…мнимые консерваторы… — Имеется в виду конституционно-монархическое большинство франкфуртского предпарламента, находившееся в расколе с «республиканской партией», отвергавшее ее радикализм и программу Г. Струве. Их лидером стал Г. Гагерн, в марте 1848 г. возглавивший либеральное правительство Гессенского герцогства и выступавший за плавные реформы в рамках существующего законодательства и тактических соглашений с монархической властью.

…вероятность крестового похода против России ‹…› который всегда был заветной мечтой Революции… — Этот поход состоялся в период Крымской войны, когда кричащие противоречия между «реакционными» и «прогрессивными» партиями и несовместимые интересы разных стран оказались примиренными. В ноябре 1853 г. Тютчев писал, отмечая несбыточность надежд на «сердечность» союзников и неукоснительное, но одностороннее исполнение правительством Николая I принятых на себя обязательств: «В сущности, для России опять начинается 1812 год; может быть, общее нападение на нее не менее страшно, чем в первый раз ‹…› И нашу слабость в этом положении составляет непостижимое самодовольство официальной России, до такой степени утратившей смысл и чувство своей исторической традиции, что она не только не видела в Западе своего естественного и необходимого противника, но старалась только служить ему подкладкой» (СН. 1914. Кн. 18. С. 61).

…полем сражения оказалась бы Польша. — Разделенная в конце XVIII в. между Австрией, Пруссией и Россией Речь Посполитая в первой половине XIX в. оставалась одним из главных источников «революционного действия». Борьба поляков за восстановление независимого государства неоднократно выливалась в вооруженные восстания, а Февральская революция во Франции и мартовские революции в Пруссии и Австрии усилили их активность во всех польских землях и в эмиграции. В европейских волнениях 1848–1849 гг. польские эмигранты находились в первых рядах на баррикадах и на полях сражений от Парижа до Ломбардии и от Бадена до Венгрии. Неслучайно К. Маркс и Ф. Энгельс поддерживали боевой настрой поляков и считали Польшу незаменимой революционной силой. Предполагалось, что либерализация политики в Пруссии и Австрии будет способствовать выступлению революционизированной Пруссии против третьего участника разделов Польши — России.

…события в Ломбардии… — Сразу же после бегства К. В. Меттерниха из Вены в Ломбардии вспыхнуло восстание. Несмотря на императорский указ о реформах и политических свободах, ломбардские радикалы 18 марта 1848 г. возглавили в Милане вооруженную баррикадную борьбу против правительственных войск. Пять дней повстанцы (знать и буржуа, студенты и профессора, рабочие и ремесленники) сражались с отборными частями австрийской армии Ломбардско-Венецианского королевства под командованием фельдмаршала И. Радецкого, 22 марта отступившими и покинувшими город. Вместо австрийской администрации образовалось временное либеральное правительство во главе с Г. Казати. События в Ломбардии послужили мощным толчком для дальнейшего развития национально-освободительного движения в Италии. Более того, в Милане стали вынашиваться планы объединения под эгидой Ломбардии двух бывших австрийских провинций.

…венских студентов-реформаторов… — Студенты австрийской столицы принимали активное участие в революционных событиях — вооружались, пытались овладеть арсеналом и даже проникнуть в охранявшийся войсками императорский замок, организовывали «академические легионы», защищали закрытый правительством Венский университет, выступали на митингах с лозунгами: «Долой Меттерниха!», «Да здравствует народное правительство!», «Свободу!».

Итальянцы же с неизменным упорством продолжают видеть в них лишь Tedeschi и Barbari… — Ср. аналогичное суждение Тютчева в его письме к К. Пфеффелю от 12 ноября 1850 г.: «В Италии — вечная война итальянца против варвара, осложненная войной не на жизнь, а на смерть, которую римский католицизм, влачащий за собой обузу светской власти папы, принужден вести с революцией, вооружившейся против него всеми требованиями и всеми иллюзиями национального чувства» (Изд. 1984. С. 147).

…пробуждают опаснейшее осложнение, вопрос жизни или смерти для ее будущности — вопрос племенной. — Европейские революции обострили проблемы объединения Германии. Для «лоскутной» Австрийской империи, включавшей итальянцев, венгров, поляков, чехов, хорватов, словаков, словенцев, украинцев, румын и др., вопрос национальной автономии и независимости являлся миной замедленного действия, которая уже взрывалась в так называемой «галицийской резне» 1846 г., когда польская шляхта испытала на себе стихийную ярость крестьян-русинов. В 1848 г. «племенной вопрос» постоянно давал о себе знать. Польские помещики продолжали ощущать угрозу со стороны украинского крестьянства, в Венгрии революционные либералы отказывались признавать сербов (тяготевших к балканскому Сербскому государству) как нацию и тем самым способствовали усилению их вражды и объединению с хорватами, Богемская хартия Фердинанда I была вынуждена сделать значительные уступки национальному движению чехов, в идее чехов о возрождении средневекового Королевства св. Вацлава немцы видели опасность уже для собственных национальных интересов и т. д. Через два месяца «мина» в очередной раз сработает, когда будет разогнан Славянский съезд в Праге и подавлено Пражское восстание.

…литературном патриотизме нескольких пражских ученых… — Имеются в виду В. Ганка, И. Добровский, Я. Коллар, П. Шафарик, Л. Штур, Ф. Челаковский и другие чешские и словацкие филологи, писатели, историки, служившие делу славянского этнокультурного возрождения и солидарности. К середине XIX в. Прага стала своеобразным научным центром славистики, охотно посещавшимся русскими учеными (М. П. Погодин, И. И. Срезневский, О. М. Бодянский и др.). В своих «Путевых записках» 1842–1843 гг. П. В. Анненков отмечал: «Богемия составляет теперь оппозицию Австрии ‹…› Старания ее ученых и писателей, каковы Ганка, Шафарик и др., о сохранении народного языка есть оружие этой оппозиции. Общими усилиями дошли они до того, что в отечестве своем успели зародить ту особенную гордость национального происхождения, которая известна у них под именем чехизма ‹…› Они знают, что на востоке есть большое славянское государство, и уверены поэтому, что из славян может быть составлено хорошее государство. Отвращение к немцам и приверженность к России развиты в ученом и высшем сословии Богемии весьма сильно» (Анненков П. В. Парижские письма. С. 275).

…но жизнь Богемии состоит в другом. — Подразумевается более глубинный духовный уровень бытия, заключенный в «гуситских верованиях».

…книги ‹…› способны скорее раздражать и ослаблять их, чем оживлять и поддерживать. — Здесь Тютчев, подобно А. С. Пушкину (отмечавшему огромные возможности «типографического снаряда» опустошать духовное бытие и развращать традиционные обычаи и нравы), подразумевал «публику», «книжников», «интеллигентов», «идеологов», накладывающих на органическую самобытную жизнь разных народов искусственные унифицирующие теории (см. коммент. к трактату «Россия и Запад». С. 442).

…гуситских верованиях… — Имеется в виду чешская Реформация, идеологом которой выступил священник, ректор Пражского университета Ян Гус (1371–1415). Он считал главным источником христианского вероучения Священное Писание, хотя и не отрицал Священного Предания, не признавал папу главой Вселенской Церкви, порицал торговлю индульгенциями, требовал возвращения к принципам раннего христианства, уравнения в правах мирян с духовенством. Был отлучен от Церкви как еретик и сожжен на костре. Последователи учения Яна Гуса, участники народного гуситского движения, выступали против немецкого засилья и католицизма, расшатывая его авторитет и оказывая вооруженное сопротивление всяким карательным мерам. В «гуситских верованиях» Тютчева привлекает устремленность к чистоте христианства, протестантскими же уклонениями в них он пренебрегает. Об осмыслении поэтом гуситства свидетельствует его стих. «Чехам от московских славян» (1869):