- Отступайте!

- Отступайте! - повторил Перси. - Что за чертовщину они под этим подразумевают? Вероятно, хотят сказать, чтобы мы немного попятились.

Английские солдаты быстро попятились и повернулись фронтом к нашей колонне.

Затем оба английские гвардейские полка, отделенные между собою порядочным промежутком, не принимая удара в штыки, дали убийственный залп по владимирцам.

Владимирцы не отступали и молча шли в штыки. Несколько неудачных атак привели их в состояние исступления. Владимирцы стали стрелять, но их пули частью не долетали, частью не могли принести вреда, потому что узкий фронт принуждал стоявших сзади стрелять в воздух наудачу.

Английские гренадеры, сделав новый ловкий поворот, очутились во фланге нашей колонны и осыпали ее новым, еще более убийственным градом пуль.

Князь Горчаков ехал теперь на лошади. В это время на холм, где все еще находился лорд Раглан, окруженный своим штабом, прибыла целая батарея.

Одна из первых гранат, брошенных этой батареей, лопнула под лошадью Горчакова, и лошадь была опрокинута, придавив всадника. Один из офицеров с помощью солдат едва освободил князя от тяжести упавшего коня. Горчаков отделался ушибами и отошел к Углицкому полку.

Шотландские гвардейцы - саженные молодцы с голыми икрами и в фантастических костюмах - также открыли огонь. Несколько раз рвались владимирцы вперед, но перебежать расстояние, отделявшее их от неприятеля, не было никакой возможности: бежавшие сзади натыкались на груды убитых и раненых товарищей.

Начальника дивизии Квицинского уже несли, раненного в бок и в ногу. Подозвав к себе одного из поручиков - высших офицеров поблизости не было, или они были убиты, - Квицинскийв передал ему командование. Подоспел полковой адъютант Горбунов, который был без каски: ему сбили ее с головы ударом приклада. Квицинский приказал передать, чтобы войска, стоявшие во второй линии, немедленно наступали и поддержали владимирцев; не успел он окончить этих слов, как новая пуля попала ему в ту же раненую ногу. Его унесли.

Остатки Владимирского полка, не раненные, а изуродованные пулями, отступали уже в беспорядке. Едва они взобрались на высоты, оставив покрытый трупами эполемент, куда ворвались неприятельские гвардейцы, как владимирцам невольно пришлось показать неприятелю тыл, и тотчас же их осыпали новым градом пуль. Бросая на пути раненых, сбрасывая ранцы, все время без толку душившие их, бросая амуницию и даже оружие, оставшиеся в живых владимирцы спешили кто куда мог: но это не было бегство полка, так как полка более не существовало; пять шестых его осталось на месте убитыми или ранеными; немногие, и в том числе два бригадных генерала, Щелканов и Логинов, бывшие с полком, также раненные, попали в плен.

Лорд Раглан, спустившись с холма и переехав через шоссе, очутился на позиции, уже занятой английскими войсками.

XXIV

Когда Меншиков, оставив перевязочный пункт, спустился с горы по Севастопольскому шоссе и повернул к нашему правому флангу, первое, что встретилось ему, была вышедшая из боя оправлявшаяся батарея. Несколько далее князь увидел морской батальон, который хотя и стоял за холмом, но не мог укрыться от навесно летевших штуцерных пуль. По подгорью валялись убитые, ползали раненые. Видно было, как егеря-казанцы, только что отброшенные сильным огнем, ретировались поодиночке, хотя князь Горчаков насильно гнал их снова, в штыки. На месте, где раньше была ставка князя, теперь одолевали штуцерные пули. Князь подъехал к четырем легким орудиям, которые готовились сняться с передков, и спросил: "Кто велел?" Офицер пробормотал что-то в ответ, скомандовал: "С передков!" - и тотчас же начал пальбу батальным огнем.

Правее была видна еще группа владимирцев, которая, стреляя, подавалась вперед и потом отступала под градом штуцерных пуль. Ехавший с Меншиковым исправлявший должность начальника штаба Вунш был контужен в живот. Меншиков увидел стрелков Бородинского полка, которые, повернувшись лицом к левому флангу, вели с кем-то оживленную перестрелку.

Князь обратился к Панаеву:

- Поезжай, братец, к морскому батальону и спроси, нет ли там у них подзорной трубы. Свою я оставил... Кажется, Бородинский полк стреляет по своим! Понять не могу, как могли туда попасть англичане или французы!

Панаев подскакал к морякам, соскочил с лошади и добыл трубу.

Князь посмотрел в трубу, но густой дым не позволял разобрать, в чем дело, В это время прискакал с левого фланга один офицер с известием, что неприятель нас оттесняет, потом другой, сообщивший, наоборот, что мы держимся хорошо.

Меншиков отправил своего ординарца Стеценко к командиру Бородинского полка Шалюте-Веревкину.

Стеценко подъехал к полку и, не ища полковника, крикнул солдатам:

- Не в своих ли, ребята, стреляете?

- Какое в своих, ваше благородие, посмотрите, как строчат!

Стеценко стал присматриваться и, несмотря на густой дым, увидел неприятеля, который осыпал наш полк пулями.

Меншиков не удовольствовался донесением Стеценко и прискакал сам.

- Полковой командир, ваши стрелки стреляют по своим, - сказал князь.

- Ваша светлость, мои штуцерные стреляют в неприятельскую конницу, переправившуюся через Алму.

Конница, о которой говорил полковник, была свита лорда Раглана, но наши пули едва достигали туда.

- Неужели наш левый фланг отступает? - спросил князь.

Никто, понятно, не дал ответа.

Проехав несколько далее, Меншиков встретил Горчакова, пешком, в изорванной шинели,

- Что с вами, князь? - спросил он. Горчаков только махнул рукой.

- Я сам водил в штыки, шинель моя в шести местах прострелена, вот посмотрите. Лошадь убита гранатой. Что будете делать? Не идут люди в штыки! Казанцев я уже пробовал гнать угрозами, но люди не идут, не помогают ни угрозы, ни плеть, ни фухтеля! Плеть избил, полу саблю сломал, двух лошадей потерял, всю шинель мне пулями изрешетили - напрасно! Казанцы разбрелись и при отступлении - более двух третей - поражены в спины!

Должно быть, падение с лошади отшибло у князя Горчакова память. О владимирцах он даже не вспомнил и апатично сел на предложенную ему кем-то лошадь.

XXV

Вскоре и для князя Меншикова стало ясно, что на левом фланге мы совершенно разбиты, оттуда полетели гранаты и ядра, падавшие близ Бородинского полка.

Меншиков не знал, на кого свалить вину поражения, и с досадой крикнул командиру Бородинского полка Шалюте-Веревкину, который вел свой полк в гору по удобной балке густой колонной:

- Что вы ведете людей в этом ящике? Этак они открыты для неприятельского огня. Займите высоты!

Не успел он сказать это, как ядро влепилось в хвост колонны, свалив двух солдат.

Меншиков отъехал уже в сторону и, поравнявшись с Горчаковым, сказал:

- Надо вывести владимирцев; другие сами о себе позаботились и улепетывают.

Полковник Шалюта-Веревкин не мог угнаться за князем и, догнав Панаева, бывшего подле князя, когда тот сделал выговор полковнику, спросил:

- Что значит "занять высоты"?

Панаев и сам не мог понять приказания главнокомандующего, но его благоговение перед Меншиковым нимало не уменьшилось, а скорее увеличилось во время дела.

"Какие олухи эти армейские фронтовики", - подумал Панаев и сказал с самодовольством аристократа, гордящегося своим развитием:

- В данном, случае занять высоту - значит двигаться по краям балки.

- Не понимаю, как я теперь перестроюсь! - в, отчаянии закричал совсем растерявшийся полковник.

"И это старый фронтовик!" - подумал Панаев и с снисходительной улыбкой сказал:

- Да очень просто: четные батальоны направо, нечетные налево!

- Ах, черт возьми, ведь в самом деле ларчик просто открывался! - сказал обрадованный полковник, - хлопнув себя ладонью по лбу.

Меншиков в последний раз поехал к левому флангу. Навстречу ему попались те же злополучные московцы, а именно четвертый батальон их полка, быстро отступавший под огнем французских батарей и штуцеров.