— Как вы заметили, нет. А, как правило, именно мне она поручает большинство дел, особенно если знает, что я их не одобряю. Возможно — особенно в этих случаях. Она понимает, что я всегда пекусь в первую очередь о ее интересах. Но это безумие Фелиция организовала самолично. Я наверняка знаю только одно: она разослала персональные приглашения нескольким избранным вельможам для небольшого частного разговора. Вы — один из них. Хотя какой толк от очередной говорильни, да еще так поздно…
— Именно, — согласился сэр Вивиан. — Давно миновал тот момент, когда слова могли что-то изменить. Все уже определились и теперь только ждут, кто первым сделает неверный шаг. Если бы королева больше доверяла мне! Я не могу защитить ее должным образом, если не знаю, с какой стороны ожидать угрозы.
— Не принимайте этого близко к сердцу. Она верит вам, а то не позвала бы сюда быть ее защитником. Она могла бы пригласить массу народу, чье отсутствие здесь весьма показательно.
— Она доверяет мне? — Сэр Вивиан впервые посмотрел на Калли. — Я никогда не был в этом уверен. После того как я проворонил ее мужа…
— Разумеется, она доверяет вам. — Калли прямо встретила холодный взгляд Вивиана. — Вы один из немногих в замке, на кого королева может положиться, и она знает об этом. Вы были героем Алой башни, защитником крестьян. По моим последним данным, о вас написано двадцать семь баллад и восемь пьес. Никто не винит вас в гибели короля. Даже Магус не сумел защитить его от убийцы. Никто во всем замке не считает вас неудачником, кроме вас самого. Поверьте мне, ее величество доверяет вам. И я тоже. — Она вдруг улыбнулась. — Я в некотором роде ваша поклонница, знаете ли. Еще до того, как мы с Фелицией прибыли сюда, я прочла все книги об осаде Алой башни. В Герцогстве под горой они нарасхват. Там вы знамениты не меньше принца Руперта и принцессы Джулии.
Сэр Вивиан неловко пожал плечами:
— Удивительно, что меня не считают в герцогстве бандитом.
— Мы восхищаемся воинами. А вы всегда были одним из моих любимых героев.
Хеллстром ощутил непривычное тепло на щеках.
— Не стоит верить всему прочитанному, — проворчал он. — А песни еще менее правдивы. Истинным героем Алой башни был мой брат, Гавейн. Я остался просто с ним за компанию.
— Вздор, — не согласилась Калли. — Я читала рапорты переживших осаду солдат армии Герцогства. Там говорится, что с мечом в руке вас было не остановить. Что вы не дрогнули, несмотря на то, что все было против вас. Что они вас только что на куски не порубили — и все-таки не смогли заставить отступить или сдаться. Ваше имя в Горах — синоним чести, долга и отваги.
— Лишнее доказательство того, как расстояние искажает легенду.
— Почему вы так себя принижаете? — удивилась Калли. — Сколько баллад написано про героев, которые и половины ваших подвигов не совершили. Вы удерживали Хобовы врата, когда бежали все, кроме вас с братом. Никто не назвал бы вас трусом, если бы вы тоже ушли. Любой полководец подтвердил бы, что Алую башню при таком соотношении сил не удержать. Но вы вдвоем встали против целой армии и не отступили ни на шаг.
— Не так все было.
— Хорошо, а как? По правде? Расскажите. Мне всегда хотелось знать.
— Все произошло очень быстро, — начал сэр Вивиан. Под напряженным взглядом Калли ему даже в голову не пришло уклониться от ответа. — Все бежали. Верхом или пешком, бросая все, что могло их задержать, даже доспехи и оружие. Они называли себя солдатами, а удирали, словно зайцы. И поступали разумно. Один — единственный небольшой отряд не мог выстоять против надвигающейся армии. Но Гавейн не ушел. У него даже мысли такой не возникло. Потому что он знал: если башня падет, войска Герцогства хлынут через Хобовы врата в беззащитное сердце Лесной страны. Сотни маленьких городков и деревень будут сданы на милость вражеской армии, которая жаждала крови в отместку за недавнюю череду поражений. Вторжение обернулось бы страшной резней среди беззащитного гражданского населения.
Гавейн не сомневался, что нам под силу удержать башню: А кто владеет Алой башней, тот контролирует подступы к Хобовым вратам. Я пытался отговорить его, но он был непоколебим. Он знал свой долг. И я остался с ним. Потому что он — мой любимый брат, и я не мог оставить его погибать в одиночку. И, может быть, еще потому, что уже тогда искал славной смерти, смерти ненапрасной. Мы нашпиговали Алую башню всевозможными западнями и ловушками так, что к нам можно было подойти только с одной стороны, и стали ждать. Ждать оказалось труднее всего.
А потом подошла армия Герцогства под горой. Она оказалась даже больше, чем мы представляли. Ваши полководцы поставили все на внезапный удар по башне, пока основные силы Лесного королевства заняты в другом месте. Они не приняли в расчет двух честных дураков, которых учили, что долг и честь — не просто слова. Мы с Гавейном попрощались на тот случай, если потом не окажется времени, и он сказал, что гордится мной. А затем мы заняли позиции, чтобы с мечами в руках встретить первую волну нападавших.
Собственно битву я помню плохо. Со временем все смешалось. Сплошная кровь и смерть и вопли. На храбрость и мысли о том, что поставлено на карту, не оставалось времени. Мы просто делали то, что должны. Постарались устроить так, чтобы на нас могли одновременно напасть только несколько человек, и удерживали их, казалось, целую вечность. Порой я не вполне понимал, где я. Неужели я все еще там и по-прежнему сражаюсь? Я сомневался в этом. Все с того момента казалось сном. Мы с Гавейном дрались бок о бок, даже когда пол сделался скользким от нашей собственной крови. Я чувствовал каждый достававшийся мне удар меча или секиры, но боль была просто очередным противником. Иногда я гадал, выстою ли, если Гавейн погибнет и оставит меня одного. Но, думаю, я выстоял бы. Я по-своему всегда старался быть достойным человеком. Остальное тебе известно. Вдохновленные известием о нашем упорстве, подкрепления побили все рекорды по скорости марш-броска, чтобы поспеть к нам вовремя. Они отбросили армию Герцогства, и страна была спасена. И мы с Гавейном никак не могли надивиться тому, что все уже кончилось, а мы еще живы. Мы удержали Алую башню и Хобовы врата. Мы не считали себя героями — просто солдатами, делающими работу, которую поклялись выполнять.
Спустя несколько лет король уступил Хобовы врата Герцогству под горой. Это была часть дипломатической сделки по рационализации границ. И чего ради все это было?
— Долг, честь и мужество, — ответила Калли. — Чего же еще?
Сэр Вивиан улыбнулся ей:
— Хотел бы я смотреть на вещи так же просто.
— Настоящие герои никогда не считают себя чем-то особенным. Отчасти именно это и делает их настоящими. Я ждала возможности поговорить с вами с самого нашего приезда сюда, но все время казалось, что момент неподходящий. А мне не хотелось преследовать вас, подобно какой-нибудь жеманной поклоннице. Уверена, в свое время вы повидали немало этой швали.
— Я бы не возражал против жеманных поклонниц, — медленно проговорил сэр Вивиан. — У тебя тоже репутация храброго и искусного воина и самоотверженного защитника королевы. Уверен, нам нашлось бы, о чем поговорить.
— Вы всегда были моим героем, — сказала Калли. — Только в отличие от большинства героев из песен, вы и вправду совершили большую часть того, что про вас рассказывают.
— Я совершал и другие поступки. Куда менее достойные.
— Знаю. Харальд рассказал Фелиции, а она — мне. Но даже ваше предательство выросло из вашей доблести, потребности защитить страну. Харальд понимал это. Потому-то он вас и простил и сделал Главнокомандующим. Потому что ему нужен был тот, кому он мог доверить заботу о стране. Тот, кто мог ее защитить. Даже от самого короля.
Долгое мгновение сэр Вивиан смотрел на Калли и как будто видел себя ее глазами. И ее слова отчасти послужили ему утешением, на которое он, как ему казалось, никогда не имел права. Он встретил ее спокойный взгляд, одобрительный, но без излишнего восхищения, и вдруг подумал, что она в своем роде весьма привлекательна. А ее улыбка, свободная и открытая, затронула его как ничья другая с тех пор, как ему, еще юноше, улыбнулась королева Элеанора. Он улыбнулся Калли в ответ с неожиданной для такого холодного человека теплотой, и в сердцах у них что-то шевельнулось, и оба это поняли.
