Кого мы обидели, кого лишали жизни и взяли имущество, только этих вампиров коммунистов, но невинных стариков и женщин тронули ли мы где хотя одним пальцем?
Вы прислали к нам представителей от граждан с. Пановы Кусты. Если Вы желаете, чтоб Вам пояснить, за что мы боремся, то прошу прислать двух или трех представителей от Красной Армии, отнимать у них жизнь и насилия над ними никаких не будет.
Если Вы будете забирать семьи партизан и отправлять их на голодную смерть (в устроенные красными концентрационные лагеря для стариков, женщин и детей — В.А.) — это невинных жен, отцов, матерей и детей, то помните, что то же самое будем делать и мы, т. е. выгонять из пределов своего партизанского края все семьи коммунистов и красноармейцев».
Это всего лишь небольшая выдержка из эпистолярного наследия Антонова. Из таких документов предводителя повстанцев явствует многое: и то, что сын кирсановского мещанина и крестьянский вождь А.С. Антонов старается произвести впечатление грамотного человека, хотя в действительности он не слишком грамотен (что и понятно при четырех неполных классах — реальное училище ему закончить не удалось!); и то, что он, при всем при том, прекрасно разбирается в обстановке, и умеет вести пропаганду.
Вообще говоря, Антонов предстает каким-то удивительным универсалом. Он ухитряется сохранить свой отряд до октября 1920 г. — до момента решительного выступления против большевицкой диктатуры, но ведет при этом ловкую политику, не выступая, в принципе, против лозунга Советской власти. Он умело использует ситуацию, сложившуюся в октябре 1920 г. — и его отряд разрастается до громадных размеров. И Антонов — что, прямо скажем, необычно для командира партизанского отряда с четырьмя неполными классами образования — умело организует и эту огромную силу.
Он четко разграничивает типы повстанческих отрядов: существует собственно армия (с характером боевых действий, близких регулярным), а наряду с армией — вооруженная охрана («вохра»), действующая исключительно в партизанско-диверсионной манере. И всегда и везде Антонов умеет обращать даже поражения в победы — как в военном, так и в иных отношениях. Не раз его крестьянские отряды бывали крепко биты красными карателями — но Антонов, с потрясающей подвижностью, снова и снова уходит из-под, казалось бы, смертельного удара «красного меча» — и нападает на большевиков в другом месте.
Отчаянные записки красных командиров наглядно рисуют невозможность справиться с ним. Вновь и вновь против него применяют отравляющие газы, иприт и фосген, травя ими не только леса, но и многолюдные, объявленные «бандитскими», села (см. Приложение 1 к данной статье). Но достигнутая с помощью отравляющих веществ победа оказывается «пирровой» — тамбовские партийные органы ополовиниваются; многие прежние большевицкие холуи на местах — частью из страха, частью повинуясь голосу сердца, не желают больше иметь дела с красными душегубами. И в партийных органах Тамбовщины остаются либо присланные из центра «стальные рыцари революции», либо, как на Урале говорят, «сор да мышьи говны». Именно они заседали в пресловутых «комбедах» («комитетах бедноты»), помогавших продотрядовцам грабить своих односельчан, получая за это от красных грабителей «крохи с барского стола». Как это у Маяковского:
Чем хуже моя Нина?
Барыни сами!
Тащь в хату пианино,
Граммофон с часами!
Большевики сосредоточили против Антонова и Токмакова огромное количество штыков и сабель, но сама необходимость бросить на него столько сил и средств послужила очередным ведром холодной воды для «вождя мирового пролетариата», в очередной раз — временно! — протрезвевшего… Фактически Антонов одержал победу над Антоновым-Овсеенко и Тухачевским — в 1921 г. обоих горе-полководцев, как обозливших народ излишними жестокостями, но конечной цели так и не достигших, отозвали обратно в красную Москву.
К концу марта 1921 г. антоновские части начали таять. Этому способствовали провозглашенная большевиками «новая экономическая политика» (в очередной раз «красные мудрецы» обдурили мужиков — впрочем, не только их одних, но даже часть русской белой эмиграции!), и не менее широко провозглашенная амнистия повстанцам. Трагическая судьба кронштадтских «мятежников» могла бы, конечно, заставить насторожиться наиболее дальновидных, но — что возьмешь с неграмотного мужичка, уставшего бесконечно лить кровь, свою и чужую? Так или иначе, неистовства шлихтеров, гольдиных, какуриных и тухачевских ушли в прошлое — казалось, навсегда.
Крестьянскому вождю Антонову удалось ухватиться а героическом порыве за Красное Колесо и на миг приостановить его разрушительный бег — пусть даже ценой собственной жизни. Но и здесь он выступает перед нами в полном блеске своей трагически-героической славы. Корявое, написанное казенным, суконным языком «воспоминание» М.И. Покалюхина о том, как красные пытались взять Антонова, читается как песня, как сказание о подвиге народного героя. Семеро большевиков окружили всего двоих — Антонова и его брата. На дворе уже июнь 1922 г., и из семерых четверо (!) сами — бывшие бойцы армии Антонова, прошедшие его школу партизанской борьбы.
«Антонов — старый волк, снискавший себе славу «неуловимого» — вынужден признать сам Покалюхин. Не отсюда ли идет любимое большевицкими «органами» выражение «тамбовский волк тебе товарищ»?
Братьев обложили в доме, как волков. Швырнули в них ручную гранату — мимо (хорошо, хоть своих не покалечили!). Подожгли дом, где засели братья Антоновы. Перед тем Покалюхин приказал местному милиционеру Кунакову следовать за собой. И вот, в ходе ожесточенной перестрелки, вдруг выяснилось, что Кунаков…самовольно оставил свой пост. Якобы патрон в маузере пошел на перекос. А скорее всего — «медвежья болезнь» разыгралась от страха перед Антоновыми. Покалюхин поспешил закрыть собой образовавшуюся в кольце осады брешь.
«Только я выбежал из калитки, как увидел, что Антоновы уже на улице, стоят рядом и с руки, с локтя стреляют по нашему посту, пробивая путь к бегству. Я обстрелял Антоновых из своего пистолета «кольт», и они направили огонь в мою сторону. Они оказались между мной и нашими постами, так что последние не могли продолжать стрельбу, рискуя попасть в меня.
Бандиты были вооружены лучше, чем я; у них было два маузера и два браунинга, а у меня только один кольт, поэтому мне пришлось податься обратно во двор Иванова. Антоновы последовали за мной, но тут на помощь мне подоспели сперва Ярцев, а потом и Санфиров, и мы прижали бандитов на задворках».
Вы только вдумайтесь — Антонов с братом пробивают себе путь, как в революционной песне:
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе!
Они идут на превосходящего противника, блестяще применяют маневр в ближнем бою, заставляют бежать тех, кто пришел взять их живыми, преследуют их — и только их же ренегаты, прошедшие их же школу партизанской войны, помогают красным убийцам спасти положение. В одном разбирательстве — постановлении по делу 788/813/815 — уполномоченный по борьбе с бандами товарищ Кореньков раскрывает тактику Антонова в следующих выражениях:
«Облавы на Антонова в 1919 и 1920 гг. свидетельствуют о том, что в самую трудную минуту, будучи окружен довольно тесным кольцом красного отряда, Антонов выходил из западни (какого-либо крестьянского дома) с самым невозмутимым видом, с маузером на колодке и начинал отстреливаться, стараясь больше поразить атаковавших его, и, когда убивал несколько человек, чем наводил вмешательство в отрядах, только тогда уходил».
В отличие от современных Шварценеггеров и Рэмбо — вооруженных арбалетами с атомными стрелами и прочими «прибамбасами» героев голливудского кинобалета — Антонов просто выходил, всего лишь с маузером на колодке — и не только, как в тире, разил из него нападающих на «избяную» Русь «апостолов нового мира», но и обращал их в бегство. Так случилось бы и в последний момент — но испокон веку сразить героев врагам помогают ренегаты. Но и в тот раз дело было не кончено. Братья Антоновы все же вырвались из красного кольца, хотя самого Антонова ранило. И только меткость его бывшего соратника — Санфирова — решила дело. Так погиб герой, сумевший на краткий миг сдержать вращение Красного Колеса и повернуть его в сторону русского крестьянства, которому он беззаветно служил до последнего вздоха. Вечная ему память!
