Она непроизвольно назвала некоторые из его прежних проектов. Он был поражен, насколько хорошо она его знает. Но она не знала всего.

– Я по крайней мере был искренним. И учился на своих ошибках. Я видел свое будущее и хотел, чтобы в нем были вы.

– После того что вы только что мне сказали? Если бы передо мной стояла необходимость выбора – выйти за вас замуж или стать каменщиком, я бы выбрала второе. А теперь уходите. Сейчас же.

– Отлично. – Повернувшись, он рванул дверь, и испуганная горничная чуть было на него не упала.

– Радуйся своей чертовой жизни, Кэролайн. Надеюсь, это все, о чем ты мечтала.

Он направился в комнату Салли Уитфелд, где тетя Тремейн радовалась вместе со своей подругой тому, как быстро решилось будущее Кэролайн.

– Тетя Тремейн, – сказал он, как только служанка объявила о его приходе, – я хочу уехать еще до наступления темноты.

Видимо, Мельбурн договорился с тетушкой о ее роли в этой игре, потому что она кивнула:

– Я буду готова.

Ему нужно было предупредить еще одного человека. Он нашел Шея играющим в вист с Джоанной, Джулией и Грейс. Девушки, очевидно, решили больше не преследовать каждого мужчину, попавшегося им на глаза, но ведь он учил их этой тактике почти месяц.

– Закери, – приветствовал брата Шей. – Думаю, нам надо научить этих юных леди, как играть в фаро.

– Да, пожалуйста, – хихикнула Джулия. Закери покачал головой.

– Скажи Мельбурну, что мы с тетей Тремейн к вечеру уже будем по дороге в Бат. А еще скажи ему, что я ожидаю, что он сдержит слово.

– Но вы не можете уехать! – Джоанна вскочила с места.

– Мне надо в Бат по делам. – Он поклонился. – Извините меня. Мне надо собраться.

Ему, конечно, надо было собираться, но основную работу сделает его камердинер. Приказав Риду укладывать вещи, он надел поводок на Гарольда и отправился на прогулку вокруг пруда. Однако прогулка не пошла ему на пользу. Он не мог поверить, что Кэролайн будет больше счастлива со своими красками, холстами и портретами, чем с ним.

Но если она сама этого не понимает, то, возможно, он хочет от нее слишком многого. Если ей никогда не приходило в голову, что за ее красивым окном – целый мир, ему будет трудно ей это объяснить. Потому что ей, по-видимому, все равно.

– Закери, – услышал он голос Эдмунда Уитфелда. Закери вздрогнул от неожиданности и огляделся. Отец Кэролайн сидел на большом валуне на берегу пруда. С удочкой в руках и ведерком с рыбой рядом он являл собой воплощение сельской безмятежности. Закери даже ему позавидовал.

– Я гулял, – зачем-то сказал Закери, свистнув Гарольду, который собрался сунуть нос в ведерко. Щенок тут же сел.

– Да, я вижу. Принимая во внимание переполох в доме, я тоже решил, что мне нужен свежий воздух.

– Тетя Тремейн и я собираемся ехать в Бат. Мой брат проявил интерес к нашей программе, поэтому мне надо составить полный список наших предложений. – Закери замялся. – Было бы полезно, если бы мы с вами могли переписываться.

Уитфелд обернулся к Закери и внимательно на него посмотрел.

– Если вы решили продолжить только для того, чтобы доказать Кэролайн или вашему брату, что не она была причиной, по которой вы решили инвестировать деньги в проект, мне бы хотелось, чтобы вы сказали об этом сейчас. Я привык, что мои соседи считают меня чудаком, но будет неприятно, если они подумают, что я вовлек их в нестоящее дело.

– А как они это назовут, если одновременно пересекутся шанс, рок и здравый смысл? Счастливое совпадение? Каковы бы ни были причины, Эдмунд, я нашел свое дело, и я от него не откажусь. Я заведу папку на каждую корову и запишу, какая корова была скрещена с каким быком, когда ожидается потомство и все прочее, и пришлю вам все сведения в конце недели.

– Хорошо. Если это имеет значение, – помолчав, сказал он, – я думаю, она все же немного поколебалась. Даже больше чем немного.

– Это не имеет значения.

В последний раз оглядев красивые окрестности, Закери повернул к дому. Ему не хотелось присутствовать при отъезде Кэролайн. У него сердце разорвется, если он увидит, как она от него уезжает. Ему непременно надо уехать первым.

У дома стояли две большие черные кареты с гербом Гриффинов на дверцах. Одна направится в Бат, другая – в Лондон.

Кэролайн наблюдала из окна мастерской, как вся ее семья высыпала из дома и окружила трех высоких, модно одетых джентльменов с шляпами в руках и властностью во взглядах. Какое ей было дело до того, что они уезжают? Пусть едут. Особенно Закери.

– Скатертью дорога, – пробормотала она, увидев, как он помог тете Тремейн сесть в первую карету и сел вслед за ней.

На секунду ей показалось, что Джоанна и Грейс тоже собрались сесть в карету, но слуга успел оттеснить их и закрыть дверцу. Через мгновение карета тронулась.

Он должен был понимать, что она будет наблюдать из своего окна, но он ни разу не посмотрел в ее сторону. Ну и прекрасно. Единственным из семьи Гриффинов, кому она была обязана, был герцог Мельбурн, пусть даже на самом деле им двигало лишь желание разлучить ее с Закери. Хотя его действия обернулись для нее счастьем, они не были так уж необходимы. На какое-то мгновение ей пришла в голову мысль, как это было бы, если бы она вышла замуж за Закери. Но она не стала бы этого делать. Теперь она была рада, что не согласилась выйти за этого высокомерного, несносного человека.

Она все еще смотрела в окно и видела, как Мельбурн все никак не может вырваться из объятий ее матери.

– Ах, да, да, – говорила Салли. – Все Уитфелды так вам благодарны. А наша глупая старшая дочь и дальше продолжала бы чудить, если бы вы не вмешались и не предоставили ей такую чудесную возможность.

Мельбурн и Шарлемань наконец сели в свою карету и укатили.

А ей надо запаковать кисти, краски и холсты. Что бы там ни наговорил ему Мельбурн, сэр Томас Лоуренс захочет увидеть ее работы.

А Закери – и вообще всех Гриффинов – она выбросит из головы. О чем это говорил Закери? О том, что одной ее мечты недостаточно. Как будто ей нужен мужчина, чтобы сделать ее жизнь полной и счастливой. Она будет учиться в лучшей студии Англии и станет портретистом. Больше ей ничего не надо. Ничего. И никого.

Это чувство почему-то расходилось с тем, что она запаковала портрет Закери вместе с полудюжиной других, которые она хотела показать своему наставнику. Танберг обвинил ее в идеализации, но ведь не обязательно показывать этот портрет Лоуренсу. Просто ей хотелось, чтобы он был у нее.

Боль в сердце постепенно пройдет, думала она, глядя на портрет. А сейчас она чувствует себя так плохо потому, что она рассчитывала, что Закери порадуется за нее, а он вместо этого вообще ничего не понял. Ему бы просто пожелать ей удачи и сказать, что он навестит ее, когда будет в Лондоне. А он наговорил ей всяких гадостей. Поэтому она плачет…

– Каро?

Кэролайн успела отложить портрет до того, как на пороге мастерской появилась Энн.

– В чем дело?

– Они уехали.

– Знаю. Я видела, как они уезжали.

– Герцог мне понравился, – призналась Энн. – Он так в себе уверен.

– Да.

– А лорд Шарлемань пообещал, что, если будет в Уилтшире, обязательно заедет, чтобы повидать всех нас.

Ха. Она в этом очень сомневалась.

– Как мило. Энн вздохнула.

– А Закери обязательно вернется. Он сказал мне, что уезжает на три месяца, но я думаю, что он приедет раньше. Теперь, когда его дела устроились, он захочет устроить свою личную жизнь.

У Кэролайн вдруг задрожали пальцы, и она схватила накидку, чтобы спрятать руки в ее складках.

– Я не удивлюсь.

– Если я постараюсь, то ко времени его возвращения мне, возможно, удастся помочь по крайней мере двум нашим сестрам быть помолвленными. Тогда мне будет легче.

– Энн, если ты пытаешься вызвать у меня ревность, прекрати. Мне абсолютно все равно. Я уезжаю в Лондон, и я могу предположить, что мои дни будут настолько заняты работой, что я даже о нем не вспомню.