"Lorsqu'un noble prince, en ces jours de demence" Lorsqu’un noble prince, en ces jours de démence *, Decort de sa main le bourreau des Chrétiens, — Pourrait-on dire encore, ainsi qu’aux temps anciens: «Honny soit qui mal y pense»? "Как ни тяжел последний час…"
Как ни тяжел последний час * — Та непонятная для нас Истома смертного страданья, — Но для души еще страшней Следить, как вымирают в ней Все лучшие воспоминанья… "Свершается заслуженная кара…" Свершается заслуженная кара *За тяжкий грех, тысячелетний грех… Не отвратить, не избежать удара — И правда Божья видима для всех. То Божьей правды праведная кара, И ей в отпор чью помощь ни зови, Свершится суд… и папская тиара *В последний раз купается в крови. А ты — ее носитель неповинный, Спаси тебя Господь и отрезви — Молись Ему, чтобы твои седины Не осквернились в пролитой крови… По прочтении депеш императорского кабинета, напечатанных в "Journal de St.-Pétersbourg"* Когда свершится искупленье И озарится вновь Восток — О, как поймут тогда значенье Великодушных этих строк. Как первый, яркий луч денницы, Коснувшись их — озолотит Все эти вещие страницы И для потомства освятит. И в излияньи чувств народных — Как Божья чистая роса — Племен признательно-свободных На них затеплится слеза… Они раскроют для потомства, Как, сильны верою живой, Всем видам лжи и вероломства Отпор мы дали роковой… На них записана вся повесть О том, что́ было и что́ есть — Изобличив Европы совесть, Они спасли России честь. "Печати русской доброхоты…" Печати русской доброхоты *, Как всеми вами, господа, Тошнит ее — но вот беда, Что дело не дойдет до рвоты. Июнь 1868 г.* Опять стою я над Невой, И снова, как в былые годы, Смотрю и я, как бы живой, На эти дремлющие воды. Нет искр в небесной синеве, Все стихло в бледном обаянье, Лишь по задумчивой Неве Струится лунное сиянье. Во сне ль все это снится мне, Или гляжу я в самом деле, На что при этой же луне С тобой живые мы глядели? Пожары* Широко, необозримо, Грозной тучею сплошной, Дым за дымом, бездна дыма Тяготеет над землей. Мертвый стелется кустарник, Травы тлятся, не горят, И сквозит на крае неба Обожженных елей ряд. На пожарище печальном Нет ни искры, дым один, — Где ж огонь, злой истребитель, Полномочный властелин? Лишь украдкой, лишь местами, Словно красный зверь какой, Пробираясь меж кустами, Пробежит огонь живой! Но когда наступит сумрак, Дым сольется с темнотой, Он потешными огнями Весь осветит лагерь свой. Пред стихийной вражьей силой Молча, руки опустя, Человек стоит уныло, Беспомощное дитя. "В небе тают облака…" И, лучистая на зное, В искрах катится река, Словно зеркало стальное… Час от часу жар сильней, Тень ушла к немым дубровам, И с белеющих полей Веет запахом медовым. Чудный день! Пройдут века — Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное. Михаилу Петровичу Погодину* Стихов моих вот список безобразный — Не заглянув в него, дарю им вас, Не совладал с моею ленью праздной, Чтобы она хоть вскользь им занялась… В наш век стихи живут два-три мгновенья, Родились утром, к вечеру умрут… О чем же хлопотать? Рука забвенья *Как раз свершит свой корректурный труд. Памяти Е. П. Ковалевского*
И вот в рядах отечественной рати Опять не стало смелого бойца — Опять вздохнут о горестной утрате Все честные, все русские сердца. Душа живая, он необоримо Всегда себе был верен и везде — Живое пламя, часто не без дыма Горевшее в удушливой среде… Но в правду верил он, и не смущался, И с пошлостью боролся весь свой век, Боролся — и ни разу не поддался… Он на Руси был редкий человек. И не Руси одной по нем сгрустнется — Он дорог был и там, в земле чужой, — И там, где кровь так безотрадно льется, Почтут его признательной слезой. |
