И под конец небольшие доброжелательные наставления. Когда купаешься в озере, не задерживайся подолгу в холодной воде. Слишком далеко не заплывай! Не купайся сразу после еды! Надо подождать по крайней мере час. Затем следовало напоминание о том, чтобы я не забывала надевать мою белую матерчатую шляпку, когда бываю на солнце. И самое главное – тебе необходим здоровый сон. Ведь ты не читаешь по ночам? Как же глупо было писать о том, сколько книг в Замке Роз, теперь мама переживает, что я круглые сутки сижу, уткнувшись в книги. Но вроде это единственное, что ее беспокоит, – и это отрадно.

Мамины письма были сигналами из другого мира, такого далекого и чужого, что мне почти становилось страшно. И как я смогу туда вернуться? Неужели этот мир снова станет для меня родным?

Я начала понимать Каролину. Она хотела остаться в Замке Роз навсегда. Такого желания у меня не было, но я и представить себе не могла, что скоро придется уехать. Когда мама в одном из писем напомнила о том, что я должна вернуться ко дню конфирмации Роланда, я стала нервничать. Совершенно об этом забыла. И хотя оставалось еще несколько недель, время бежало неумолимо быстро. Мне было тягостно думать об этом, и я не ответила.

По большей части мои письма были приветливыми и поверхностными. Я пыталась сделать вид, будто в замке скучновато и писать особо не о чем. Разумеется, чтобы домашние не проявляли ненужного любопытства. Арильда и Розильду я описывала как хорошо воспитанных, но немного не от мира сего. Напрямую я этого не говорила, но намекала, что интересными людьми их не назовешь. При этом я не забывала повторять, какие все здесь милые и доброжелательные.

Письма мои были скупыми и, насколько это было возможно, бессодержательными, чтобы не давать повода для расспросов.

С равными промежутками я писала о том, как нуждаемся мы в небольших прогулках в поселок за почтой. За весь день это единственный момент, когда мы чувствуем себя беспечными и свободными, – чтобы маме вдруг не вздумалось присылать письма прямиком в Замок Роз.

Да, не очень-то приятно писать такие письма, расчетливые и немного лживые. Все-таки мне было противно, что я способна так быстро измениться. Никогда не подозревала, что могу с легкостью обманывать своих близких. Если так пойдет и дальше, скоро я буду состязаться в притворстве с Каролиной.

Впрочем, в тот момент наши отношения складывались не лучшим образом. Теперь у нее никогда не было времени ходить со мной на почту, и чаще всего мне приходилось идти в поселок одной. Она постоянно была занята то Арильдом, то Розильдой. И тянулись они к ней, а не ко мне. Иногда мне казалось, что я нужна Розильде, только если Каролина занята Арильдом. Но все было не настолько плохо. Я преувеличивала, потому что мне было грустно и жалко себя. Розильда, как и прежде, любила со мной поговорить, но предпочитала проводить время с Каролиной.

Да и что в этом удивительного. Она относилась к Каролине как к юноше и теперь стала называть ее Карлосом – наверно, ей казалось, что в этом есть что-то романтичное. Ведь одна из первых ее фраз при встрече с нами была о том, что жизнь в замке лишена любви и романтики, по которой она так стосковалась.

Арильд, напротив, не интересовался девушками, как сказала мне Вера Торсон, и это обстоятельство ее немного огорчало. Но если Вера в этом смысле возлагала какие-то надежды на меня, к сожалению, это было напрасно. Арильд меня не замечал.

Он был поглощен великой «Дружбой» и хотел общаться лишь со своим другом и приятелем, моим несравненным «братом».

Все это начинало походить на чистое безумие.

Оба они жаждали быть с Каролиной. С моей сестрой Каролиной.

Я чувствовала себя чужой и в то же время бесповоротно замешанной в происходящем, потому что была единственным человеком, знавшим, кем является Каролина на самом деле. Ситуация незавидная.

Вопреки всему, я не хотела бы быть на ее месте. И как ей это удавалось! Она металась между всеми этими ролями: Дон Карлос. Преданный друг. И наконец, мой «брат»! Нелегко ей жилось.

И кроме того, когда мы ходили гулять вдвоем, ей приходилось быть той Каролиной, которой я ее знала, моей старшей сестрой, а это было не по силам даже ей. Дело не в том, что ей не хватало времени. Она едва ли помнила себя прежнюю. Поэтому ей было тяжело оставаться со мной наедине. Ее можно понять.

В моем присутствии она наверняка чувствовала себя ужасно неловко. Даже если я молчала, я всегда была для нее напоминанием о том, что она совсем не та, за кого себя выдает. Наверно, все то время, которое мы проводили вместе с Арильдом и Розильдой, я была для нее обузой. И поэтому она охотнее оставалась с ними наедине.

Мы почти никогда не бывали все вместе. Между нами появилась какая-то натянутость. Чаще всего мы общались парами: я и Розильда, Розильда и Каролина, Каролина и Арильд. С Арильдом же мы разговаривали очень редко. Если вообще разговаривали.

После долгих размышлений я пришла к выводу, что нам с Каролиной надо какое-то время побыть порознь. Не только я была ей в тягость. Я сама все больше и больше страдала от наших отношений.

Пока мы не сможем искренне смотреть друг другу в глаза, нам лучше не встречаться.

Я решила сказать ей об этом прямо. Однажды утром, зная, что Каролина одна в своей комнате, я постучалась к ней. Увидев, что это я, она немного помрачнела, решив, что я пришла уговаривать ее прогуляться на почту, и тут же сказала, что не может пойти со мной.

– Я знаю. Я совсем не за этим пришла. Хотела с тобой поговорить.

– Что случилось? – она взглянула на меня неуверенно.

– Знаешь, я решила, что какое-то время нам с тобой лучше не встречаться.

Она посмотрела на меня с недоумением.

– Почему?

– По-моему, нам обеим от этого будет легче.

– Я тебя чем-то обидела?

– Да нет, ты меня не обижала… Но, по-моему, так в любом случае будет лучше.

– Разве мы не подруги?

– Конечно, подруги, но ты ведь сама заметила, что вместе нам тяжело.

Она промолчала и, нетерпеливо вздохнув, отвела глаза.

– Послушай, Каролина! Тебе не кажется, что Арильда и Розильды тебе достаточно? По-моему, я здесь лишняя.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что так и есть.

– Ты злишься на меня? Ты ревнуешь!

– А что в этом странного?

– Ты же знаешь, что мы подруги.

– Но я не хочу тебе мешать.

– Чушь какая! Ты что, мне угрожаешь?

Ударив кулаком по столу, она зашагала кругами но комнате.

– Успокойся! Я просто хочу, чтобы нам обеим стало легче. Так больше продолжаться не может.

– Ты хочешь от меня отделаться, скажи честно!

Она подбежала, обняла меня за шею и зарылась лицом в мое плечо. Мне стало противно, я решила, что она просто не хочет смотреть в глаза. Но ей действительно было тяжело, она и вправду боялась меня потерять.

На самом деле я знала, что она мне доверяет. И хотя Каролина прекрасно понимала, как я отношусь к ее искусному притворству, она знала, что я никогда ее не выдам. Она нуждалась во мне.

– Не забывай, что мы сестры, – прошептала она.

– Что ты говоришь!

Отодвинувшись, я попыталась поймать ее взгляд.

– Посмотри мне в глаза, Каролина! Зачем ты так часто повторяешь, что мы сестры?

Но она упрямо смотрела в сторону.

– Неужели это до сих пор для тебя что-то значит? – спросила она.

– Да, но ты же понимаешь, что теперь все сложнее, потому что одновременно ты должна быть моим братом. Поэтому-то мне и кажется, что лучше всего нам с тобой побыть порознь.

– И сколько это продлится?

– Посмотрим… Подождем, пока мы обе немного остынем. Это же не значит, что мы перестанем быть друзьями.

– Правда?

– Конечно да.

– Ты больше на меня не сердишься?

– Наверно, все-таки сержусь. Но ведь это не значит, что теперь мы враги.

Мгновение мы помолчали, и Каролина сказала жалобным голосом:

– Тебе совсем не в радость быть моей сестрой. Я знаю, тебе хотелось бы, чтобы это было не так.