Ему снова стало худо. Лихорадочное предвкушение, что сегодня вечером наконец-то кончится эта вечная гонка за кайфом, развеялось как дым.

— Утром ее не было, — оправдывалась Ева.

— Огромное тебе спасибо!

— Тихо! — одернула она. — Пошли в дом. Незаметно.

Теперь уж точно все прахом, подумал Михал. Но он послушно свернул в подъезд. Какая разница, что делать. Финита ля комедия.

Вонючий темный коридор с затхлым запахом подвала.

— Все нормально. Разве нельзя просто идти к кому-нибудь в гости?

Зелень травы за стеклянной дверью во двор резанула глаза. В доме такая тишина, будто все вымерли.

А может, молча ждут у дверных глазков? Чушь. Паранойя, понял Михал. Он чувствовал, как снова разбушевалось сердце. Навыдумывали невесть чего! А это просто субботняя прогулка. Остальное — Евины бредни, и больше ничего.

Обеими руками Ева давила на ручку двери во двор.

— Постой!

Он схватил ее за плечи: а то еще дверь выломает. Задвижка была сантиметрах в десяти от ручки. Он отодвинул ее, и дверь без всякого труда открылась.

Газон с клумбой, откуда тянутся вверх первые бутоны роз, стойка, на которой выбивают ковры, гараж и ворота на улицу, но главное — окна тыльной стороны аптеки.

Ева была права. Решеток нет!

— Вы что тут делаете? — подозрительный голос за спиной.

— Мы… — начала Ева и запнулась.

Какой-то дед с палкой в руках.

— Мы ищем гараж Иржи Паура, — нашелся Михал.

— Это гараж доктора Моравца, — солидно заявил пенсионер. — И нечего вам тут делать.

— Спасибо, — преувеличенно вежливо говорит Михал.

Бочком миновать бдительного деда. Похоже, им тут всем больше нечего делать, только выслеживать.

Шарканье шагов позади.

Не иначе, машину у нашего доктора украсть надумали! Все вы такие, меня не проведешь, мысленно ликовал дед.

Полная безнадега, вздохнул про себя Михал. Нас человек сто увидит.

— Старое дерьмо! — сняла напряжение Ева, как только они выбрались на солнечный свет. Он обнял ее, заметив глазевшую на улицу бабку. Счастливые, беззаботные влюбленные!

— А я-то хотела засунуть спичку в замок, чтобы они на ночь не закрыли. Старый сморчок!

— Да ладно тебе, во двор и через забор залезть можно, — успокаивал Михал.

Господи, что у меня с мозгами! Ведь дедок опишет нас в точности! Скорее в автобус — и линять отсюда!

Но вслух не сказал ничего.

А ночью та бабка спит? — раздумывал он. Что это я. Совсем с катушек съехал? Да нормальный вор на такое дело давно начхал бы. Два железных свидетеля, вмиг опознают. Ладно, а как же завтра утром? Плевать на свидетелей, аптек без решеток — раз, два и обчелся. Только бы чертов старик не скумекал, что к чему, и не навел ментов.

— Как ты думаешь, она узнала меня? — вдруг спросила Ева.

— Кто?

— Да та бабка…

У Михала перехватило дыхание.

— Она знает, кто ты?

— Может, забыла уже.

Может!

— Так какого черта ты меня сюда притащила? — взорвался он.

Сейчас же в автобус и сматываться. А завтра?

— Когда она тебя видела в последний раз?

— Лет десять назад.

— Не сходи с ума, — отрезал Михал, хотя сам дрейфил не меньше.

А если все же бабка ее узнала? Если дед позвонил в милицию? Если нас сцапают? Если это последний вечер на воле? А потом только ломки в тюрьме?

Из садов доносился запах свежевскопанной земли.

Парнишка в роскошной машине со стереомузыкой возле местного техникума. Две девицы с мороженым. Кадры из фильма «Покойники благословляют любовь» на стенде перед кинотеатром. Как будто вообще ничего не происходит.

А что, собственно, такого происходит? Просто у двух торчков нет кайфа.

— Давай заползем в кино, — предложил он.

Если дед все же сообщил, они как раз сейчас посылают патрульные машины.

Красавчики актеры с придуманными проблемами. Отель с террасой над морем в палящих лучах солнца. Лазурное небо. Что, если менты уже окружили аптеку? Господи, неужели нельзя хоть на минуту от всего этого отрубиться? Червячок сомнений гложет до самого конца фильма. Хэппи-энд! Увидеть бы его хоть раз не на экране.

Довольные бабки, которые хотя бы в кино попали в Италию и вспомнили свои тридцать пять. Ребята и девчонки, те просто пришли в кино на свиданку. Ни одного зрителя от тридцати до пятидесяти. Сидят небось дома, у телика? Пускай себе сидят и не слоняются по городу.

Стайка зрителей рассосалась в переплетении улиц. Михал с Евой вдруг очутились одни на пустынной площади. Заметные, как на ладони. Найти сквер и попробовать изобразить влюбленных.

Изобразить?

Когда же мы в последний раз любили друг друга? Пока еще могли продержаться без дозы целый вечер. А если в сквере проверят документы? Двое пражан перлись полчаса на автобусе, чтобы целоваться под кустом сирени в Збраславе? Восемь часов. Для нашего дела еще рановато. Интересно, когда я выбью стекло, найдутся любопытные, кто оторвется от телика, чтобы рассмотреть нас сквозь мерцающее голубоватым отсветом окно?

Паршивый городишко. Весна, восемь вечера, а от скуки тут псы дохнут. В Италии в это время жизнь только начинается. Подумаешь, нам и в Италии было бы так же хреново, как здесь. Наркоманы, день-деньской гоняющие за дозой.

Но если сегодня все сойдет гладко и нас не заграбастают, жизнь начнется сначала. Найду работу. Заимею бабки, куплю стол со стульями. И Еве какие-нибудь шмотки.

Чтобы было что толкнуть, когда снова окажемся на мели?

— Ну что? — нервничает Ева.

— Подождем.

Он старается говорить спокойно.

Сесть в автобус и залечь дома. Нас… на все. Мой дом — моя крепость. Под защиту перин. А вместо дозы — заниматься любовью. Не совать башку в петлю. Бросить, пока не облажались. И в этот момент Михал почувствовал первые судороги. Все! Через минуту начнутся ломки. Его затрясло. Только бы не было поноса, яростно заклинал он.

— Есть тут поблизости лес?

Они лежали на косогоре над городком, полумертвые от страха. Понос, естественно, не заставил себя ждать. Внизу один за другим загорались огоньки. Первый более-менее теплый вечер. Как по заказу для парочек. Дождаться, когда кончатся передачи. Выждать еще несколько минут, пока все сходят пописать.

Помнится, я ужасно хотел, чтобы меня отпустили в поход. Спать под открытым небом и радоваться звездам. Тоже приключение. Вроде как первый раз вмазаться. Только вмазаться было проще. Не надо дома разрешение спрашивать. Теперь хоть каждый день отправляйся в походы. А когда же кайф искать?

Мерцающие голубые огоньки там внизу, в долине, погасли. Флаг. Гимн.

Из леса все же тянет холодом.

— Пойдем? — наконец предложил он. Вернее, прохрипел. От страха и чего-то еще. Чего-то такого, что не позволяет дать задний ход. Разве что вывернуть себя наизнанку. Но они уже слишком часто пробовали завязать, чтобы остались какие-то иллюзии. Рано или поздно конец будет один — тюрьма. Но и эта перспектива уже не могла остановить. Если б три года назад мне сказали, что я могу угодить в тюрьму, я бы решил, что этот человек псих, подумал Михал.

Пустынная улица, за окнами никаких признаков жизни. Только череда мусорных бачков, подготовленных к утру понедельника. Михал подтащил один из них к забору.

— Подожди тут, — зашептал он Еве.

— Ты ведь не знаешь, как там…

Времени на препирательства не было. Он вскарабкался на забор. Острая боль в ладонях. Стекло, понял Михал. Но было уже не до того. Подав окровавленную ладонь Еве, он помог ей перелезть. По траве они перебежали двор к окнам аптеки.

Хоть бы они все дрыхли в этом проклятом доме, заклинал Михал. Он снова прислушался к звукам с улицы. Где-то вдалеке проехала машина. Он вдохнул, словно собираясь прыгнуть в ледяную воду, натянул на ладонь рукав и разбил стекло.

Звук осколков, падающих на подоконник и мощеную дорожку возле дома, ударил в уши, как раскат грома. Они скрючились у подвального окошка. Сердце у Михала колотилось как бешеное.

Вот сейчас засветится какое-нибудь окно! Или они в темноте позвонят в милицию?