джуди повернула голову, подставив щеку его прерывистому дыханию.

– Может, уедем отсюда? Отправимся куда-нибудь еще? – проговорил Роджер.

– Да, конечно, – рассеянно ответила Джуди. «Чему, интересно, улыбается эта пожилая дама?» – подумала она, увидев проплывающее мимо лицо Эмили. Джуди любила наблюдать за людьми, она всегда пыталась разгадать их мысли и чувства. Сейчас она готова была представить себе всю настоящую и прошлую жизнь этой женщины в строгом, но нарядном черном платье… Их глаза на мгновение встретились, и взгляд Эмили показался Джуди столь проницательным, что ей стало не по себе.

А взгляд Джуди вернул Эмили к настоящему.

– Какие печальные глаза! – задумчиво проговорила она, проходя к столику. – У той, в светло-зеленом, блестящем…

Фрэнк посмотрел, но только пожал плечами – он увидел лишь удаляющуюся обнаженную спину да тяжелый узел волос, отливающих медью.

Анна и Хермина стали наперебой расхваливать их танец, легкость и изящество Эмили, чуткость Фрэнка. Эмили слушала рассеянно, ее уже начала утомлять их болтовня, тем более, что она понимала: сейчас они завидуют тому, что она только что танцевала с молодым красивым мужчиной, что этот мужчина, ее зять, к тому же бывший зять, относится к ней с нежностью, какой им не дождаться и от собственных детей, тому, что выглядит она молодо и до сих пор смотрится стройной и привлекательной. Они завидовали ей сейчас так же, как и сорок, как и шестьдесят лет назад…

Спустя четверть часа, немного удовлетворив американское любопытство по поводу климата Франции, популярных курортов, парижских нравов, рассказав пару анекдотов из жизни известных даже в южно-американских штатах фамилий, Фрэнк снова поднялся и вышел на улицу. Стемнело и сразу стало прохладно – как всегда в мае по вечерам. В ста шагах шумел океан, наполняя воздух ароматом соленой влаги. Фрэнк глубоко вдохнул и задержал дыхание. Он даже прикрыл глаза на несколько секунд. Ему захотелось перейти набережную, спуститься по гранитным ступеням, снять обувь, пройтись босиком по узкой песчаной полосе, а затем сбросить с себя этот парижский костюм, дорогой галстук…

– А куда мы поедем? – услышал он женский голос позади себя и посторонился, дав дорогу выходящей из кафе паре.

– В одно чудное место, Джуди.

Фрэнк опять увидел длинное светло-зеленое платье, туго обтягивающее упругие бедра и волной расходящееся ниже колен, пару завитков на шее, под тщательно уложенным узлом волос… Мужчина усадил свою даму в отливающий серебром автомобиль, стоявший почти у самого входа в ресторан. Обходя машину, мужчина прошел мимо Фрэнка и взглянул ему в глаза. Фрэнк вздрогнул от блудливой улыбочки, скользнувшей по губам этого человека. Улыбочка была адресована лично ему, Фрэнку – именно такой усмешкой он сам не раз обменивался с товарищами по колледжу, уводя с танцев очередную девицу.